Призрачная ночь
Шрифт:
— Ни капельки, — признала я.
— И заметь, я давно этим не занималась. Собственно, все свои убийства я совершила давным-давно. Если пить кровь, изо рта начинает дурно пахнуть. И если тебя интересует мое мнение, то в академии «Вечная ночь» необходимо ввести курс гигиены, потому что до некоторых это не доходит.
Мне совершенно не хотелось сплетничать о тех, у кого воняет изо рта из-за того, что они пьют кровь.
— Ты… ты много убивала?
— Не особенно, — легко отозвалась Патрис. — Всего несколько рабовладельцев и неотесанных шерифов,
Практически каждый вампир, с которым я сталкивалась, время от времени убивал — за исключением моих родителей, да и то неизвестно, может, они просто не рассказывали мне об этом. Даже лучшие из них, как Патрис и Балтазар, убивали людей и пили их кровь. Балтазар убивал в основном во время войны, и я не могла осуждать Патрис за то, что она убивала тех, кто пытался отдать ее в рабство. Но все равно они пили человеческую кровь. Балтазар даже убил собственную сестру, и последствия этого мы расхлебываем до сих пор.
Значит ли это, что у Лукаса действительно нет выбора? Что рано или поздно он укусит? Я слишком хорошо его знала и не сомневалась, что он себе этого не простит. Ничего удивительного, что он отчаянно ищет возможность справиться с жаждой крови. Миссис Бетани предлагала ему то, чего он хотел больше всего на свете.
— Может, все-таки вернемся к уроку? — Патрис постучала по зеркальцу безупречным ногтем, накрашенным сиреневым лаком. — Хорошо. Очень помогает, если можешь уловить сквознячок или ветерок, — это дает какое-то представление о том, куда направляется призрак. Если их видно, это легко. Если нет, приходится обращать особое внимание на холодок в воздухе, иней и тому подобное. Нужно повернуть зеркало перпендикулярно движению призрака.
— То есть нужно держать его, как кетчер [2] свою перчатку, и призрак в него влетает?
— Если бы. — Патрис помедлила. — Самое главное, нужно думать о собственной смерти.
— Почему? — спросила я.
— Не просто думать. Быть в ней. Ты как бы ныряешь внутрь себя и… резонируешь на частоте смерти, если можно так выразиться. Нужно найти способ стать подобной призраку. Именно это затягивает их внутрь зеркала — они приближаются к тебе из-за этого резонанса, и тогда странный зеркальный амулет выполняет свою работу.
2
Кетчер — принимающий в бейсболе.
Ей не требовалось объяснять мне про «странный зеркальный амулет». Одной из неразрешимых загадок вампирского существования была та, что вампир перестает отражаться в зеркале, если долго не пьет кровь. Мы не понимали, почему это происходит, но вынуждены были с этим считаться.
Патрис продолжала:
— У тебя должно получаться лучше, чем у вампиров; насколько я понимаю, ты резонируешь с другими призраками очень легко. Вот человеку этот фокус вряд ли удастся.
— Понятно. Звучит достаточно просто.
— Звучит просто! — надулась Патрис. — Но нужно много тренироваться, чтобы научиться. По крайней мере, у меня было так.
Наши взгляды встретились, и ее маска безразличия исчезла. Должно быть, я выглядела очень встревоженной.
— Они пугают меня, — призналась я. — Я одна из них, но…
— Ты сильная, Бьянка. — Патрис заговорила шепотом. Я еще никогда не видела ее такой серьезной и такой искренней. — Сильнее, чем я могла ожидать от такого юного человека. Если кто-то и может справиться с ними, так это ты.
— Не знаю, чего я боюсь больше: того, что они причинят мне боль, или…
— Или что?
— Или заберут отсюда, от Лукаса и от всех вас. И не позволят вернуться обратно.
Патрис покачала головой. Ее локоны сияли в свете лампы.
— Только не тебя. Я знаю, что ты всегда найдешь дорогу домой.
Хотелось бы мне быть такой уверенной.
Заметив мои сомнения, Патрис выпрямилась и расправила свою форму.
— Просто нам придется дать тебе что-то, больше похожее на дом, чтобы было куда возвращаться.
— Куда мы идем? — спросил Лукас, когда я повела его вверх по винтовой лестнице башни мальчиков. — Надеюсь, будет что-нибудь поувлекательнее астрономии?
— Мне всегда казалось, что ты интересуешься астрономией!
— Конечно. Но еще больше я интересовался тобой.
— Это секрет, — сказала я, взъерошив ему прохладным ветерком волосы. — Увидишь, когда доберемся.
Сэмюэль Янгер спускался нам навстречу, и я почувствовала, как напрягся Лукас, когда поравнялся с ним. Сэмюэль фыркнул:
— Что, придурок, уже разговариваешь сам с собой?
— Приходится, раз уж умных собеседников не найти, — отрезал Лукас.
Сэмюэль, проходя мимо, показал ему средний палец, но не остановился.
Когда мы остались одни, я сказала:
— Нужно быть осторожнее.
— Все нормально. Кроме того, просто поразительно, сколького люди не замечают.
К этому времени мы уже почти добрались до верха башни — комнаты для хранения документов.
— В любом случае мы с Патрис думаем, что нам всем не стоит подолгу быть одним.
— Пока ты со мной, я не буду один.
Говоря это, Лукас открыл дверь и обнаружил внутри целую кучу народа: Патрис, расстилавшую на пыльном сундуке свой шарф, чтобы сесть, Вика и Ранульфа, притащивших сюда постеры и надувное кресло, и Балтазара, курившего в окно. В углу стояли чьи-то колонки и айпод, включенный не очень громко, чтобы не привлекать внимания.
При виде всего этого у Лукаса челюсть отвисла, и я прошептала:
— Мы всегда будем друг у друга, но и друзья нам тоже нужны.