Призрачно всё
Шрифт:
Глава двадцатая
— Славик, ты и вправду меня подозревал?
Я промолчал. Что я мог ей сказать? Ведь я в самом деле ее подозревал. Так, как и всех остальных. Но ее чуточку больше.
— Какой ты глупенький… И почему мне нравятся глупые мужчины?
— Наверное, потому, что умных еще не придумали.
Тома засмеялась, жидкость в ее бокале заволновалась, грозя выплеснуться наружу.
Мы сидели в баре и, если можно так сказать, снимали нервное напряжение. Денек выдался еще тот.
Где-то с час назад укатила «скорая». Марине заклеили царапину возле виска, теперь шрам, наверняка, останется на всю жизнь. Правда, не факт. Пластическая хирургия способна на чудеса. Главное, что осталась жива. Пуля прошла по касательной, и происхождение раны объяснили падением.
Наталье Владимировне вкололи лекарство, теперь она почивала в своих апартаментах, Сергей Петрович неотлучно находился при ней.
Шеф пропадал в склепе. Туда наехало много народу, как я понял, из спецслужб и разбирали найденный нами немецкий архив.
Ничего интересного: папки с бумагами, к тому же, не на нашем языке. А с языками у меня никогда не ладилось. Но шеф был возбужден не то слово. Два юриста фирмы ни на шаг не отступали от представителей спецслужбы, и, наверное, в этом был резон.
— Славик, а когда ты начал меня подозревать.
Я призадумался, пытался вспомнить.
— Наверное, когда понял, что Семеновна — твоя родственница.
— Ты же ничего о ней не знал.
Я вспомнил фотографию на стенке в жилище старушки.
— Интуиция, наверное. А потом эта история в подземелье…
Тома провела рукой по голове. Она уже сняла повязку и прятала заклеенный пластырем ушиб под вязаной шапочкой.
— Я и правда, не знаю, кто меня ударил.
— Наталка, вряд ли, — предположил я. — У нее бы силы не хватило. Скорей всего, Влад. Только зачем?
— Этого мы, наверное, никогда не узнаем, — улыбнулась Тома. — А все — мое любопытство. Хотела узнать, кому по ночам не спится.
— Наивная. Здесь, вообще, никто ночью не спал.
— Я сидела в гостиной, дожидалась тебя. Увидела, мелькнула тень. Я — за ней. Возле склепа ее потеряла. А потом — бац, и — темнота.
— Ты не заходила в склеп?
— Нет, конечно. Там висел замок. Да, если бы его и не было, не думаю, что решилась бы.
— Как же ты оказалась в подземелье.
— Спроси, что-нибудь полегче… Сама не знаю…
Тома прикурила сигарету, отхлебнула из бокала и задумалась.
Я тоже мысленно прокручивал в голове прошлые события. Если верить Владу, а можно ли ему верить, после всего случившего, то он вероятно, преследовал не Наталку, а Тому. Какой резон ему было выслеживать сестру, если они действовали сообща?
Получается, Влад стукнул Тому возле склепа, затащил ее в подвал и успел спрятать до нашего с Игорем Владимировичем появления.
Зачем?
Не хотел, чтобы девушка что-то обнаружила в склепе? Что же тогда там делала Наталка? А была ли она, вообще, в подвале? Наверное, была. Ведь Тома кого-то видела. Да и истерика по поводу, что не она ударила Тому…
Мысли вихрем крутились в голове и запутались в этом вихре окончательно. Никудышный из меня аналитик.
— Томочка, никогда не поверю, что тебя не интересовали сокровища.
— Интересовали. Еще как интересовали. Ради них я сюда и приехала. Вот только…
— Что?
— Я знала, что ничего ценного в них нет.
— Откуда?
— Бабушка рассказала.
— Так ты с ней общалась?
— Да, только не хотела, чтобы об этом знали.
— И папку Иннокентия Вениаминовича ты утащила?
— Я, — призналась Тома.
— Зачем?
— Она не должна была достаться чужим. Мне нравился Кеша. Он был безобидный, и бескорыстный, на нем все ездили, все его обижали.
— В папке было что-то интересное?
— Сметы какие-то, документы. Я их у бабушки в сундуке спрятала… А потом — пожар… Ничего там о сокровищах не было. Хотя Кеша искренне надеялся их отыскать. И не ради корысти, им овладел азарт изыскателя. Я его подначивала, а он загорался еще больше…
На ее глаза навернулись слезы, она готова была расплакаться. И не только от жалости к Иннокентию. Ей нужно было снять стресс, выплеснуть напряжение, которое скопилось в избытке и давило непомерным грузом. Я не знал, что ей сказать, как утешить.
Скрипнула дверь, потянуло сквозняком.
— Бездельничаете?
Шеф сиял от счастья, и мне это было непонятно.
Он присел рядом с Томой. Девушка тряхнула головой, выбрасывая из нее плохое и не нужное, попробовала улыбнуться. Слезы — для своих, плакаться в жилетку можно только тем, кому доверяешь.
— Славик, ты даже не представляешь, какой клад мы отрыли…
— А нам с того, какая польза?
— Не все измеряется деньгами, — философски изрек шеф, чем несказанно меня удивил.
. — К нам в руки попали важнейшие документы…
— Уже не к нам, — возразил я. — Сомневаюсь, что нам даже краешком глаза удастся в них заглянуть.
— Это — неважно. Нам там и смотреть не на что. Пусть ими занимаются компетентные органы. А мы должны утешаться мыслью, что имеем должников, и они когда-нибудь, возможно, поделятся кое-какой информацией.
— Когда-нибудь и возможно — ключевые слова?
— Не знал, Славик, что ты такой скептик…
Впрочем, я догадывался, что поводом для радости Игоря Владимировича был не найденный военный архив. Пусть вешает лапшу кому угодно, только не мне. Я сполна наслышан о «бескорыстии» шефа.