Призрачные страницы истории
Шрифт:
Арестантом, заключенным в темную одиночку Шлиссельбурга, был молодой, блестящий, энциклопедически образованный ученый Николай Александрович Морозов (1854–1946), член Центрального комитета подпольной организации «Народная воля», в борьбе с царизмом использовавшей метод индивидуального террора. Предшественники Морозова по руководству организацией — Андрей Желябов, Софья Перовская и другие подготовили и осуществили покушение на царя. 1 марта 1881 г. взрывом бомбы Александр II был смертельно ранен и скончался. Желябов, Перовская и еще несколько человек были схвачены и казнены. Прибывшие к ним на смену из-за границы революционеры, в том числе и Морозов, были схвачены и приговорены к пожизненному содержанию в тюрьме.
Через полгода Морозову, содержащемуся в одиночной камере, дали почитать Новый завет на французском языке, книга осталась еще со времен декабристов. Для Морозова — атеиста, как и почти всей революционной молодежи того времени, знакомство с Библией привело не к смирению и покаянию, на что, видимо, рассчитывало тюремное начальство, а к неожиданному открытию, что входящее в Новый завет Откровение Иоанна — Апокалипсис — является не чем иным, как древним гороскопом, время составления которого можно вычислить с точностью до дня и даже часа. Содержащиеся в Апокалипсисе загадочные видения, предвещающие бедствия и близкий конец света, — это знаки, которые непонятны для человека, не знакомого с астрологией, но которые однозначно расшифровываются теми, кому известна ее сложная и запутанная символика.
Постепенно с годами режим содержания народовольцев в крепости смягчился. Им разрешили встречаться друг с другом, получать с воли научную литературе. Морозов приобрел возможность разработать свое толкование «Апокалипсиса»
Первая русская революция принесла освобождение заключенным — народовольцам. Оказавшись на свободе, Морозов постарался ознакомить широкую общественность со своим исследованием Апокалипсиса. Он выступал с лекциями в Политехническом музее, на которые ломилась публика, жаждущая познакомиться с сюжетом, который еще вчера нельзя было подвергать научному анализу. В 1907 г. вышла в свет монография Морозова «Откровение о грозе и буре», вызвавшая оживленную дискуссию. В ней были переплетены и чисто научные соображения, и выпады против автора, которые отражали давление Святейшего синода, старавшегося скомпрометировать неугодную книгу, раз уж не удалось помешать ее распространению (чему были неоднократные попытки). Появившаяся через несколько лет вторая книга Морозова, «Пророки», на основании анализа тех мест в Ветхом завете, которые, по мнению автора, содержали астрономическую информацию, передвигала время создания «пророческих» книг Ветхого завета, традиционно относимого к полутысячелетию и более до н. э., на конец первого тысячелетия после Рождества Христова, от которого ведется отсчет нашей эры. Начавшаяся потом первая мировая война, потрясения двух революций и гражданской войны отвлекли внимание общества от проблем библейской хронологии.
Но все эти годы Морозов с помощью немногочисленных других астрономов и математиков продолжал работать над обоснованием новой хронологии древней и средневековой истории. Вскоре после окончания гражданской войны, в начале НЭПа, Ленину было передано (кажется, штрих эпохи — через посредство Дзержинского) письмо Морозова с просьбой дать указание Государственному издательству издать семитомное исследование ученого «Христос», которое заведомо откажутся публиковать частные коммерческие издательства как из-за его объема, так и новизны поднимаемых в нем вопросов. Престиж «Народной воли», овеянной революционной романтикой, в это время был очень высоким, даже принято было считать их предшественниками большевиков. Это было время развенчания старых воззрений и авторитетов, особенно в таких разделах гуманитарного знания, как история. Резолюция гласила: Морозов заслуживает того, чтобы быть напечатанным. Госиздат, приняв без всякого энтузиазма, вернее, с большой неохотой полученную им директиву к исполнению, дал понять Морозову, что сможет опубликовать лишь семь томов, указанных в его письме, и ни одного больше. (Об этом рассказывается со слов свидетеля переговоров в Госиздате, известного архивиста С. Н. Валка). Издание заняло восемь лет — с 1924 по 1932 год. Было напечатано семь томов, восьмой остался в рукописи. Морозов не прекращал работы над темой и сумел включить в семь томов и огромный новый наработанный им материал. Если первые тома были объемом по 400–500, то размер каждого из последних приблизился уже к полутора тысяче страниц. Между тем, политическая атмосфера в стране изменилась. Народовольцев, особенно после 1934 г. — убийства Кирова, как сторонников индивидуального террора упоминали в печати только в критическом духе. Время, когда вызывали широкий общественный резонанс новые, пусть экстравагантные идеи и теории, ушло в прошлое.
Во время издания «Христа» появилось с десяток рецензий, с Морозовым выражали полное несогласие, упрекали за частные лингвистические ошибки. Единственным исключением была статья известного специалиста по истории Древнего Востока профессора Н.М. Никольского. В статье, опубликованной в 1925 г. журналом «Новый мир», он постарался дать критическую оценку концепции Морозова в целом. Для серьезного анализа его труда требовались ученые, знакомые и с древними языками, и с астрономией, математикой, другими естественными науками, к тому же готовые участвовать в полемике, на которую еще неизвестно как посмотрят «наверху» и которая поэтому не сулила ничего, кроме непредвиденных последствий. Подозрительной могла показаться попытка пересмотреть ход всемирной истории, определенный в застывших шаблонах «Краткого курса истории ВКП(б)». Хотя исследования почетного академика Н. А. Морозова в области естественных наук пользовались признанием, над его трудами по исторической хронологии на десятилетия опустилась завеса молчания. Стало дурным тоном даже признаваться в интересе к его «бредовым» идеям. А в этих изложенных в «Христе» идеях речь шла уже о нечто несравненно большем, чем передатировка Ветхого и Нового заветов. Ставился во весь рост вопрос о том, была ли реальной история человечества, какой она отображена в трудах тысяч и тысяч ученых, составляет содержание учебников, по которым знакомились с прошлым сотни миллионов людей во всем мире. По Морозову, не существовало Древнего мира — ни Египта, ни Вавилона, ни Ассирии, ни Древнего Китая и Индии, ни древних иудейского и израильского царств, ни Древней Греции, ни Древнего Рима — все это фантомы, отброшенные в даль веков отражения событий, происходивших много позднее, либо подделки средневековых монахов и гуманистов в эпоху Возрождения. К области сказок относятся Олимпийские игры и бои гладиаторов на аренах цирков в Древнем Риме, не было ни древнегреческой и древнеримской литературы, ни архитектуры, ни философии, ни Перикла, ни Александра Македонского, ни Ганнибала, ни Юлия Цезаря, ни императора Августа, ни Платона, ни Аристотеля, ни Цицерона, ни Сенеки, ни тысяч других персонажей античной истории. Все обосновывалось, помимо прочего, ссылками на то, что, по утверждению Морозова, все античные произведения дошли до нас в средневековых копиях (на деле не все, но многие, даже большинство). Кстати, в обращении особого внимания на даты этих средневековых копий дороги автора «Христа» и его последователей неожиданно пересеклись с путями… новейших религиозных проповедников. Те озабочены доказательством того, что произведения раннехристианской литературы заслуживают полного доверия, хотя наука и не располагает рукописями Нового завета, датируемыми первым и началом второго века н. э., то есть временем жизни Христа и его апостолов. Так, утверждают эти писатели, обстоит дело со всеми произведениями античных авторов, и в качестве иллюстрации приводят подобные таблицы:
Утверждения Морозова выглядели бы неудачной шуткой или фантазией расстроенного ума, если бы не освящение их именем крупнейшего ученого и обоснования в труде на нескольких тысячах печатных страниц монументального семитомного опуса (рукопись восьмого тома ныне находится в Архиве Российской Академии наук).
На протяжении почти полстолетия идеи Морозова были на положении отвергнутой, но не опровергнутой гипотезы, предметом острот и насмешек в тех крайне редких случаях, когда еще вспоминали о его существовании. Содержание «Христа» стало примером воображаемой истории, низведенной до уровня анекдота или, точнее, нелепого научного недоразумения, которое лучше поскорее забыть, не утруждая себя вопросом, не содержит ли многотомный опус почетного академика хоть какое-то рациональное зерно.
Ситуация стала меняться в семидесятые годы, когда известные ученые — математики М.М. Постников, А.Т. Фоменко с несколькими своими единомышленниками — открыто объявили себя сторонниками взглядов Морозова. Поскольку путь в научные журналы, исторические и гуманитарного профиля был наглухо закрыт, новоявленные морозовианцы добились (при содействии отдельных лиц из руководства Академии наук СССР) публикации в специальных математических изданиях своих работ, в которых излагались новые исследовательские методики, но не сообщалось в открытую, что анализ, проводимый с их помощью, призван подтвердить выводы Морозова. В популярных журналах по естественным наукам стали появляться уже статьи, прямо пропагандировавшие взгляды автора «Христа». Правда, как часто случается, первый блин вышел комом: уровень чисто исторической аргументации в этих статьях оказывался намного ниже, чем у Морозова. Примером может служить статья М.М. Постникова в журнале «Техника и наука» в 1982 г. «Величайшая мистификация в исторической науке». В ней в полемическом азарте для доказательства того, что не существовало древнего мира, дается ссылка на упоминавшегося жулика Врен-Люка, специализировавшегося — в 60-х годах XIX столетия — на фабрикации фальшивых документов. В статье указывалось, что, мол, таким же подлогом являются и все сочинения и документы, относимые к античному времени… Непонятно, почему выделены только источники по древней истории, — следуя той же «логике», следовало бы отрицать существование Ришелье, Людовика XIV или Наполеона, которым мошенник «приписал» немало корреспонденции. Конечно, французскому аферисту должно быть уделено место при рассказе о создании с помощью мистификаций воображаемой истории, но какое это имеет отношение к спору сторонников Морозова со сторонниками традиционной хронологии? Нередкие же «доводы от Врен-Люка» лишь укрепляли решимость историков игнорировать работы последователей Морозова. Тем не менее после многочисленных проволочек Отделением истории Академии наук по указанию «верхов» было проведено заседание, на которое были приглашены как морозовианцы, так и многие ведущие российские антиковеды, а также ученые из Государственного астрономического института им. Штернберга. Несмотря на участие в дискуссии целой плеяды талантливых ученых, она оказалась во многом диалогом глухих. Историки представили длинный реестр грубых лингвистических и других ошибок, выявили ляпсусы в использовании самих новых методик и даже в вычислении отдельных затмений. Историки выражали законное недовольство, что их противники никак не ответили на эти критические замечания. Со своей стороны, Постников, Фоменко и их единомышленники утверждали, что историки с порога отметают выводы, которые следуют из основной массы проделанных вычислений, не опровергая их по существу. Итоги дискуссии постарались подвести наши видные историки античности Е.С. Голубцова, Г.А Кошеленко и другие в журналах «Вопросы истории», «Вестник древней истории», «Вопросы истории естествознания и техники» и т. д. Разумеется, морозовианцы не преминули отвергнуть эти статьи в качестве объективного подведения итогов дискуссии. Одно бесспорно. Выступления гуманитариев и отдельных астрономов не опровергли принципы, на которых основаны новые методики. Одна из споривших сторон продемонстрировала слабость в истории и археологии, другая — неспособность бить оппонентов их собственным оружием, давая обоснованную критическую оценку выводов, которые следуют из применения к исследованию исторической хронологии новых методов математики, астрономии, статистики, что, впрочем, и следовало ожидать. Это позволило Фоменко, к которому перешла ведущая роль в морозовианском лагере, продолжать совместно со своими сторонниками попытки использования новых методик, что нашло отражение в ряде его книг «Методы статистического анализа нарративных текстов и приложения к хронологии» (М., 1990), «Новая хронология Греции. Античность в средневековье» (2 тт., М., 1996) и ряде других. Переводы некоторых из них вышли и за рубежом.
В трудах Фоменко концепция Морозова предстает в модернизированном виде. Прежде всего, расширяется круг новых методик. Краеугольным камнем у Морозова были вычисления на основе астрономических «зацепок» в первоисточниках времени упоминаемых там солнечных и лунных затмений. Его последователи полностью восприняли опору на астрономическую датировку источников и произвели, наряду с проверкой подсчетов Морозова, много новых вычислений. Однако у астрономического метода была ахиллесова пята — расшифровка часто туманных указаний источника не была однозначной. Иногда даже невинная вольность переводчика (а работа велась преимущественно с переводами античных текстов), вроде замены глагола деепричастием, может создать впечатление, что говорится об одновременности процессов, в оригинале обозначенных как происходивших в разные часы или даже дни. При исследовании древних источников часто надо было еще доказать (а это оказывалось сложной задачей), что речь идет об описании астрономических явлений и что система образов в нем имела данный, а не иной астрономический смысл, что было правильно понято, о каких именно планетах и звездах — часто весьма неопределенно обозначенных — говорится в рассматриваемом тексте. Далее, нужно было установить с несомненностью, что вообще речь идет об астрономическом материале, что астрономические данные были записаны с минимально необходимой степенью точности, без чего они лишаются всякой ценности как материал для датировки. И что они были непосредственным наблюдателем небесного явления также без ошибок переданы автору рукописи, являющейся единственным дошедшим до нас источником, где упоминается данное явление, а тот — первому из последовательного ряда лиц, снимавших копию с этого манускрипта и копии с копий. Нередко указанное в документе расположение небесных светил повторялось несколько раз на протяжении последних трех — четырех тысячелетий, то есть, всего периода, от которого остались письменные источники, и исследователь должен избирать одну дату из нескольких возможных, причем он, естественно, останавливается на той, которая соответствует имевшемуся у него с самого начала представлению о хронологии древней и средневековой истории. Иногда описание затмения не содержит всех данных, необходимых для его точной датировки. В таком случае предлагаются дополнительные предположительные данные, причем сторонники традиционной и «новой» хронологии вводят такие дополнительные данные с расчетом получить подходящую для них дату. Возникает простор для натяжек, произвола в формулировании конечного результата. Вдобавок нужно еще выяснить и доказать, что астрономические данные содержат описание действительно наблюдавшихся в определенных месте и времени небесных явлений, а не знамений, призванных иллюстрировать какие-то идеи, или пророчеств, не имеющих связи с реальным расположением планет и созвездий. Либо дело может идти просто об учебных выкладках из старинного пособия по астрономии. Во многих случаях наличествует комбинация некоторых из перечисленных выше обстоятельств, что никак не укрепляет доверия к делаемым выводам. Иногда астрономического решения для определения даты составления того или иного документа вообще не удается подыскать на протяжении всей всемирной истории. Короче, интерпретация астрономического материала или его отдельных элементов определяет получаемый результат, что было доказано попытками и до и после Морозова найти «подходящие», с точки зрения традиционной хронологии, даты затмений, вычисление которых автором «Христа» стало исходным пунктом для его парадоксальных выводов.
У Фоменко, наряду с астрономией, дополнительной точкой опоры стала математическая статистика. Он широко использовал метод определения зависимых династий, применявшийся Морозовым. Наличие в двух списках, в которых время правления каждого из последовательно сменявших другу друга правителей (численностью, по крайней мере, не менее 15, уточняет Фоменко) в одном ряду тождественно времени правления такого же числа в другом, достаточно, чтобы признать одну из цепочек зависимой (попросту, списанной) со второй. Утверждая, что достигнутое тождество было получено с помощью грубых натяжек, профессор Н. М. Никольский в уже цитированной выше статье 1925 г. писал: «Составляя таким способом „тождественные“ таблицы, можно доказать, что не только любых государей русских, французских, немецких, английских не было, но что и они являются только псевдонимами римских императоров от Аврелиана до Ромула Августула». Отвергая обвинение в натяжках в содержании его сопоставительных таблиц различных династий и утверждение, что так возможно отождествить даже правителей новейшего времени с древнеримскими императорами, Морозов добавлял: