Призрачный маяк
Шрифт:
— Боже мой! — схватился за голову Эрлинг. На лбу у него выступили капли пота.
— Мы можем только посоветовать вам говорить им как можно меньше. Мне жаль, что пресса оказалась втянута на столь ранней стадии расследования, но я никак не мог этому помешать.
Голос его был полон горечи, но Эрлинг ни на что не реагировал, кроме собственных панических мыслей.
— Я должен ответить на звонки, — пробормотал он, раскачиваясь в кресле взад-вперед. — Нужно спасать ситуацию… но наркоман в коммуне… как я объясню это людям?
Патрик с Йостой поняли, что от него толку сегодня не будет, и поднялись:
— Мы хотели бы поговорить с другими сотрудниками.
Эрлинг поднял глаза.
— Конечно, поговорите. А сейчас прошу меня извинить. Мне нужно ответить на звонки. — Он вытер пот со лба носовым платком.
Полицейские вышли и постучались в соседний кабинет.
— Входите, — прочирикала Гунилла, явно и понятия не имевшая о разразившемся хаосе.
— Можно задать вам пару вопросов? — спросил Патрик.
Женщина кивнула. Лицо у нее помрачнело.
— Зачем меня так пугать… Это же касается Матса. Вы что-нибудь выяснили?
Патрик с Йостой снова переглянулись, не зная, с чего начать.
— У нас есть вопросы о Матсе, — начал Йоста, нервно постукивая ногой по полу.
— Спрашивайте, — улыбнулась Гунилла.
Она относилась к разряду оптимистов, всегда пребывавших в прекрасном настроении. Такие люди могли порядочно бесить, особенно в семь утра, до того, как Йоста выпьет свой первый кофе. Сам он в это время пребывал в дурном настроении. Но, к счастью, его жена страдала тем же недугом, так что по утрам они оставляли друг друга в покое.
— Вчера группу школьников доставили в больницу после того, как те попробовали найденный в помойке кокаин, — сообщил Патрик. — Может, вы слышали об этом происшествии?
— Да, это ужасно. Но ведь все обошлось?
— Да, они идут на поправку. Однако оказалось, что этот наркотик связан с расследованием.
— Связан? — Гунилла переводила взгляд с Патрика на Йосту и обратно. Глаза у нее были как у любопытной белки.
— Да, мы обнаружили связь между Матсом Сверином и кокаином, — официальным тоном произнес Патрик. Он всегда прибегал к канцеляризмам, когда нервничал. А эта ситуация заставляла его нервничать. Но, наверное, будет лучше, если коллеги Матса узнают об этом от него, чем прочитают в газетах.
— Я не понимаю…
— Мы полагаем, что Матс имел отношение к наркотикам, — Йоста опустил глаза.
— Матс? — пискнула Гунилла. — Не может быть. Вы хотите сказать, что Матс…
— Обстоятельства нам неизвестны. Поэтому мы здесь. Чтобы спросить, не замечали ли вы ничего странного.
— Странного? — повторила Гунилла. Патрик заметил, что она возмущена. — Матс был милейшим человеком. Я и представить не могу, чтобы он… нет, это абсолютно исключено.
— В его поведении было что-то странное? Вы ничего не замечали?
Патрик чувствовал, что хватается за соломинку.
— Матс был добрым и искренним человеком. Он бы в жизни не прикоснулся к наркотикам. — Гунилла сопроводила свою фразу стуком ручки об стол, чтобы подчеркнуть важность своих слов.
— Мне жаль, но мы были вынуждены задать эти вопросы, — извинился Йоста.
Патрик поднялся. Гунилла провожала их рассерженным взглядом.
Часом позже они вышли из офиса, поговорив с другими коллегами. Реакция у всех была одна и та же: никто и подумать не мог, что Матс имел отношение к наркотикам.
— Это подтверждает мое мнение о нем. А ведь мы даже не были знакомы, — высказался Патрик, садясь в машину.
— Сейчас будет самое худшее.
— Знаю, — вздохнул Хедстрём, заводя мотор.
Он их нашел. Она осознавала это так же, как осознавала и то, что им некуда бежать. Все варианты спасения уже опробованы. Одним ударом ее надежда на безопасность оказалась разрушенной. Достаточно было одной открытки без текста и отправителя, но с почтовым штампом Швеции. Мадлен понимала, что будущего у нее не будет. Дрожащей рукой она поднесла к глазам открытку, на которой были только ее имя и новый адрес. Слова были не нужны. Достаточно было изображения на открытке.
Мадлен медленно подошла к окну. Во дворе играли Кевин с Вильдой, не догадываясь о том, что их ждет. Мадлен скомкала открытку потной рукой. Нужно принять решение. У детей такой счастливый вид. Испуг начал исчезать из их глаз, хотя Мадлен знала, что он останется там на всю жизнь. Они видели слишком многое. Это невозможно исцелить любовью. А теперь все уничтожено. Переезд в Данию был ее последним средством, последней надеждой на новую жизнь. Оставив Швецию, оставив его, она хотела смотреть только вперед. Но прошлое настигло ее и здесь…
Мадлен прижалась лбом к холодному стеклу. Из окна ей видно было, как Кевин помогает Вильде забраться на горку. Может, она совершила ошибку, позволив ему взять на себя роль мужчины в семье? Ему ведь только восемь лет. Но для него эта роль оказалась такой естественной. Кевин с гордостью заявлял, что заботится о своих девочках, как он их называл. Мальчик поправил челку, упавшую на глаза. Внешне он был похож на отца, но сердце унаследовал от нее. Ее слабость, как тот говорил ей перед ударом. Мадлен начала биться о стекло. Она ощущала полную безнадежность. Сильнее и сильнее билась она о стекло. Знакомая боль приносила странное успокоение. Она выпустила открытку с изображением орла, парящего в небе. Во дворе Вильда с визгом скатилась вниз с горки.
Фьельбака, 1871 год
— Как у вас дела на острове? Вам там не одиноко? — Дагмар вопросительно посмотрела на Эмели и Карла, застывших на диване напротив нее. [10] Тонкая фарфоровая чашечка странно смотрелась в грубой лапе Карла, но Эмели держала свою весьма изящно.
— Что поделаешь, — ответил Карл, не глядя на Эмели. — Маяки всегда расположены в изоляции, но мы справляемся. Вы же в курсе.
Эмели стало стыдно за грубый тон, которым Карл говорил с тетушкой. Эмели всегда учили уважать старших. И Дагмар понравилась ей с первого взгляда. К тому же раньше она тоже была женой смотрителя маяка и знала, как живется Эмели на острове. Ее муж, дядя Карла, работал на маяке много лет. Отец Карла унаследовал живодерню. Младший же брат сам мог выбирать свою дорогу в жизни. Он был героем для Карла. И это его пример вдохновил его стать моряком. Об этом Карл рассказал Эмели в то время, когда он еще с ней разговаривал. Но дяди Аллана больше не было в живых. И Дагмар жила одна в маленьком домике рядом с парком в деревне.
10
Они сидят на диване, который называется f"astmanssoffan — «диван жениха»; он двойной, жених и невеста смотрят в разные стороны.