Призрачный мост Матиара
Шрифт:
Они гуляли по городу, наслаждаясь тёплыми осенними деньками. Даниэль тихо спросила:
— Это как-то связано с твоим изгнанием?
Гилмор засмеялся:
— Данька, моё изгнание — миф. Меня никто не прогонял. Я ушёл сам. Кто-то в прессе решил подать эту новость погорячее. А что может быть горячее, чем изгнание беты?! Ни я, ни Рейн не стали опровергать эту версию. Мне было всё равно, а Виттур не счёл это достойным своего внимания. Вот все эти годы я и считался изгнанным.
— Почему ты ушёл? Если не хочешь — не отвечай. Это твоё право. Но я не могу делать вид, что мне всё равно. Тем более что ты, оказывается, мой отец, — девушка хихикнула.
Волк вяло отреагировал на её попытку пошутить. Они как раз присели в уличном кафе и сделали заказ. Мужчина устало сгорбился.
— Ты могла узнать эту
— За твоей спиной? — нахмурилась Даниэль и отрицательно покачала головой: — Нет! Я хочу услышать от тебя. Увидеть твоими глазами.
— Спасибо, девочка! Такая вера обнадёживает, значит, не всё погано в этом мире.
И Гилмор начал свою историю:
— … На Гебе живёт много рас, Данька, и тебя пять лет будут учить, какие они разные и уникальные. А на самом деле, соскреби внешнюю шелуху — и окажется, что все мы одинаковые. Едим, спим, занимаемся любовью… Все мы эгоистичны и хотим удобства и комфорта для себя. Мы хотим быть счастливыми, порой не беря в расчёт чувства других. Людей, которые нам нужны, которые нам нравятся, мы готовы силой затащить в нашу жизнь, потому что нам так хочется, потому что без них нам не вставляет! — мужчина тряхнул головой. — Есть те, которые подчиняются, привыкают и живут… А есть те, кто становится на дыбки, до конца отстаивая своё счастье.
Мимо проходили какие-то люди, помахали рукой знакомые Даниэль, случайно оказавшиеся в этом кафе, но девушка не заметила их. Она не сводила глаз с оборотня.
— …Пять лет назад наша фири-гахум — главная волчица стаи — попала в лечебницу, чтобы родить волчонка.
— Бертольд? — улыбнулась Даня, вспоминая очаровательного мальчугана.
Родик кивнул:
— Да. Разумеется, Рейн тоже был там, а с ним и я. Психующий мужчина рядом с рожающей женой — это смешно, а вот психующий альфа — нет. Пока Полина орала в родзале, Виттур рычал в коридоре, грозя всеми карами, если целители не облегчат его паре роды. А потом вышла она — детский лекарь — велела успокоиться и не пугать роженицу. Рейн обругал её, а я… чуть не бросил ему вызов. Уже тогда мне стало ясно, что эта волчица — моя пара.
Вечером, пока альфа нянчился с новорожденным сыном, я сидел в кабинете Галаны. Как обычно: комплименты, жаркие взгляды, цветы. Я заигрывал с ней, ухаживал, не придавая значения отказам и хмурому личику. Считал знаком хорошего воспитания то, что волчица не млеет от моего внимания, не лезет ко мне в штаны… Оказалось дело не в воспитании. Галана уже встречалась с другим волком, тоже лекарем, — Гилмор посмотрел на притихшую спутницу и криво усмехнулся: — Ты думаешь, меня это остановило?! … Наоборот, только раззадорило! Как же! Добиться свою волчицу! Отвоевать! Она увидит, кто круче. Увидит — и выберет меня! Я же сильнее… — мужчина провёл по лицу руками, словно пытался оттереться. — Я был дураком…самоуверенным, зажравшимся дураком! И никто не остановил меня! Никто! Одна Полина уговаривала отстать от них. Говорила, что нельзя вмешиваться, разлучать пару, что у них серьёзные отношения. Но кто её слушал?! Ведь она пришлая, чужая!.. Естественно, я виделся с ним. Мелкий, тощий сопляк-интеллигент. Что он мог сказать мне, бете стаи?! Но он пытался. Говорил, что любит её, что она любит его, что они вместе с третьего курса и собираются пожениться. Но разве это могло остановить меня?! Да чёрта с два! Я вызвал лекаришку на поединок! Галана узнала. Прибежала, когда я почти размазал его по льду. Выбрала меня — я же лучше, сильнее, богаче, власти у меня больше. Это был день моего триумфа! Я взял её прямо там, затащив в какую-то комнатушку. Пока этот вшивый лекаришка харкал кровью, я спал с его бывшей и ныне моей невестой. Поставил ей брачную метку в ту же ночь. Всем заявил, что она моя. Лекаришка, едва встал на ноги, сразу же покинул город. А Галана вышла за меня замуж. У нас была красивая свадьба, жрец из Танри… Мы купили новый большой дом. Казалось бы, живи и радуйся! И я радовался… целых два года. Для полного счастья мне не хватало только волчонка. Галана никак не могла забеременеть. Однажды я полез в её сумочку, уже не помню зачем, и нашёл зелье… противозачаточное. Не поверил сразу. Зачем оно ей? Мы хотели детей! И Галана говорила об этом, проверялась у лекарей. Нас все успокаивали, что два года —
Даниэль боялась дышать, чувствуя, как сжимается сердце в недобром предчувствии.
— … Я стал наблюдать за собственной женой. Начал замечать то, что раньше предпочитал не видеть: частые командировки, полёты за нарядами в другие города. Шпион из Галаны получился откровенно хреновый!.. Я застукал их в постели, как в низкопробном фильме: моя жена стояла на коленях, а лекаришка долбился в её тело… Все эти годы они продолжали встречаться: сначала редко, потом чаще, осмелев и обнаглев, после того, как Ансур Шеремет перебрался сюда, в столицу. Тогда я остался единственным бетой и тянул на себе кучу обязанностей… — оборотень сжал кулаки. — Я убил их там же, в дешёвом придорожном пансионе. Сначала Галану, потом её любовника, чтобы он видел, как она мучается, захлёбывается кровью. Меня никто не осудил: я был в своём праве. Таковы волчьи законы! Но находиться в Меокхо больше не мог. Эти косые взгляды, шепотки… Я продал дом и ушёл, выбрав жизнь волка-одиночки.
Некоторое время они молчали. Даниэль переваривала услышанное, потом тихо спросила:
— Ты вернулся в стаю из-за нас с мамой?
— Да, — не стал лукавить Гилмор. — До встречи с тобой я не собирался возвращаться в Зари. Но сейчас у меня есть вы. К тому же, зная про интерес ткачей к моей персоне, стоит поостеречься, — мужчина посмотрел на девушку. — Я не хочу возвращаться в прежнюю жизнь к старым друзьям и привычкам. Хочу нового, не замазанного плохими воспоминаниями. И вы с Николь очень помогаете в этом.
— А зачем ты пошёл в Виридию? — вдруг спросила Даня. — Ты же знал, что тамошние маги выслеживают вас.
Она заметила, как забегали глаза у волка, и попросила:
— Только не обманывай меня, пожалуйста! Если не можешь ответить, так и скажи.
Он вздохнул.
— Не могу сказать.
Даниэль помнила упрёки Лачева, когда она выгораживала Гилмора. С тех пор многое поменялось, поменялось её представление об оборотнях. Теперь она знала, что волки бывают разные, и даже лучшие из них, такие, как Гилмор или Каминский, совершают поступки возмутительные с точки зрения человека, но нормальные с точки зрения зверолюдей. Девушка взяла мужчину за руку, прижалась щекой к его плечу.
— Спасибо.
— За что? — растерялся Родик. — За откровенность?
— Нет, за то, что считаешь нас с мамой своей семьёй.
Мужчина потрепал её по светлым волосам:
— Знаешь, Данька, никогда не думал, что буду так мечтать о ребёнке… о своём ребёнке. Какое-то время я считал детей вынужденной необходимостью. Но, когда встретил Галану, — Гилмор грустно усмехнулся, — я так явно представлял нашего волчонка! Как она его держит, как кормит своим молоком. Тогда я понял, что дети — это не наследники, не продолжатели фамилии, не поддержка в старости… Дети — это доказательство любви, её материальное воплощение. Я ведь всё понял в тот момент, когда поднял бутылочку с зельем. Ни одна женщина не избавиться от ребёнка от любимого мужчины… Иногда мне кажется, что это к лучшему: хорошо, что Галана не стала рожать. Она ненавидела меня и ненавидела бы моё дитя. Я знаю, как это бывает, видел, какими вырастают такие дети.
Даниэль сглотнула, догадываясь, о ком говорит Гилмор: Владий Арлаг, второй бета Виттура. Она мало знала о Рыжем волке, но то, что его не желает видеть родной отец, было известно всем. Родик тем временем вздохнул:
— …Я ведь вижу, как смотрят на Берта Рейн и Полина, как смотрят Ансур и Лисэль на свою дочь Соммер, как твоя мать смотрит на тебя… — оборотень замолчал, отворачиваясь.
Девушка поняла, о чём он думал. Она положила голову на плечо мужчины:
— Когда-нибудь из тебя получится самый крутой папа в мире. И твои дети будут сходить по тебе с ума!
Он насмешливо хмыкнул:
— Подлиза!
— Вовсе нет! Я бы обожала такого делового и хмурого на вид папочку, который исподтишка угощал бы меня любимыми конфетками, — Даниэль выставила ладошку. — Доставай!
И Родик, смеясь, вынул из кармана яркий пакетик с мармеладными конфетами.
— А я бы гордился такой дочерью, как ты.
Они замолчали, не решаясь сказать вслух своё сокровенное желание. Но, прощаясь, Даниэль тихо шепнула:
— Помнишь, я говорила, что ты мне как родной?.. Я не шутила!