Шрифт:
Глава 1
Теперь уже никто не может сказать точно, когда появился этот остров. В последние годы после банкротства верфи был почти всегда чист горизонт, лишь изредка оживляемый возникающими вдали кораблями, похожими на призрачные водяные тени. Мимо шли эти корабли. Ничто не мешало бегу волн, накатывающихся на золотистый песок пляжей. Ничто не тревожило воображение. И вот – подарок судьбы и природы… Подарок или источник смущения умов. Давно уже никто не верит в чудеса. Всем хочется покоя. Особенно после кризиса, отнявшего будущее у номерного города. Хочется теплого штилевого привычного моря. И вдруг – багряное пятно на рассвете, изумрудное днем и мерцающее таинственными отсветами в ночи. С другой стороны, казалось бы, ничего особенного. Нередко возникают и исчезают острова. Даже целые материки исчезали. Была же Атлантида, никто этого не оспаривает. А вот существует ли остров или это мираж, о том многие спорили, и никто не мог сказать что-либо определенное. Просто
Домыслы и слухи прекратить было невозможно. Брожение и смущение в умах продолжались. Оппозиционная пресса подогревала страсти. Национал-патриоты видели во всем этом происки Вашингтона, утверждали, что остров этот имеет искусственное происхождение, и, возможно, это и не остров вовсе, а замаскированный авианосец. Говорили, что всеми этими событиями заинтересовались на самом верху, в столице, и требовали постоянных и многочисленных отчетов, и ответить им ничего вразумительного местные чиновники не могли.
Дело в том, что никто не смог ступить на берег острова. Доплыть было невозможно. Когда посылали туда лодки и катера, выяснялось, что остров удаляется вместе с линией горизонта, словно он приклеен к ней невидимым скотчем. Правитель, так здесь называли главу города, обратился за помощью к авиаторам. Те подняли в небо свои вертолёты, но безрезультатно, самые опытные пилоты не смогли достичь берега. Остров окутывал туман. И чем ниже опускался вертолет, тем плотнее становился туман. Белые его слои были вязкими, и рисковать техникой никто не решался.
Всякая неизвестность, все, не поддающееся познанию, рождают мифы и легенды. У безработных возникли надежды на то, что вновь откроют верфь, единственное и самое крупное предприятие в городе. Будут строить пассажирские паромы для сообщения с островом. И для сопровождения паромов могут потребоваться подводные лодки, которые издавна, еще в военные времена, строили здесь. Утверждали, что если ветер дует с моря, то приносит необычайные ароматы. И поэтому многие были уверены в том, что на этом недосягаемом острове круглый год цветут яблони. Эти цветущие яблони наводили на мысли о райских садах, о тех утерянных землях, где можно познать настоящую любовь. Так думали, конечно, юные девицы, только вступающие в жизнь и не полностью упрежденные книгами и матерями о капканах, рожденных на земном пути сладкими утопиями. Мужчины, умудренные опытом и уставшие от семейных распрей, усмехались в усы при рассказах девиц о непорочной любви. Романтики же хотели верить и в райские сады, и в сладострастные любовные утехи, которые можно обрести на острове. Один из этих мечтателей уверял, что в полнолуние на рассвете можно услышать призывное пение сирен, доносящиеся с острова, и если в этот момент войти в воду, то можно по морскому дну добрести до острова. Но для этого надо уметь надолго задерживать дыхание. Ему не очень-то поверили, поняли сразу – это из области мифов.
Но более всего утверждались многие во мнении, что недоступен остров, ибо он находится в другом измерении и там-то и есть, так называемый, «тот свет». Там обитают души усопших, а возможно, и сами усопшие во плоти. Такую мысль допускал даже известный профессор из местного института, подложивший под все это научную базу об искривлении пространства и изменении сущности материи.
Очень все надеялись на то, что радиационный фон на острове в норме. В городе давно, еще с советских времен, наблюдалась повышенная радиация, ее связывали с аварией на верфи, но вслух об этом говорить не решались даже после прихода гласности. Так как все, кто раньше работал на верфи, дали расписки о неразглашении. В том числе и бывший начальник сдаточного участка Назарук.
В тот вечер, когда Ефим Захарович Назарук, тоже заинтересовавшийся островом, решил дооснастить подводную лодку, море было на редкость штилевым, но где-то в глубинах его рождались всхлипы, словно оно оплакивало всех утонувших в темной пучине. В том числе и тех бедолаг на подлодке, которых произвели в герои. Совсем юные и неопытные, что они могли сделать? Плаванье под водой – это не развлекательные прогулки по штилевому морю. В гибели той лодки не было вины конструкторов. Это доказано. Ефим был на практике в том конструкторском бюро, где создавали этот проект. Да и если бы была вина, то только не его, он ведь был просто практикантом. Но все же… Осталось на душе вечным грузом. И хотя говорил руководитель практики, неунывающий орденоносец, что море требует жертв, и без жертв не бывает побед, согласиться с ним было невозможно. Страшно было подумать обо всем. Ведь там, на подлодке были его, Ефима, ровесники-призывники. И он мог там оказаться, если бы не поступил в институт. С детства ведь мечтал стать моряком. Призвали бы в армию, вот и осуществил бы свою детскую мечту. Но понял, что не менее романтично, чем плавать по морям, создавать и спускать на воду новые корабли.
«Корабелкой» называли его институт и учили здесь строить разные корабли, но больший упор делался на подводный флот.
Строительство подводных лодок велось полным ходом в годы учебы Ефима. Ведь тогда атомные подводные лодки с ракетами на борту несли боевое дежурство на всех океанах, затаившись, лежали они на дне у чужих берегов, готовые к ответному удару, и в случае приказа могли эти берега разнести в мгновение ока. На многих засекреченных верфях строили гигантские субмарины. Почти все однокурсники взяли темой проекта атомную подводную лодку. Ефим назвал свой проект – атомная подводная лодка – истребитель подводных лодок. Проект защитил на отлично, но дали понять, что тема не реальна, кто же будет истреблять подводные лодки другими лодками. И вот пришло время, никто, действительно, не стал истреблять, сами порезали на металлолом. Договор был даже такой секретный о том, чтобы никогда атомные подводные лодки не строить, ибо они являются оружием массового уничтожения. Часть лодок, вроде бы, купила Индия. Сейчас, правда, говорят, на севере возобновили строительство. Но не пришлось Ефиму на своем заводе в последние десять лет строить новые, большие подводные лодки. Новый проект не начинали, достраивали и сдавали те, что были заложены лет пять назад. Да еще ремонтировали. И диплом ему, думал он, никогда не пригодится.
Но, как говорится: никогда не говори «никогда». Большие лодки строить прекратили, а вот серию лодок-малюток изготовили для разведки и исследования морских глубин. Но вот продать их уже никому не смогли. Начался кризис. И вот теперь пригодились детали лодки-малютки, так называемого подводного разведчика, эти детали корпуса – обечайки и не только обечайки, но и все некогда секретное насыщение достались Ефиму, когда верфь обанкротили и зарплату выдали натурой. Хорошо было, конечно, получать натурой тем, кто работал на трикотажных фабриках, мясокомбинатах, свинофермах или на сырозаводах. Но, увы, это было в других городах. А здесь на весь город единственная и все поглотившая верфь и секретные лаборатории при ней. Что с них возьмешь? Возмущались все, но что поделать, не отказываться же, и всякие детали разбирали по домам. Так что квартиры многих бывших работников верфи украшали корабельные часы, штурвалы, перископы, кровати с бортиками, которые прикреплялись на случай качки, а в домашних условиях тоже гарантировали спокойный сон, ибо не давали свалиться ни при каких. обстоятельствах.
В советское время, когда Ефим только начинал работать, воровали по мелочам, несли с завода краску, доски, гвозди, с одной стороны, оправдано было тем, что в магазинах ничего нельзя было купить, а с другой, шли на риск – за банку олифы можно было и срок схлопотать.
А тут почти готовая подводная лодка. Обводы не очень ему нравились, несколько обечаек не сходились. Было не до плавности обводов, он вспоминал с усмешкой, как добивался этой плавности на заводском плазе при помощи самодельных лекал – гибких реек и грузиков, которые называли крысами. Если присмотреться, они и вправду напоминали крыс, металлических крыс с обрубленными хвостами. Поначалу его определили в докмейстеры, работа была простая – поднимать корабли из воды в док для ремонта. Доки были рассчитаны для больших подлодок и часто простаивали, и он добился перевода в сдаточный участок. Ночами пропадал в конструкторском бюро, изобретал, чертил – оказалось теперь никому это не нужно… А тогда – гордо ходил по городу, молодой специалист, назначенный начальником сдаточного участка, представленный к награждению орденом Ленина. Хорошо, что в последний момент кто-то бдительный наверху вычеркнул из списков. А то ведь носил бы на лацкане пиджака лик лысого божка, ввергнувшего страну в братоубийственный хаос, да в такой, что до сих пор смертельная отрыжка…
Как и большинство населения приморского города, Ефим не работал, сократили его, когда прекратились военные заказы. Потом верфь обанкротили. Можно было вытянуть верфь из кризиса, если бы взяли заказ на строительство прогулочных яхт от фирмы из Гамбурга, но здесь восстали спецотделы, нельзя было допускать на верфь иноземных инженеров. Всплыла опять придуманная опасность о германизации города и покушение на его территорию со стороны несуществующих хазар. Опасность германизации подкрепили краеведы, откопавшие в архивах документы по истории завода, из которых было очевидно, что завод построил в позапрошлом веке концерн Шварца. Была угроза, что немцы предъявят права на выпущенные акции. Пошли другим путем. Сначала приватизировали, а потом обанкротили. Новоявленные хозяева оказались хуже мифических немцев. На верфи поначалу устроили развлекательный комплекс, а теперь был стадион с двумя футбольными полями. Стадион оборудовали на славу. Хотели, чтобы чемпионат европейских стран здесь проходил. Да провалили затею футбольные начальники из столицы. Ни в коем случае, заявили, сюда нельзя допускать иностранных туристов, что они потом понапишут о нашей стране! К тому же обнаружили, что здесь, где стояли корпуса судоверфи, повышенный радиационный фон. Вот и позарастал стадион травой, а в крытых трибунах бомжатник образовался. Ловкие бизнесмены все заводское оборудование растащили. Даже стапеля порезали на металлолом. При последней дележке всем кое-что досталось. Ефиму удалось в свое время не только недостроенную лодку получить, но и списанный полуавтоматический сварочный аппарат. Соседи долго смеялись над ним, когда он сгружал во дворе подводную лодку и это устройство. И вот теперь пригодилось.