Призрачный воин
Шрифт:
— Куда мы летим? — Нервное возбуждение заставило ее кровь течь чуточку быстрее, хотя она не могла сказать, от любопытства или тревоги.
Ответ Сайдари ясности не привнес:
— Я покажу то, что тебе нужно увидеть.
Под задним креслом, в тепле, исходящем от главной силовой установки, неведомо для них обоих свернулся калачиком довольный, но бдительный Алоринис.
В Монсаттре, как и в остальных посланниках, ощущалось нечто неправильное, решил для себя Визарх. Их учтивость выглядела такой натужной, что служила оружием: каждый жест и слово благодарности — шип, впивающийся в плоть,
Возможно, причиной волнения были большие перемены, павшие на долю зайсутранцев и их рукотворного мира. Хотя они говорили о своем возвращении, как о каком-то пустяке, и мудро кивали на каждую крупицу информации об остальных мирах-кораблях, которую усердно просеивали из слов Иврайны, было ясно, что альдари шагнули с края утеса и теперь не знали — воспарили они или камнем рухнули вниз.
Внутри них таилось отчаяние, понял он. Их вымученные улыбки, их готовность угодить, но не выдать ничего о себе говорили о сильных неурядицах.
Этого следовало ожидать. Великий Разлом обрушил на Галактику много ужасов, и Зайсутра определенно их не избежала. Одно только расстояние еще не сулило защиту от Великих Сил. Какие страшные события довелось пережить местным обитателям, одним в темноте? Какие потери они понесли?
Визарха мучил еще один крошечный, но самый важный вопрос: какие пакты они заключили?
Воин не шевелился, оставаясь таким же недвижимым, как в тот момент, когда встал подле Ивраины, но за маской шлема его глаза подозрительно прищурились. Он ощутил трепетание своих прошлых жизней, других душ, что составляли экзарха Лаариана. Призрачные голоса, чувствуемые, но не слышимые, закрадывалась к нему в сознание, разжигая внутри недоверие. Как именно столь маленькому рукотворному миру удавалось выживать так долго — без союзников, без направляющих принципов Пути или вампиризма душ комморритов?
Он вспомнил об отсутствии у зайсутранцев путеводных камней. Между их душами и Той-что-жаждет не стояло ничего, если только их групповой разум не был чем-то сродни Шепоту Иннеада, который связывал вместе духов иннари. Или не был подобен испитию душ, которое практиковали кабалиты и ведьмы... Но Визарх не ощущал в групповом разуме ничего паразитического, хоть и чувствовал его присутствие повсюду: он пронизывал постройки вокруг и просачивался в скальное основание под фундаментом поместья.
Вот где крылся истинный источник дискомфорта Визарха.
Групповой разум практически полностью подавлял Шепот, и отсутствие цепи бесконечности оставляло последователям Дщери Теней лишь самую примитивную эмпатическую связь. Лаариан замечал более яркий огонь Иврайны и искорки пары колдунов-иянденцев, а также душ, затронутых Кхаином, которые смог бы ощутить в любом уголке континента, но вот самих зайсутранцев он не чувствовал.
Иные души внутри него зашевелились, из-за чего собственное тело показалось воину вдруг клеткой для них. Каждая душа кричала, что здесь происходило нечто дурное, но действовать он не мог.
Меч Беззвучных Криков задрожал в ножнах, или Визарху так померещилось. Пальцы заныли от желания взять рукоять, вынуть оружие и высвободить его смертоносный дар.
Он изнывал. Как же он изнывал от желания снести голову искреннего, улыбчивого Монсаттры. Он хотел увидеть, как кровь посланника потечет из разрубленных артерий по балкону.
То был зов Кхаина, а не бормотание Иннеада. Он подавил свои желания. Лаариан исчез, ибо Визарх служил другому господину.
ГЛАВА 18
ИСТИНА РАСКРЫТА
Небесный ялик вывез их из купола и устремился вниз по череде извилистых, переплетенных между собой тоннелей, направляясь, насколько могла судить Иянна, в сторону внешнего края носовой секции мира-корабля. Они проносились мимо безликих, уходящих до самого горизонта ландшафтов голого базового материала без почвы и растительности. Чувствовалось, что воздух здесь разреженный и едва ли отфильтрованный. В другие времена они зигзагами мчались сквозь тьму, кромешную ночь неосвещенных куполов нарушал лишь ореол света от навигационных огоньков скифа. Иянна ощущала вокруг себя только пустоту, что напоминало ей недавний полет в космосе на челноке.
— Почему я не могу вас почувствовать? — спросила она. — Почему вы закрыли от нас свои мысли, свой групповой разум?
— Чтобы обезопасить себя, естественно, — ответил ей Сайдари. Однако поступки противоречили его словам, ибо Иянна все же различала слабейший контакт с его разумом. Словно перышко прикасалось к ее сознанию. — Не говори, что оголила бы свою защиту, окажись ты на нашем месте.
— Предосторожность оправданна, — согласилась она, посылая мысль в разум Сайдари. Таким образом она реагировала на его психический жест. — Но кто-то может счесть подобное граничащим с паранойей.
— О, это она и есть, — признал Сайдари. — Хотя если на кого-то постоянно нападают, можно ли это счесть паранойей?
Прежде чем Иянна успела спросить, что имел в виду зайсутранец, небесный скиф вылетел из транзитной дороги в освещенный купол. Он не отличался размерами: силовое поле над головой потрескивало достаточно близко, чтобы девушка ощущала на коже слабейший статический разряд. Некогда тут простирался заснеженный лес. В некоторых местах лед по-прежнему сковывал почву, расколотые и покореженные деревья мрачно торчали среди блеклых равнин. Здесь, подобно вздувшимся венам, участки голого основания пронизывала кристаллическая матрица рукотворного мира, вокруг которой расходились похожие на ссадины черные и темно-синие пятна.
От волны оскверненной психической энергии Иянну едва не стошнило. Она вцепилась в борт скифа, чтобы сдержаться, на ее чувства со всей мощью обрушилась гниль. Ее пронзила не просто извращенная психическая сила, но само воспоминание о разоренном Ияндене, столь реальная память об энергии Властелина Разложения, раковой опухолью угнездившейся в цепи бесконечности ее родины.
— Забери. Меня. Отсюда, — с трудом выдавила духовидица, метнув отчаяние психическим наказом в спутника.
Иянна крепко зажмурилась и сжала зубы, пытаясь выровнять дыхание и чувствуя, как липкие миазмы распада забираются ей в горло и оседают в легких. Ее мысли заполонила злоба, в висках застучало, руки и ноги налились свинцом.