Призрак Белой Дамы

Майклз Барбара

Это был разумный вывод. Не менее разумным было и мое предположение, что Клэр не расскажет мне правду, если она почему-то его не устроит. Однако все эти умозаключения никак не объясняли мое скандальное поведение. Только человек, переживший месяцы моего своеобразного брака, смог бы понять мой поступок, нарушавший все принятые нормы благопристойного поведения.

Рядом с библиотекой находилась маленькая комната, служившая летней гостиной. В ней была дверь для прохода в библиотеку, которой я редко пользовалась. Дверь покоробилась и плохо примыкала к раме, образуя довольно широкий зазор. Думаю, Клэр вряд ли знал об этом: он никогда не бывал в гостиной, а дверь со стороны библиотеки была скрыта портьерой неподалеку от его рабочего стола.

Дождавшись, когда Мартина провела посетителя в библиотеку, я незаметно проскользнула в гостиную.

Усевшись в кресло у двери со злополучной вышивкой, я вскоре обнаружила бесцельность своей затеи: я ясно слышала голоса собеседников, но не различала слова. Мне ничего не оставалось, как прижаться ухом к щели в двери в весьма компрометирующей позе, если бы кому-нибудь из слуг случилось войти в гостиную. В эту минуту голос Клэра возвысился до гневного крика, и я забыла о менее важных соображениях престижа.

— Как вы осмелились прийти ко мне с таким посланием? — потребовал Клэр.

— Я всего лишь сообщаю вам слова мистера Бима, — прозвучал решительный ответ Джонатана. — Я передам ему ваше послание, если вы того хотите. Но вам, лорд Клэр, известны условия соглашения. Вы приложили большие усилия для их разработки.

— Их можно было изменить по взаимному соглашению, — запротестовал Клэр и снова взорвался: — Господи! Почему я опускаюсь до спора с вами? Вы всего лишь посыльный. Почему Бим не приехал сам? Едва ли подобает посылать для переговоров со мной одного из подчиненных?

— Мистер Бим — пожилой человек. Ему давно пора на покой по состоянию его здоровья, но чувство долга не дает ему сделать это. Однако это чувство, каким бы сильным оно ни было, не в состоянии излечить его больные ноги. Будьте уверены, лорд Клэр, я говорю от имени моего хозяина и уполномочен им сделать все возможное для выполнения ваших пожеланий и пожеланий ее милости.

Спустя минуту мой супруг заговорил снова, более сдержанно:

— Так вы высказываете мнение мистера Бима, когда заявляете, что ничего нельзя сделать?

— Да, это так. Существует, конечно, возможность выдачи векселя.

— Здесь я обойдусь без вашего совета или совета мистера Бима.

— Решайте сами, ваша милость. Но я повторяю: мы готовы всячески служить вам и ее милости.

— Вы готовы, — сказал Клэр задумчиво.

Наступило долгое молчание, не прерываемое ни шуршанием бумаг, ни шорохом шагов. Беззастенчиво напрягая слух, я представляла Клэра и Джонатана, молча рассматривающих друг друга. Наконец Клэр прервал молчание:

— Ну что ж. Тогда не о чем больше говорить. Я обдумаю это дело. Если этот путь закрыт, мне необходимо изучить другие. Мистер Скотт, вы останетесь здесь на некоторое время, я полагаю? Или ваше восхитительное чувство долга требует от вас немедленного возвращения в Лондон?

— У меня есть инструкции дожидаться решения вашей милости.

— Рад это слышать. Думаю, вы захотите увидеть ее милость до вашего отъезда.

— Я надеюсь получить это удовольствие.

— Уверен, оно будет взаимным.

При этих словах я содрогнулась. Их лживая округлость напоминала мне слой краски и пудры на лице старухи.

Я слишком хорошо знала Клэра, чтобы поверить, что он так спокойно воспримет свое поражение. С его характером он сочтет Джонатана виновным в подобном исходе дела, хотя тот всего лишь сообщил ему мнение мистера Бима, и возненавидит его еще сильнее. Я предполагала, что дело, о котором шла речь, касалась моего состояния и гнев Клэра не обойдет меня стороной: он вымещал на мне любой срыв своих планов.

Но больше всего меня обеспокоило внезапное изменение поведения Клэра. Притворство не было присуще его натуре, и, если он прикинулся дружелюбным к человеку, которого он ненавидел, на то существовали, должно быть, веские причины. Я бы предпочла открытую вспышку гнева этим вкрадчивым манерам.

Я встретила Джонатана, прекрасно разыграв сцену удивления и ничем не выдав того, что наблюдала за его приездом. Это притворство было одной из тех уловок, которые все более и более становились мне привычными. В продолжение обеда Клэр наблюдал за нами, и многие из его реплик таили в себе колючий потаенный смысл.

— Я распорядился, чтобы миссис Эндрюс приготовила комнату для нашего гостя, — говорил он с кажущимся радушием. — Прошу меня простить, леди Клэр, за вмешательство в вашу домашнюю сферу, но, так как вы не знали о приезде мистера Скотта, вы не могли сказать ей об этом, не так ли?

— Я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством, милорд, — ответил Джонатан.

— Но где же вы тогда остановитесь? Возможно, у меня возникнет срочная необходимость проконсультироваться с вами; не вызывать же вас из Лидса или Рихона всякий раз по каждому поводу.

— Я остановлюсь в деревне, ваша милость.

— В деревне нет гостиницы.

— Я заказал комнату в одной семье.

— В какой семье? — спросила я с интересом.

— У Миллеров. У них освободилась комната после смерти матери.

— Да, я знаю. Печальная утрата. Джанет только тринадцать, и у них еще один ребенок.

Я покраснела от удивленного взгляда Джонатана. Клэр, также потерявший дар речи от изумления, вскоре пришел в себя.

— Но это несерьезно. В деревне нет подходящего помещения для джентльмена. — Его легкий нажим на это слово, возможно, не был умышленным, но губы Джонатана напряглись. Клэр продолжал в шутливом тоне: — Нет, нет, дорогой. Я не могу позволить вам пойти на такие жертвы. Вы останетесь у нас. Полагаю, вы приятно проведете здесь время. У меня мало свободного времени, но леди Клэр получит удовольствие от вашего общества. Если вы любитель природных красот, можно совершать поездки верхом и прогулки по окрестностям. Конечно, мы предоставим вам верховую лошадь.