Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизма
Шрифт:
— Решай сам: заниматься или нет делом Федоровской?
— У меня задание!
— Ценные кадры превыше всего. Получишь другое задание, и только.
— А как же выяснение обстоятельств убийства актрисы? Публика ждет.
— Обойдется публика. Дадим общую информацию о ходе расследования. Корхов поделится, не захочет ссориться с прессой.
— Кстати о Корхове. Он тоже склонял меня к сотрудничеству. И я дал слово.
— Он уговорит любого. Недаром — Старый Лис. Однако теперь ты свободен от любых обязательств, поскольку этим делом больше не занимаешься.
— Я дал
— Что ж, продолжай расследование.
Горчаков задумался. Предупреждение Либера выглядело слишком серьезным, особенно в свете того, что случилось с самим Жаном Робертовичем. Да, за смертью госпожи Федоровской, очевидно, стоят люди непростые. Но и выглядеть трусом перед любовницей ему не хотелось.
«Лишь в этом причина?»
Нет, дело засасывало Александра, как топкое болото. Ступил не туда — и каюк!
— Куда поедешь отдыхать? — вдруг весело спросила Алевтина.
— Отдыхать?
— Лето! Люди разъезжаются. Лично я — в Таврический край (современный Крым и часть Херсонской области. — прим. авт.), любимое место отдыха последнего императора. Империя без императора, нелепо как!
— А я еще не решил.
— Можем отправиться вместе, муж обузой не станет. Сервис там не хуже, чем в Ницце. Многие состоятельные русские люди предпочитают отечественные курорты.
Горчаков догадался: шефиня специально уходит от главной темы, дает ему время на размышление. Упустить в расследовании время сейчас — упустить его навсегда. Следствие уйдет вперед, появятся новые факты, а редакции останется собирать объедки.
— Пожалуй, рискну. Продолжу дело.
Глаза Алевтины странно заблестели, Александр не понял — радостью или сожалением? Она наверняка внутренне ликовала, что журналист не испугался, решил не отстраняться от опасного мероприятия, но и боялась за него, вернее, за любовника.
— Хорошо, — сказала Черкасова. — Однако о каждом своем шаге докладывай мне.
— Как маленький несмышленыш: туда не ходи, и туда не суйся.
— Именно так, — подтвердила Алевтина. — Слишком уж все стремно. Что если здесь и впрямь замешаны слишком влиятельные люди? А ты, извини, не умеешь пока ориентироваться в обстановке. Когда надо, дам дельный совет.
— Спасибо, мамочка. Но без самостоятельности никак нельзя.
— Не юродствуй. Мамочка еще пригодится! Итак, что планируешь?
— Все-таки надо в театр. Режиссер Степанов бросил фразу, что за профессиональную деятельность Федоровскую убить не могли. Тогда за что? И еще: он знал Либера.
— А что ты думаешь о причинах ее смерти? — вдруг спросила Черкасова, глядя на него в упор.
— Разве возможно сегодня сделать выводы? Но в ограбление я тоже не верю.
— Если политика?
— Довольно смелый вывод, — полушутя-полусерьезно ответил Горчаков. — Выходит, Федоровская иностранный агент? Тех же большевиков, например, как утверждал мой ночной гость?
— Наша страна кишит агентами. Богатая, процветающая, она слишком приманчива для многих хищников.
Александру сразу вспомнились слова Либера о «гениальных игроках», он не без грусти заметил:
— И обычным людям и целым государствам не дают нормально жить. Еще не родился, а за тебя уже все расписано: как себя вести в конкретной ситуации, с кем дружить, какую позицию занимать. И попробуй не подчиниться, «вильнуть» в другую сторону. В тебя — залпом из всех орудий!
— Благодари Бога, что не живешь в тоталитарном мире.
«А есть разница?»
Перед глазами Горчакова возник знакомый несуразный силуэт карлика. Подбоченившись, уродец поглядывал победно, вызывающе и опять обещал скоро прийти.
«Нет уж, лучше как здесь, чем — как там!»
— Так ты точно решил продолжать?
— Точно! И сейчас надо еще раз встретиться со Степановым, а так же с Прохоренко и Лапиным. Они, как никто, знали Федоровскую. Вдруг выясню какую-нибудь важную деталь? Не зря Корхов меня туда посылает, ох не зря.
— Действуй, но и с начальником полиции будь начеку, не откровенничай. Да, твое слово. Засунь его куда подальше. Сам Корхов с тобой сокровенным не поделится.
— Я пошел?
— Еще одно. Моего мужа сегодня не будет. Прислугу я отпустила на целый день. Так что.
— Так что? — с тихим ужасом произнес Александр.
— С часу до трех можно отобедать у меня. Постарайся, жеребец, поработай по полной программе.
Рядом как будто раздался язвительный смех Лены. Она торжествовала!
— Перенесем на завтра, дорогая. Я вымотан работой, ночным происшествием и прочим.
Черкасова окинула «жеребца» подозрительным взглядом.
Сегодня возле тетра было спокойно. У служебного входа Горчаков опять встретил охранника-гориллу. Тот глядел на посетителя сурово, уничижительно.
— Подвели вы меня, сударь. Досталось от Никиты Никодимовича.
— За что? — Александр старался быть искренним в своем удивлении.
— Я думал, вы из газеты.
— Да, из газеты. Вот удостоверение.
— Из другой газеты.
— Понятия не имею, о чем вы думали. Но представителя «Оскольских вестей» пропускают везде. И снова мне нужен Никита Никодимович. Кроме того — госпожа Прохоренко и господин Лапин. Александр ожидал злобного рычания, однако охранник лишь недовольно буркнул:
— Проходите. Только вам придется обождать. Собрание труппы.
«Отлично! Послушаю, что скажут о Зинаиде Петровне ее коллеги».
Он заглянул в большой, наполовину заполненный зал, незаметно примостился в последнем ряду и полностью сконцентрировался на происходящем. Естественно вспоминали покойную. Выступал полный мужчина, огненно-рыжий с таким красным лицом, что хоть поджигай от него. Сначала Горчаков решил, это у толстяка из-за болезни, или от волнения. Потом понял: он под крепкой мухой. Александр узнал его — известный в городе комик. Говорят, его «девичья» фамилия Чертиков. Но он ее сменил, стал Содомским. Заявляет, что из дворян, а разные завистники брешут, будто отец его был кочегаром, а мать прачкой. Содомский злился и даже давал по этому поводу опровержение в «Оскольских вестях». Отправить бы его в СССР, где человеку с дворянской биографией дорога уготована в ад! К великому счастью для Содомского жил он в иной стране.