Призрак для Евы
Шрифт:
Войдя в дом, Джефф обнаружил, что Фиона смотрит по телевизору шоу с участием Мэтью Джарви. Он страстно поцеловал ее и спросил о родителях, которых она навещала в его отсутствие. На экране телевизора Мэтью, выглядевший как жертва голода, деликатно расспрашивал женщину, сторонницу программы снижения веса, которая за полгода сбросила двадцать фунтов.
— Этот парень, наверное, спятил, — сказал Джефф. — Почему он просто не соберется и не заставит себя есть?
— Дорогой, не хотелось бы тебя расстраивать, но ты знаешь, что в журнале «Телеграф» опубликована большая статья о твоей бывшей жене?
— Правда? — Вот и разрешилась дилемма, говорить ей или нет.
— Мама оставила ее для меня. Она считает статью ужасно неприличной — я имею в виду людей, которые пишут подобные вещи! Просто не верится, что бывают такие стервы.
По непонятной причине эта невинная атака на Натали Рекмен разозлила Джеффа, но он не подал виду.
— У тебя есть статья, дорогая?
— Ты не будешь расстраиваться, правда?
Фиона протянула ему журнал и стала смотреть, как Мэтью расспрашивает мужчину, который никак не мог набрать вес, сколько бы он ни ел. Джефф перечитал статью. Абзац, посвященный одежде Зиллы и ее драгоценностям с восточного базара, вернул ему хорошее настроение, вызвав желание рассмеяться. Но Джефф напустил на себя озабоченный вид.
— Должен признаться, что я волнуюсь за детей, — сказал он, почти не солгав, когда программа закончилась и Фиона выключила телевизор.
— Может, следует проконсультироваться с юристом? У меня очень хороший адвокат. Женщина, разумеется, причем молодая. Очень энергичная, успешная в финансовом плане. Позвонить ей?
Джефф ненадолго задумался. Нет, он не имел ни малейшего намерения обращаться к помощи закона — что может быть опаснее? — но ему понравилось описание этой женщины. Молодая, энергичная, богатая. Красивая? Богаче Фионы? Жаль, что нельзя спросить.
— Думаю, на этом этапе не стоит, — с сожалением сказал он. — Сначала договорюсь о встрече с Зиллой. Что мы делаем сегодня вечером?
— Я подумала, что можно никуда не ходить и провести тихий вечер дома. — Фиона подвинулась ближе.
У Зиллы тоже был тихий домашний вечер. Джимс бросил чемоданы в ее спальне и отправился ночевать к Леонардо. В записке, лежавшей около телефона, сообщалось, что мать забрала детей в Борнмут, потому что не могла оставаться в Лондоне — у отца Зиллы случился сердечный приступ, и его положили в больницу. Зилла схватила телефон и, как только на том конце взяли трубку, получила нагоняй от Норы Уолтинг. Как она посмела уехать, не оставив номер телефона отеля, в котором они с Джимсом остановились? И ни разу не позвонила с Мальдив! Неужели она ни капельки не волнуется за детей?
— Как папа? — тихим, сдавленным голосом спросила Зилла.
— Лучше. Он дома. А мог бы и умереть — но тебе все равно. Знаешь, хочу тебе сказать, что я в жизни не читала ничего более отвратительного, чем та статья в «Телеграф». Я не оставила ее для тебя. Сожгла. Намекать, что ты проститутка! Цыганка! Ты прекрасно знаешь, что мы с отцом происходим из достойных семей, чьи предки не одно столетие жили в Западных графствах. А фотография! Практически с голой грудью. И назвать Джеймса извращенцем!
Зилла держала трубку на некотором расстоянии от уха, пока поток слов не иссяк.
— Как я поняла, ты не собираешься привозить детей назад?
— Постыдилась бы спрашивать. Я выбилась из сил, ухаживая за твоим отцом. И ума не приложу, что делать с Джорданом. Это неестественно, когда трехлетний ребенок плачет по любому поводу. Ты должна забрать их сама. Завтра. Для чего тебе тогда машина? Знаешь, что я тебе скажу, Сара: я не понимала своего счастья, когда мы почти не общались. С тех пор, как ты переехала в Лондон, у меня не было ни минуты покоя.
В Глиб-террас в крошечном, но изящном готическом доме Леонардо с Джимсом лежали на огромной хозяйской кровати, занимавшей всю спальню, за исключением нескольких дюймов до стен, и слушали по радио «парламентский час». Они поужинали (нарезка из соленого лосося, перепела с перепелиными яйцами, итальянское печенье, бутылка «Пино Гри») в той же кровати, потом предавались изощренным любовным утехам. Теперь они отдыхали, наслаждаясь любимым занятием; Леонардо успокаивал Джимса, убеждая, что не стоит беспокоиться из-за статьи в «Телеграф». В ней нет ничего оскорбительного для него, даже наоборот. Все шишки достались Зилле.
Примерно так же провела вечер другая пара, Фиона и Джефф. Их любовные утехи тоже были изобретательны и принесли удовлетворение обоим, но ужин состоял из папайи, холодной курицы и мороженого с бутылкой чилийского «Шардонне». Фиона заснула, а Джефф сел в кровати и стал перечитывать статью Натали Рекмен. Потом он встал и, стараясь не шуметь, спустился вниз за записной книжкой, которую хранил во внутреннем кармане черной куртки. Фиона сразу же призналась ему, что считает ниже своего достоинства заглядывать в его карманы.
Вот она: Рекмен Натали, 128 Линнет-роуд, Ислингтон, N1. Она могла переехать, но попытка не пытка. Почему бы не позвонить ей, просто по старой памяти?
Глава 13
Прошел почти месяц, прежде чем Минти собралась посмотреть свадебные фотографии Джозефин; за свой комплект пришлось бы заплатить. У нее не было денег на такие глупости, однако она внимательно изучила снимки, пытаясь найти хотя бы намек на присутствие Джока, прежде чем вернуть их. У Тетушки была книга с удивительными фотографиями духов, сделанными во время спиритических сеансов. Иногда духи выглядели плотными, как Джок, а иногда прозрачными, так что сквозь них просвечивала мебель. Но на фотографиях Джозефин не обнаружилось ничего похожего на духов — только куча пьяных людей, которые улыбались, кричали и обнимали друг друга.
Всю неделю, пока Кен и Джозефин отдыхали на Ибице в отложенном свадебном путешествии, Минти одна управлялась в «Чистюле». Ей это не нравилось, но выбора не было. Однажды, когда она гладила рубашки в задней комнате, послышался мужской голос, вернее, покашливание, и Минти решила, что Джок вернулся. Но это был всего лишь Лаф; его доброе лицо выглядело грустным и виноватым. Он явился в мундире — внушительная фигура ростом шесть футов и два дюйма и, как показалось Минти, что, несомненно, было преувеличением, почти столько же в ширину.