Призрак Малого Льва
Шрифт:
— Тебе налить? — спросил он Леция.
— Самое время.
Ольгерд стоя наполнил два фужера. Неожиданно подуло сквозняком. В гостиную торопливо зашел Руэрто Нрис в белом летнем хитоне и в развевающемся малиновом плаще. Они ждали Конса, а не его, поэтому оба слегка удивились.
— Я должен кое в чем признаться, — взволнованно сказал Руэрто и занял пустое кресло Ольгерда.
— Еще один! — усмехнулся Леций, — ну-ну, я слушаю.
— Это
— Извини, мы просто немного устали. Что случилось, Ру?
Нрис посмотрел исподлобья желтыми, близко посаженными к носу глазами. На смуглых руках, нервно сжатых в кулаки, сверкали золотые браслеты.
— Это касается моей матери. Она — Прыгун.
Он выговорил это явно через силу, взял фужер Ольгерда и опрокинул содержимое себе в рот.
— Подожди, — сказал ему Леций, — не трясись так, это еще ничего не значит.
— Это ничего не значило, пока обвиняли тебя и Энию. Но теперь я не могу молчать.
Нрис вытер потные ладони о плащ.
— Возможно, это и не она… но вот, что странно…
— Что, Руэрто?
— На приеме она велела мне сидеть за столом и ждать ее. Как будто специально хотела обеспечить мне алиби. Это, конечно, может быть совпадением…
— Разумеется, — кивнул Леций, — ей-то зачем убивать Аделу? Кажется, Сия никогда не была сторонницей экстремистов, как ты или Кера, даже ссорилась с тобой по этому поводу.
— А зачем ей скрывать, что она Прыгун? Могла бы стать полноправным членом Директории. Это при ее-то властолюбии!
— Не знаю. Какие-нибудь женские тайны.
— Я схожу с ума, — признался Нрис, — Ол, плесни мне еще.
Ольгерд принес еще один фужер. Для себя. Молча разлил коньяк и сел на диван рядом с Лецием. Говорить не хотелось. Обсуждать что-то уже не было сил. Почему-то он давно подозревал Сию, она вообще ему не нравилась. Слишком была властная и во все лезла. Ему казалось, что старшая сестра близнецов могла убить кого угодно, и утешать Руэрто как Леций он бы не стал. Но он прекрасно понимал, в каком тот сейчас состоянии.
Ольгерд сам очень любил свою мать, но такой роковой парочки, как Сия со своим сыном, он еще не встречал. Эта женщина постаралась заменить ему все: жену, детей, друзей, любовниц, она отслеживала каждый его шаг, и он считал, что так и надо. Он ничего не решал без ее совета и ничего не делал без ее разрешения.
Руки у него тряслись, нижняя челюсть тоже. Нрис стучал зубами о край фужера.
— Что ей грозит, Лей?
— Пока у нас нет доказательств — ничего.
— Что же делать?
— Ждать.
— Легко сказать!
Все трое сидели в глубокой задумчивости, не зная, что и сказать, и молча поглощали содержимое фиолетовой бутылки. В полной тишине компьютер пропищал сигнал видеовызова.
— Кто там еще? — спросил Леций, отставляя фужер.
— Господин Гектор, — ответил компьютер, моргая дежурной индикацией.
— Хорошо. Буду говорить по большому экрану, — сказал Леций, решив, видимо, что звонок не интимный.
Экран вспыхнул, на нем показался Гектор в своем кабинете. Лицо было хмурое, высокий лоб с залысинами блестел от пота.
— Леций, еще одно убийство, — проговорил он без предисловий, — на этот раз убит наш человек.
— Кто? — спокойно, но, напрягаясь как перед прыжком, спросил Верховный Правитель.
— Патрик Моут.
— Патрик?!
Гектор, обычно величаво спокойный, проговорил, не скрывая отчаяния:
— Это еще не все, Леций.
— Что же еще?
— Твоя дочь…
— Что моя дочь?!
Ольгерд понял, что услышит сейчас что-то ужасное. Ему захотелось закрыть руками уши или срочно выключить экран, отмахнуться от реальности, как от кошмарного сна.
— Этот маньяк ее изнасиловал, — сказал Гектор мрачно, — Патрик пытался ему помешать, за что и поплатился.
На секунду в гостиной повисла раскаленная и вязкая как вата тишина, словно после взрыва.
— Когда это случилось? — сухо спросил Леций.
— Только что. На раскопках, в хозблоке. Мне звонили мои механики. Я сказал, что сам тебе сообщу.
— Где Риция?
— Еще там. Я немедленно туда вылетаю с экспертами.
— Тогда до встречи.
Вызов погас. Леций отвернулся от экрана и посмотрел на Ольгерда ужасным взглядом.
— Видишь, чего ты добился?! Если б не Патрик, она была бы уже мертва!
Ольгерд был в таком шоке, что не нашел возражений. Он понимал одно: какая-то чудовищная мразь посмела вцепиться в Рицию, повалить ее на пол в хозблоке с фонарями и лопатами, порвать на ней платье, кажется, Риция улетала с утра в белом сарафане… порвать ее белье, раздвинуть ее ноги, затыкая ей рот, придавить ее своей тяжестью, грубо вломиться в ее нежное тело…
Его сердце глухо стучало, вырываясь из расстегнутой рубашки, на ладонях выступил пот, поле напряженно пульсировало. Надо было срочно что-то разбить, ударить или до боли стиснуть руками.