Шрифт:
1
Ханна не знала точно, что разбудило ее — негромкое потрескиванье, или ярко-желтое пламя.
Она села в постели и широко раскрытыми от ужаса глазами уставилась на окружавший ее огонь.
Язычки пламени трепетали на комоде. Пылающие обои съеживались и таяли. Дверь стенного шкафа выгорела дотла, и Ханна видела, как пляшет внутри пламя, перескакивая с полки на полку.
Даже зеркало было в огне. Ханна видела в нем свое отражение — темный силуэт за мерцающей
Пожар молниеносно охватил комнату.
Ханна начала давиться густым, едким дымом.
Кричать было поздно.
Но она все-таки закричала.
Какое счастье, что это был всего лишь сон!
Ханна села на постели, сердце ее колотилось, а во рту пересохло так, будто его набили ватой.
Не было трескучего пламени. Не было дикой пляски желто-оранжевых огненных языков.
Не было удушающего дыма.
Все это был сон, ужасный сон.
Невероятно реальный.
Но все-таки сон.
— Господи. Как страшно было, — пробормотала Ханна. Она откинулась на подушку и ждала, когда успокоится бешено колотящееся сердце. Потом подняла глаза к потолку и долго смотрела в его холодную белизну.
А перед глазами стояли черный, обугливающийся потолок, скручивающиеся обои, пламя, пляшущее перед зеркалом.
— Ну хоть сны у меня не скучные! — сказала она себе. Откинув ногами легкое одеяло, взглянула на настольные часы. Всего лишь четверть девятого.
Как это — четверть девятого? — недоумевала она. Такое чувство, будто я спала целую вечность. Кстати, какой сегодня день?
Нелегко было отслеживать летние дни. Один, казалось, плавно перетекает в другой — и так без конца.
Нынешнее лето Ханна проводила в гордом одиночестве. Большинство ее друзей разъехались на каникулы с семьями да по лагерям.
Для двенадцатилетней девочки городок Гринвуд-Фоллс не мог предложить достаточно развлечений. Немало времени Ханна проводила за книгами, еще больше — у телевизора, а в перерывах моталась по городу на велосипеде в тщетных поисках какой-никакой компании.
Тоска зеленая.
Но сегодня Ханна выбралась из постели, сияя улыбкой.
Она была жива!
Ее дом не сгорел дотла. Она не погибла в стене всепожирающего пламени.
Ханна надела зеленые шорты и оранжевый топик без рукавов. Родители постоянно ее поддразнивали: она, мол, наверняка дальтоник.
«Оставьте меня в покое! Ну нравятся мне яркие цвета, что тут такого?» — всегда отвечала она.
Яркие цвета. Как пламя, окружавшее ее кровать.
— Эй, сон — сгинь! — пробормотала она. Наспех пробежалась расческой по коротко подстриженным светлым волосам и поспешила вниз по коридору на кухню. До ее носа донесся аромат шкворчащей на плите яичницы с беконом.
— Доброе утро, народ! — жизнерадостно прощебетала Ханна.
Сегодня она была счастлива видеть даже Билла и Герба — своих шестилетних братьев-надоед, самых шумных, самых несносных сорванцов во всем городишке.
Они играли, перебрасываясь через стол синим резиновым мячиком.
— Я вам сколько раз говорила — не играть с мячом в доме? — не выдержала миссис Фэйрчайлд, отворачиваясь от плиты.
— Миллион, — сказал Билл.
Герб рассмеялся. Он находил Билла чертовски остроумным. Оба считали себя заправскими остряками.
Ханна подошла к матери и крепко-крепко обняла ее за талию.
— Ханна, перестань! — воскликнула мама. — Я чуть сковородку не опрокинула!
— Ханна, перестань! Ханна, перестань! — передразнили близнецы.
Мяч перепрыгнул через тарелку Герба, отскочил от стены и угодил на плиту, едва не очутившись в шипящей сковороде.
— Отличный бросок, ас, — поддела Ханна.
Близнецы визгливо расхохотались.
Миссис Фэйрчайлд повернулась к ним и нахмурилась.
— Если мяч попадет в сковородку, — сказала она, погрозив им вилкой, — будете есть его вместе с яичницей!
На это оба мальчугана лишь громче захохотали.
— Они сегодня игриво настроены, — улыбнулась Ханна. Когда она улыбалась, на одной ее щеке появлялась ямочка.
— А когда они бывают серьезно настроены? — сердито отозвалась мама и вышвырнула мяч в коридор.
— Ну, лично у меня сегодня настроение что надо! — заявила Ханна, любуясь через окно безоблачным голубым небом.
Мать взглянула на нее с удивлением:
— Что так?
Ханна пожала плечами:
— Так, просто. — Ей совершенно не хотелось рассказывать матери о ночном кошмаре и о том, как это замечательно — просто быть живой. — А где папа?
— Уехал на работу спозаранку, — ответила миссис Фэйрчайлд, переворачивая вилкой бекон. — Не у всех в распоряжении целое лето, — добавила она. — Чем займешься сегодня, Ханна?
Ханна открыла холодильник и достала пакет апельсинового сока.
— Да, наверное, как обычно. Буду, понимаешь, болтаться на улице.
— Мне очень жаль, что у тебя выдалось такое скучное лето, — со вздохом сказала мама. — У нас совсем нет денег, чтобы отправить тебя в лагерь. Может, на следующее…
— Ничего, мам, — беззаботно ответила Ханна. — Нормальное у меня лето. Честное слово. — Она повернулась к близнецам. — Ну, как вам, ребята, страшилки о призраках, что я рассказывала прошлой ночью?
— Не страшные, — тут же ответил Герб.
— Ни капельки не страшные, — добавил Билл. — Истории у тебя глупые.
— А по-моему, вы изрядно струхнули! — возразила она.