Призрак Проститутки
Шрифт:
Неудивительно, что вам приснился Билл Харви, так как он был в центре внимания. Директор Маккоун, как вам известно, готов был выбросить Билла из управления, но его спас Дик Хелмс. Пожалуй, Хелмс самый холодный человек изо всех, кого я знаю, но он верен своим людям, и на практике это может заменять сострадание. Так или иначе он сыграл на многих струнах, чтобы удержать Маккоуна от немедленной расправы с Харви: сказал, как обрадуются КГБ и кастровская разведка, если Харви вынужден будет подать в отставку, а потом как это отразится на младших офицерах, которые после этого побоятся проявлять инициативу. Стремясь ублаготворить душу Маккоуна, как и его ум, Хелмс принялся нажимать на то, под каким стрессом работают старшие офицеры и как накапливается стресс на протяжении карьеры, к тому же требующей личных финансовых жертв. В конце концов Маккоун, который, прослужив долгие годы в корпорации «Бехтел», я уверена, богат, как Мидас, согласился смягчить приговор и отправить Харви в отпуск. Тогда Дик велел Харви залечь поглубже на месяц, зная, что он будет восстановлен и получит соответствующее назначение, как только Маккоун куда-нибудь уедет. А наш новый директор обожает отправляться вместе с новоиспеченной супругой в дальние странствия и объезжать заморские резидентуры. Там его принимают по меньшей мере как магараджу. Ему предоставляют номер люкс в лучшем отеле, он все семь дней недели играет в гольф, слушает то, что ему хочется услышать от сотрудников резидентуры (он ведь может теперь почивать на лаврах), оставляя мелкие детали Хелмсу. Настоящий лис в курятнике! Словом, управлением руководит Хелмс (в этом ему замечательно помогает Хью), но настолько втихую, что, я уверена, слух об этом еще не достиг вас и других младших офицеров. Харви, согласно обещанию Хелмса, вернулся в Лэнгли еще до Рождества и был посажен в темном уголке Итальянского сектора. Там он пробудет, пока не усвоит элементарные вещи относительно своего нового поста, а он станет (как только Маккоун отправится снова в Африку, Азию или Австралию) шефом резидентуры в Риме. Это едва ли можно сравнить с шефом отдела Советской России, но, учитывая обстоятельства, жалоб быть не должно.
Хью, однако, крайне расстроен тем, что Харви уедет. Я поступаю в высшей степени неблагоразумно, но у меня в руках невероятная сенсация, которой я должна поделиться с вами. Со времени ракетного кризиса я все пыталась угадать, почему Хью так рвется защищать Харви. Хью всегда с трудом переносил Бешеного Билла. К примеру, Толстяк упорно называет Хью на совещаниях Монти, и это лишь самый скромный образчик того, как они подкусывают друг друга. Я не знаю подробностей, знаю только, что Хью имеет над Харви какую-то власть: когда дело доходит до окончательного выяснения отношений, Билл всегда отступает. Корни этого по-прежнему остаются мне неизвестны, но недавно я узнала, что Бешеный Билл поистине бесценен для моего Монтегю. В качестве частичной расплаты по договоренности между мной и Хью, которая выражается в том, что несчастной Киттредж раз в сезон рассказывается нечто новое и особенное (примерно так, как другого рода женщине дарят шубку ко дню рождения), Хью время от времени бросает мне королевский кусок. В последний раз это было просто чудо. Знаете ли вы, Гарри, что человеком, который снабдил Хью всеми этими записями разговоров Модены и К°, был не кто иной, как Харви? Оказывается, давний знакомый, занимающий хорошее положение в ФБР, готов снабжать Толстяка первоклассным материалом. А тот передает его только Хью. Естественно, весть о том, что Бешеный Билл отбывает в Рим, вывела Хью из себя, но, зная моего мужа, я уверена, что он уже придумал, как проложить путь для новой подземки.
Потрясающее известие, верно? Билл уже несколько лет снабжает Хью самыми секретными материалами ФБР. Гарри, отнеситесь к этому серьезно. Меня уже пробирает дрожь от того, что я предала это бумаге.
Знаете, я задаюсь вопросом: почему я предаю Хью? Ответом, по-видимому, может служить то, что я боюсь поступить еще более предательски. Мне кажется, я сродни приговоренному убийце, который, когда его спросили, зачем он убил двух милых старушек, живших по соседству, ответил: «Мне не хотелось резать на куски трех маленьких девочек, которые живут по другую сторону от меня». Вы со мной не согласны, что человек совершает какой-то неблаговидный поступок, чтобы не наделать большей беды? «Моя вера запрещает самоубийство, — объявляет алкоголик, — поэтому сегодня я выпью всего одну кварту». Тем не менее у меня такое чувство, что мой поступок вызовет гнев в местах, которые я не смею назвать.
— Ну, словом, теперь, отправляясь в Рим, Харви решил — поверите ли? — отряхнуть прах прошлого со своих ног. Он устроил прощальный ужин с Джонни Розелли в публичном месте, и ФБР записало все на пленку. Как мы об этом узнали? Да потому что запись немедленно пришла к Биллу Харви от его источника в бюро. Толстяка это настолько потрясло, что он понес ее Хью для совета. Как, должно быть, он был обозлен! Хью порекомендовал ему немедленно встретиться со своим хорошо информированным источником. В следующие двадцать четыре часа Харви отправился на восточное побережье Мэриленда для встречи с человеком из ФБР в каком-то уединенном лодочном сарае для рыболовов, где они взяли лодку и отъехали подальше от берега, чтобы быть уверенными, что никто не подслушает их. И в одной из бухточек Чесапикского залива Харви убедил своего дружка из ФБР уничтожить запись. Источник под конец согласился не отправлять пленку на фэбээровскую дробилку — шаг, потенциально опасный для источника, но если бы он этого не сделал, судьба Билла Харви в прошлую неделю уже лежала бы перед Маккоуном. При условии, конечно, что Эдгар пошел бы этой картой, а не придержал бы ее. А потом, разве можно заснуть, когда у Будды в руках твоя карта?
Хотели бы вы познакомиться с записью этого разговора? Скоро я удовлетворю ваше любопытство. Ужин с Розелли состоялся в Майами, в ресторане под названием «Серые крабы Джо». Звук на пленке, однако, плывет не только из-за шума в ресторане и чертовски тихого голоса Билла Харви, но и из-за электронных помех во второй половине. Наиболее важные куски неясны. Вы так хорошо знаете теперь Билла, что я намерена просить вас попытаться воссоздать пропущенные высказывания. По всей вероятности, говорит Хью, Харви и Розелли просто изливали друг другу душу на общую для обоих тему, но Oberhofmeister[206] хочет знать все досконально, а я, откровенно признаюсь, не способна восполнить пробелы.
Не присылайте трактата. Никаких сносок с альтернативными вариантами. Это я сама могу сделать. Снабдите меня вашим представлением о том, что могло быть сказано. Я просто хочу быть уверена в том, что это была пьяная болтовня, а не подготовка новой мошеннической операции. Пятьдесят на пятьдесят, что у Харви поехала крыша.
Хелмс тем не менее готовит его к Риму. «Эта резидентура больше не играет решающей роли», — сказал Хелмс Хью. Хью, хотя и нехотя, будет поддерживать Харви, но сначала дайте мне вашу версию полного текста.
С приветом
Киттредж.
2 марта 1963 года
Дорогая моя Киттредж.
Я выкинул все, не имеющее к делу отношения: заказы выпивки, пустую болтовню, пьяный бормот. Я также поставил скобки там, где вписывал свой текст. Главным образом — в конце. Должен сказать, что большая часть моих вставок близка к тому, что говорилось. Вообще я подивился тому, насколько хорошо знаю синтаксис Билла Харви.
«Розелли. Бюро не может тут нас подслушать?
Харви. Если у них есть снайперский микрофон, берущий на большое расстояние, то может.
Розелли. А откуда тебе известно, что у них такого нет?
Харви. А пошли они. Я пью и отдыхаю.
Розелли. В такое-то время они как раз и подслушивают.
Харви. Да кто нас сможет записать в таком шуме? Если у тебя есть что сказать — говори.
Розелли. Ты ведь полицейский. Ты можешь меня подставить.
Харви. Хочешь стать чистеньким?
Розелли. Эй, ты мне нравишься. Я бы мог даже полюбить тебя, Билл О’Брайен, если бы с тобой можно было ладить. Только давай посмотрим правде в лицо. Не можешь ты меня очистить.
Харви. Я бы мог пристрелить тебя между глаз.
Розелли. Мы все ждем, когда ты кого-нибудь пристрелишь.
Харви. Жду своего часа. Ты знаешь, сколько у меня всего в голове?
Розелли. Нет.
Харви. Как у Мейера Лански. Столько же, как у Мейера Лански.
Розелли. Такого не может быть. У Эйнштейна не такая голова, как у Мейера.
Харви. И все равно у меня в мозгу крутится добрая половина того, чем занято американское правительство.
Розелли. Угу. Половина того, на чем сидит Дядя Сэм.
Харви. Вот тут для разнообразия ты прав.
Розелли. И на том спасибо.
Харви. Ты мужик храбрый.
Розелли. Сейчас встану навытяжку.
Харви. Вот как? Ну-ка ответь: почему ты не выполнил наше маленькое задание?
Розелли. Если я скажу, ты все равно не поверишь.
Харви. Мне не хотелось бы думать, (что ты струсил).
Розелли. Ты говоришь это мне? Возьми свои слова назад, (не то мы не будем ужинать) вместе.
Харви. А я говорю, давай поужинаем.
Розелли. Я соглашусь, считая, что это твой способ взять свои слова назад.