Призрак Проститутки
Шрифт:
— От кого же это исходит? — спросил я.
— Фамилии нет. Подписано: «Техасец, которого возмущает ориентация на Восток, контролирующая, унижающая, порочащая и закабаляющая его родной народ». Формулировка приводит на ум Общество Джона Берча[208].
— Да, — согласился я. — Несчастный закабаленный американский народ.
— Ну, не надо вставать в позу человека с высшим образованием, — сказал Кэл. — Становясь в позу превосходства по отношению к Обществу Джона Берча, ничего не решишь.
— Что ты хочешь сказать, черт возьми?
Я никогда не позволял себе так
— Ну ладно, — сказал я. — Извини.
— Извинение принято. — Он поймал мои слова на лету, подобно тому, как собака ловит кусок мяса.
Но я тоже распалился:
— Ты что, действительно считаешь, что мы закабалены?
Он прочистил горло.
— Мы заражены.
— Кем?
— Это сложный вопрос, не так ли? Но спроси себя, есть ли у Кеннеди представление о первостепенных ценностях.
— Ну и что, если нет?
Он все еще тяжело дышал.
— В Сент-Мэттьюз наставник говорил нам, что человек, не имеющий представления о первостепенных ценностях, очень скоро может пойти на сговор с дьяволом.
— И, насколько я понимаю, ты этому веришь.
— Конечно, верю. А ты нет?
— Я бы сказал — наполовину.
— Это чертовски неудовлетворительное высказывание, — сказал Кэл. — Наполовину веришь. Зачем ты пошел работать в управление?
Это он уже зашел слишком далеко.
— Я люблю эту работу, — сказал я.
— Такого ответа недостаточно. Неужели ты не понимаешь, что, борясь с Кастро, мы боремся с коммунизмом в его самой мужественной форме? Своим примером Кастро взывает к трем четвертям мира, которые предельно бедны. Чрезвычайно опасный человек.
Я промолчал. А сам думал, что Фидель только наполовину отвечает описанию отца. Другая же половина может оказаться близкой той половине Кеннеди, которая, как я подозревал, склонялась к диалогу с Фиделем Кастро. Но я тоже был человек половинчатый, готовый жить с бородачом и равно готовый содействовать его немедленному уничтожению. Нет, я ничего не мог сказать отцу.
— Тебя бы удивило, если бы ты узнал, что наш дорогой друг Хью Монтегю мог написать это письмо в стиле Общества Джона Берча? — сказал вдруг Кэл.
— Нет, — ответил я, — это исключено. Он ненавидит такой стиль.
— Тем не менее он действительно считает, что некая сатанинская сила способствует деградации наших рядовых людей, заражает их и — да, я произнесу это слово — порабощает, лишая ценностей и добродетелей, которыми мы раньше обладали.
— Неужели Хью настолько ненавидит Кеннеди?
— Возможно.
— Со слов Киттредж, у меня такого впечатления не создалось.
— Киттредж предстоит еще многое узнать про Хью.
— Дассэр.
Разговор для него был окончен. Глаза потухли, и сильное лицо приняло непреклонное выражение, как, наверно, в колледже, когда он боролся за звание второго всеамериканского игрока.
— Будь осторожен во Флориде, — сказал мне отец.
В последующие две недели в Майами было тихо, но на калье Очо атмосфера была, бесспорно, мрачная: когда мы пили в наших дырах, раздавались шуточки насчет того, что сейчас в окно влетит сумка с зарядом. Ситуация напоминала мне жаркие летние дни в юности, когда часами в воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения и я был уверен, что ночью что-то произойдет, но ничего не происходило.
10 апреля 1963 года
Дорогой Гарри!
Я начинаю подозревать, что у Джека Кеннеди такие активные Альфа и Омега, что он не только склонен нащупывать пути в разных направлениях одновременно, но и предпочитает это делать. И, знаете, я подозреваю, что то же самое можно сказать и про Кастро. Мне в руки попал материал об этом человеке через одну организацию, которая снимала информацию с Джеймса Донована, только что вернувшегося из Гаваны, где он вел переговоры.
Миссия Донована состояла в том, чтобы добиться освобождения большого контингента американцев, содержащихся в кубинских тюрьмах. Когда Бобби попросил Донована взяться за это дело, тот сказал: «Господи Боже мой, я уже разломил хлеба и роздал рыб. Теперь вы хотите, чтобы я еще и прошел по водам».
Думается, именно благодаря этому ирландскому юмору Донован и ладит с Кастро. Это была вторая его поездка, и они с Кастро уже по-дружески общались друг с другом. Кастро даже взял Донована и его помощника Нолана в залив Свиней, где они пообедали на яхте и значительную часть дня занимались нырянием и рыбной ловлей. И все это время их охранял — вот это мне нравится! — русский торпедный катер.
Привожу часть их беседы, которую, думаю, вы найдете интересной. Хью она, безусловно, заинтересовала.
«В ноябре прошлого года, — сказал Донован, — когда я баллотировался в губернаторы штата Нью-Йорк, меня прокатили. Я начинаю думать, что более популярен здесь, чем там».
«Вы очень популярны здесь — это правда», — сказал Кастро.
«Почему вы не проведете свободные выборы? — спросил Донован. — Тогда я бы выставил свою кандидатуру против вашей. И мог бы быть избран».
«Именно поэтому, — сказал Кастро, — мы и не проводим свободные выборы».
Далее они перешли к серьезному разговору политического характера. Похоже, Бобби пытается заставить Госдепартамент снять ограничения с поездок на Кубу, — пытается, говорю я, потому что Джек предоставил решение этого вопроса Госдепартаменту и министерству юстиции, что вызывает досаду у Бобби.
«Нелепо, — говорит он, — преследовать американских студентов за то, что им захотелось взглянуть на кастровскую революцию. Что в этом плохого? Если б мне было двадцать два года, именно туда я хотел бы поехать». Во всяком случае, так Донован передал его слова Кастро.
Это высказывание, казалось, заинтересовало Фиделя.
«А это может как-то сказаться на будущей американской политике?» — спросил он.
«Ну, кое-какие двери могут приоткрыться, — сказал Донован. — Вот эмигрантов мы запечатали. С вашей точки зрения, вы можете назвать это позитивным моментом. Теперь очередь за вами: если вы выпустите американцев, сидящих у вас в тюрьмах, вы можете убрать с дороги большой камень, о который вы спотыкаетесь».