Призрак Сети
Шрифт:
– А мы успеем?
– забеспокоился Илья.
– Должны успеть.
Глава 22
Найдена не помнила, сколько времени она, не разбирая дороги, бежала через лес. В одной изодранной в клочья рубахе, без поневы, измазанная сажей, будто анчутка, она походила на безумную. В растрепавшиеся по плечам косы вцепились репьи и еловые иголки. Колючки в кровь расцарапали руки и ноги. Раны саднили, но девушка не останавливалась.
Девушка выскочила к оврагу. Там за ельником должна лежать деревня Кривичи. Найдена спустилась в овраг и остановилась. На дне оврага протекал ручеек, совсем маленький: скотине не напиться, а только губы смочить. Прохладная вода омывала усталые ноги, оттягивая боль. Казалось, стоять бы так и стоять целую вечность. Но надо было спешить, предупредить кривичей о беде.
Девушка вылезла из оврага и двинулась через темный ельник. Скоро она окажется среди людей и тогда сможет выплакать все слезы и горести. И тут ее поразила страшная мысль: а ну как лютый враг уже побывал в Кривичах? Куда тогда бежать? Где искать спасения и защиты?
Дальше Найдена пошла, прячась за деревьями да в зарослях орешника. Деревня показалась неожиданно. Окруженные лесом дома прятались от вражьего глаза. Бугры крыш поросли травой и походили на холмики. На плетне висела глиняная крынка. Подле баба доила корову.
«Целы», - пронеслось в голове у беглянки, и силы оставили ее.
Увидев Найдену, баба взвизгнула, и немудрено, коли такой дух лесной из чащобы выскочил. Но баба оказалась не рохлей, не растерялась. Вскочив, она накинула корове фартук на глаза, чтоб у буренки от такой страсти молоко не пропало, а уж потом обернулась к незнакомке.
– Батюшки-светы! Это кто ж так девку обидел!
– воскликнула она, присев на корточки подле истерзанной, бездыханной девушки.
Очнувшись, Найдена увидела склонившиеся над ней лица. Кто-то заботливо прикрыл ее наготу холстом, круглолицая женщина обтерла лицо влажной тряпицей и поднесла к губам Найдены крынку:
– На-ка попей. Отколе ты такая?
Девушка сделала несколько жадных глотков и сказала:
– Из Дымничей я.
– Знаю я ваше село. Бывал. А ты не Никиты ли дочка?
– спросил крепкий усатый мужик.
– Была дочка, а теперь сирота я. Нету больше нашей деревни. Всю как есть ворог спалил, - проговорила девушка, и слезы полились по ее щекам.
Как она могла описать ужас, когда мечешься, точно загнанный зверь меж охотниками, а отовсюду на тебя ощериваются копьями да мечами вороги. Как поведать боль, когда у тебя на глазах проткнули копьем отца, который защищал свою семью, и порубили на куски младших братишек. Даже с поросенком и то не поступишь с такой злобой. Не люди то вовсе, а звери - чисто псы. Разве сможет она забыть огонь, охвативший избы, и запах паленого мяса. Она до сих пор не понимала, как ей удалось спастись.
– Бежать надо. Скоро шведы поганые и сюда доберутся, никого не помилуют. Парней они к себе забрать хотели да в свою веру обратить. Только из наших никто не дался.
– И правильно. На кой ляд нам ихняя поганая вера? У нас своя имеется. За нее и стоять будем, - сказал бородатый.
– А я так зрю, Третьяк, надо в леса подаваться. Что мы могем против ихней рати? Так и сгинем, как поросенки под ножом, - покачал головой козлобородый мужичонка по прозванию Коростень.
– Негоже свою землю шведским псам отдавать. Что ж мы так и будем им пятки казать, покудова до края земли не дойдем?
– возразил Третьяк.
Слушая этот разговор, Неждан понял, что настал случай поквитаться с колдуном.
– У меня на этот счет своя думка имеется. Отчего лютые времена настали и шведы нашу землю попирают?
– спросил он, обведя взглядом собравшихся.
– Знамо дело отчего. Оттого, что наши князья власть не поделят. Вот шведские псы волю и почуяли, - сказал Третьяк.
– А я тебе иначе скажу. Эту напасть на нас колдун проклятый наслал.
– Точно! От колдуна вся порча идет, - поддержал дружка Коростень.
У него были свои счеты со Строжичем. Как-то много лет назад Коростень перебрал хмельного меда, забрел на поляну, где идол стоит, да и заснул там. Поутру ведун на него наткнулся и отходил прутом, как щенка нашкодившего. Дело было давнее, всеми забытое, да только козлобородый до сих пор таил обиду.
Однако в народе Строжича любили. В его защиту тотчас выступила бойкая баба Марфа, что увидела Найдену первой:
– Ты на Строжича напраслину не наводи. На себя-то оглянися. С тебя пользы, как с козла молока. А Строжич - дед беззлобный. Он спокон веков недужных лечил. Али ты думаешь, наш колдун у шведа за главного?
В толпе раздались смешки, но Неждан пришел на выручку своему приятелю. Он злобно сощурился и, отмахнувшись от Марфы, как от назойливой мухи, сказал:
– У баб волос долог, да ум короток. А токмо все беды пошли апосля того, как Строжич мертвяка оживил.
– Эвон загнул. Шведы и ране баловали, - возразил кто-то.
– Ране блин катался в сметане, а ноне у Стародуба теленок о двух головах родился. Али тут без колдовства обошлося?
– настаивал Неждан.
– Теленок - одно, а швед - другое, - сказал Третьяк, но без прежней уверенности.
– А я говорю, что все одно к одному. Колдун на деревню порчу навел. Мало вам? Так я больше скажу. У нас в краю оборотень объявился. То ль собака, то ли волк и человеческим языком молвит.
– А ты, случаем, хмельного меда не хватил, когда с оборотнем разговаривал, - прыснула со смеху Марфа.
– Зря смеешься. Не один я видел. Вон Анютка тоже расскажет, - Неждан подтолкнул вперед голенастую девчушку. Она в волнении перебирала пальчиками ниточку бус, висящих на тоненькой шее.
– Чего баять-то?
– угрюмо спросила девчонка.