Призрак смерти
Шрифт:
— Я не могу обещать, что все останется в тайне, но обещаю, что не буду давать интервью об этом аспекте расследования. Я не раскрою ваше имя и имена членов вашей семьи.
— Спасибо, но они уже раскрыты, — устало проговорила мисс Сойер.
— Тем более вам не повредит, если вы ответите на несколько вопросов. Как ваша мать узнала о том, кто были ее родители?
— Она сказала мне и моему брату, что нашла письма Бобби. Мать Бобби сохранила их. В этих письмах она спрашивала, как поживает ее дочка, и называла мою мать по имени. Она называла ее «моя Серенити [1]
1
Serenity (англ.) — безмятежность.
Горечь, прозвучавшая в ее словах, подсказала Еве, что ее собеседница не принадлежит к числу поклонниц Бобби Брэй.
— Она якобы сожалела о том, что ее жизнь снова покатилась под гору. По словам моей матери, Бобби собиралась уйти от Хопкинса и покинуть сцену. Она хотела избавиться от наркозависимости и вернуться к дочери. Но так и не вернулась. Моя мать была убеждена, что Хоп либо убил ее, либо заказал ее убийство.
— А как вы сами думаете?
— Вполне возможно, — она пожала плечами. — А может быть, она отправилась на Бимини и стала продавать морские раковины на побережье. Может, она вернулась в Сан-Франциско и прыгнула с моста Голден-Гейт. Я не знаю, и, честно говоря, мне все равно, — женщина глубоко вздохнула и прижала пальцы к глазам. — Она никогда не была частью моего мира, но стала едва ли не целым миром для моей матери. Мама клялась, что призрак Бобби являлся ей и разговаривал с ней. Думаю, частично из-за этой одержимости она все время испытывала эмоциональные и психические проблемы, насколько я помню. Гибель моего брата во время Городских войн окончательно подкосила ее. Он был ее любимцем.
— Вы сохранили письма?
— Нет. Хопкинсу удалось добраться до моей матери. Тогда я училась в колледже, а брат был за границей. Боже мой, это случилось больше тридцати лет назад! Он уговорил маму отдать почти все, что осталось от Бобби или принадлежало ей. Оригиналы записей, письма, дневники, фотографии. По его словам, он собирался открыть что-то вроде мемориального музея в Калифорнии, но у него так ничего и не вышло. Когда мой брат вернулся домой и узнал об этом, он был в ярости. Они разругались с матерью и так и не успели помириться. Теперь его нет, да и ее практически нет. Мне не нужно наследство Бобби Брэй. Я просто хочу жить своей жизнью.
Ева понимающе кивнула и откинулась на спинку стула. Теперь она готова была поспорить, что убийца хотел заполучить эти письма.
Вместе с Пибоди они отправились в квартиру Хопкинса для еще одного тщательного обыска.
— Письма Бобби подтверждают, что у нее был ребенок от Хопа, — объяснила Ева. — Письма и другие документы или записи, оставшиеся от Хопа, в конце концов привели его внука к Серенити Мэсси. Это было нечто скандальное, а потому интересное и ценное. Я уверена, что Хопкинс надежно устроил свои сокровища — поместил в банковскую ячейку или сейф. Мы начнем поиск банковских ячеек, зарегистрированных на его имя или на вероятные псевдонимы.
— А если он взял эти документы с собой и теперь они попали к убийце?
— Не думаю. Швейцар в его доме сказал, что он вышел с пустыми руками. С учетом ценности документов, он должен был иметь при себе кейс или портфель. Он любил стильные вещи — хорошие костюмы, туфли, дорогие часы, — так зачем упускать подобную возможность? Но он нуждался в деньгах. Возможно, он продал документы или хотя бы показал их в надежде поднять цену.
— «Былые времена»?
— Стоит проверить. — Ева помедлила в дверях и еще раз обвела взглядом квартиру.
«Здесь-то уж точно нет никаких призраков, — подумала она. — Ничего, кроме застоявшегося воздуха и несбывшихся ожиданий. Каждому из нас достается разное наследство. Хопкинс оставил в наследство неудовлетворенные амбиции, которые, в свою очередь, достались ему от отца. Внучка Бобби Брэй приложила все силы, чтобы отказаться от своего наследства и вести обычную жизнь. Она не хотела такого наследства, и кто может винить ее?»
— Если бы тебе по наследству достались ложь и разочарование, что бы ты сделала? — спросила Ева Пибоди, закрывая дверь.
— Зависит от того, как к этому отнестись, — хмуро ответила та. — Можно сетовать на судьбу и проклинать своих предков, а можно отгородиться от этого.
— Да. А еще можно переплавить свое наследство в золото и жить на широкую ногу, как хотел Хопкинс. Или тронуться умом, как дочь Бобби. Или захлопнуть наглухо дверь и уйти, как ее внучка.
— Ну и что дальше?
— Есть несколько способов хлопнуть дверью, — сказала Ева, когда они вышли на улицу.
— Садись за руль.
— Сесть за руль? Мне? Сегодня даже не мой день рождения.
— Давай, Пибоди.
На пассажирском сиденье Ева достала свой карманный компьютер и вызвала армейское удостоверение личности Джона Мэсси. Она наклонила голову, изучая фотографию.
Молодой, со свежим лицом. Невыразительный рот, простодушный взгляд. Она не увидела в нем сходства с дедом или бабушкой, но разглядела нечто иное.
«Наследственные признаки», — подумала она.
Воспользовавшись имевшейся на коммуникаторе функцией набора, Ева связалась с полицейским специалистом по фотороботам и реконструкции детективом Янси.
— У меня есть для тебя срочная работа, — сказала она. — Я собираюсь переслать фотографию с удостоверения личности и хочу, чтобы ты состарил ее.
8
Ева попросила Пибоди остановиться у банка, в котором Хопкинс брал ссуду для покупки дома номер двенадцать. Но в этом банке не оказалось банковской ячейки, зарегистрированной на его имя, на имя Бобби Брэй или на один из вероятных псевдонимов.
К разочарованию Пибоди, Ева села за руль, когда они вышли из банка.
Она не хотела просить Рорка заняться поисками банковской ячейки, хотя такая мысль не раз приходила ей в голову. Разумеется, он мог обнаружить ячейку быстрее, чем она, — разумеется, при наличии самой ячейки, — даже быстрее специалистов из отдела электронного сыска. Но она не могла назвать это вопросом жизни и смерти. Просто это раздражало ее.
Ева направила Фини свою просьбу — возложить эту задачу на аса из ОЭС, дружка Пибоди Йена Макнаба, а сама вместе с напарницей направилась в «Былые времена».