Призрак смерти
Шрифт:
– Изабелла, я тобой поражен, - прикрыл глаза он, лишая меня возможности тонуть в омуте его малахита. Гладкая щека скользнула вдоль моей скулы, а движение пальцев, перебирающих пряди моих волос и убирающих их с виска и шеи в сторону, действовало как настоящая ласка, вызывая дрожь во всем теле и вздохи предвкушения.
Кровать прогнулась с обеих сторон от меня, и я догадалась, что странный мужчина забрался на нее обеими ногами и руками, нависая надо мной как коршун над мышью. Его губы, холодные и трепещущие, скользили возле уха, лишая меня дыхания. Движения были бы похожи на соблазнение, если бы интуитивно я не понимала, что все не может быть настолько банально. Ощущение надвигающейся смерти было пронизывающим до костей, однако все еще не вызывало страха,
– Поражен, почему? – задала вопрос я, лишь бы что-то сказать, иначе совсем потеряла бы голову. Впрочем, именно этого он и хотел, отвлекая словами и пальцами от главного действия, которое я с замиранием сердца ждала, начав догадываться о природе гостя, но еще не веря.
– Ни капли страха и сомнений, еще никто так благосклонно не встречал мой приход. Обычно требуется немалое усилие, чтобы усыпить их бдительность, уговорить перестать бояться, но не с тобой… ты тянешься ко мне сама? Мне почти не приходится стараться. И ты остаешься в сознании, что еще более удивительно, ведь я должен быть для тебя просто сном, ты не можешь так четко чувствовать мое присутствие, запоминать меня. Я впервые подобное встречаю! И ты способна говорить со мной, способна задавать вопросы? Способна обо мне рассказать? Ты не должна никому говорить, что я существую, - низко прорычал он как приказ, - но ты чуть не выдала меня… Изабелла, ты отличаешься от других. Начать с того, что ты красива. Как вышло, что такая молодая девушка в полном расцвете юного блеска умирает от рака, не утратив при этом внешней привлекательности? Словно нежный цветок розы, уже искалеченный внезапным морозом, но еще не знающий, что завтра умрет… Его лепестки все так же свежи, сияя в ярких лучах последнего уходящего дня его жизни.
Витиеватая речь, больше подходящая маркизу прошлого века, чем призраку смерти, не отвлекала от нежных прикосновений рта, все сильнее напоминающих поцелуи, с каждым разом плотнее прижимающихся к коже, оставляющих пульсирующий влажный след, от которого хотелось бежать и одновременно отдаться без остатка. Я была невинна, когда узнала о болезни, но все же могла отличить страсть от обычной случайной ласки. И, хотя я реагировала телом, понимала, что сексуальности в этом прикосновении не больше чем в услуге массажиста, призванного всего лишь расслабить, но не возбудить. Я должна была бояться грядущего. Понимала это разумом, не испытать страх не могла.
Осознание странности происходящего не помогало и противиться нарастающему наслаждению, пронизывающему каждую клеточку. Однако я, едва дыша, нашла в себе силы отвечать:
– Опухоль обнаружили слишком поздно, поэтому я избежала химиотерапии.
– Жаль будет убивать тебя, Изабелла, - поделился мужчина. – Смерть слишком жестока, забирая тебя во цвете жизни…
Мужчина надо мной вдруг напружинился и резко сгруппировался, я услышала сильный холодный выдох и давление на кожу в области артерии, но любые мысли, любые эмоции мгновенно были стерты бешеным адреналином, вспенившим кровь. Мощная сладострастная волна вонзилась под кожу, стремительно разрастаясь внутри, заставляя потерять всякую привязку к реальности. Я ахнула, распахивая глаза, но не видя потолка, не видя ничего, кроме стремительно крутящихся перед глазами точек, потрясенная и полностью погруженная в ощущение телесной жажды, которую не испытывала никогда. Пьянящая восхитительная волна, захватывая все новые и новые участки, взрывала их в фейерверке оглушительного удовольствия, пока не достигла ног. И прежде, чем я смогла осознать, что происходит, и испытать смущение, я кончила. Так сильно, что думала, будто уже умерла и оказалась на небесах.
– Черт возьми! – выругалась я от удивления и шока, вся дрожа. И тут же сонливость накрыла ударом поддых, шумом в ушах и близкой потерей сознания. Руки бессильно упали, неимоверная слабость мешала дышать и едва чувствовать влажный язык, двигающийся вдоль шеи снизу вверх, снизу вверх, будто рану зализывает животное. Так мягко и приятно.
Я шевельнула
Все стало казаться сном, как он и говорил. Я почти не могла держать глаза открытыми, падая в объятия Морфея стремительно, как в головокружительную пропасть. Но когда заскрипела кровать, я сделала рывок и схватила уходящего ночного гостя за руку. Он удивленно обернулся.
– Я хочу еще! – потребовала я, вымаливая хотя бы еще один день жизни, один миг этого неземного наслаждения.
Зеленые глаза остро сверкнули.
– В тебе растет алчность, Изабелла, - констатировал он.
– Пожалуйста, - попросила я мягче, выпуская его руку, хотя совсем не желала делать этого.
– Я приду завтра, - заверил он, наклоняясь и мощно покоряя одним пронзительным взглядом, от которого я присмирела и вернулась на подушку. Эдвард потянул носом воздух, прикрывая глаза, довольная улыбка тронула изящные тонкие губы. – Было бы расточительством выпить такой изысканный и редкий нектар за один раз…
Призрак смерти. Глава 2
II
Долгий сон почти не вернул силы, я очнулась слабой, когда вокруг суетились врачи, устанавливая капельницы. Упавшее до нижнего предела давление и слишком крепкий сон, напоминающий кому, от которой меня никак не могли пробудить, послужили причиной тревоги за мою жизнь, и доктор принял решение сделать мне переливание крови, чтобы стимулировать больное тело.
Как только врачи оставили меня в покое, дряхлая рука миссис Коуп отодвинула шторку, и ее окруженные глубокими морщинами глаза с подозрительностью сыщика уставились на меня.
– Ужасно выгляжу, да? – пробормотала я, чувствуя себя на удивление неплохо. Мешанина воспоминаний о ночи едва ли обретала ясность. Каким бы реальным ни был ночью гость, сейчас, при ярком свете дня он казался выдуманным. А слабость и галлюцинации вполне можно было бы списать на побочное действие наркотиков, которыми меня кололи для обезболивания, или предсмертный бред.
– Лучше, чем я думала, засыпая вчера, - строго проговорила миссис Коуп, напрягая зрение и присматриваясь ко мне еще пристальней, словно пыталась разглядеть что-то необычное. – Не припомню, чтобы кто-то прожил дольше одного дня после того, как видел призрака. Ты еще легко отделалась. И у тебя на шее большой синяк, девочка.
Я подняла руку, ощупывая след вчерашнего «поцелуя смерти», но кожа была абсолютно гладкая. Немного онемевшая. Прохладная, как Его дыхание…
– Напрасно ты подпустила его к себе, - миссис Коуп покачивала головой, словно точно знала, какое преступление я совершила. А затем резко задернула шторку, и в ее голос, к моему шоку, прокрался страх: - Но я лучше замолчу, а то он и ко мне придет, а я, хоть мне и восемьдесят два, все еще рассчитываю на пересадку сердца и лет пять жизни…
Эх, знала бы добрая старушка, что я уже разгадала тайну этой больницы, после ночи не осталось сомнений, хотя поверить все еще было трудно. Или знала? Она указала на синяк не просто так? Я захотела расспросить ее об этом, но когда открыла рот, горло вдруг сдавило словно клещами. Откашлявшись, я попробовала снова. Без успеха.
Шторка отодвинулась, миссис Коуп вновь пронизала меня Шерлок-Холмс-взлядом, наблюдая за моими бесполезными попытками заговорить.
– Спросить о нем что-то хотела? Это Он тебе не дает, - прошептала она, пугливо косясь по сторонам. – Раз попалась в его сети, теперь не уйдешь. Бедная девочка, глупая, - покачала головой миссис, возвращая шторку на место и атакуя кнопку вызова с неожиданной для старухи силой. – Да где же медсестра? Эй, я не хочу тут больше оставаться!