Призрак смерти
Шрифт:
– Ох, бедная моя девочка, тебе снова хуже? – запричитала медсестра, к моему облегчению, опуская жалюзи без лишних вопросов. – Сделать тебе укол? Позвать врача?
Я натянуто улыбнулась, мысленно пытаясь осознать, во что же вляпалась. Я помнила ночное приключение хорошо. Но ясность воспоминания не делала его менее сюрреалистичным. Как раз наоборот – теперь мне казалось, что все это сон, и я никак не могу до сих пор пробудиться. Скорее всего, я нахожусь в непрестанном бреду. И скоро умру. Я просто спутала выдумку с настоящим, сбежала в галлюцинацию и осталась в ней до конца.
– Просто дайте мне еще немного полежать, -
– О, конечно, моя дорогая, - улыбнулась медсестра. – Пойду узнаю, можно ли предложить тебе завтрак.
Меня начали кормить обычной едой еще накануне, когда освободили от большинства медикаментов. Но когда Рената прошла мимо меня, я испуганно потянула носом шлейф запаха, который она оставляла, боясь обнаружить, что хочу крови. Воспоминание о солоноватом опьяняющем вкусе сжали гортань, сделав ее сухой, и я испуганно накрылась с головой одеялом, едва дыша, слушая затихающие вдали шаги медсестры и подрагивая от ужаса.
Нет, я, верно, сошла все-таки с ума. Не может быть, чтобы со мной все это случилось! Но приятное покалывание в каждой клеточке тела, какое бывает после хорошего массажа, или горячей возбуждающей ванны, или употребления наркотический веществ, убеждало, что все происходящее – правда. Да и какие доказательства еще нужны, когда моя кожа стала бояться солнечного света?
Я осторожно вытащила из-за спины руку: пепел стерся, оставив след на постельном белье, но сам ожог исчез. Мне не хватило силы духа еще раз проверить теорию: весь долгий день я продолжала прятаться от солнца, держась подальше от окна. Согласилась на обезболивающий укол, притворившись, что голова продолжает болеть. Выдержала пристальный осмотр врача, порываясь напроситься на анализы, чтобы посмотреть, что они покажут, но промолчала, памятуя о заинтересованных журналистах. Становиться объектом каких-нибудь научных изысканий не хотелось, и я решила сначала дождаться Эдварда и получить разъяснения. Вдруг это всего лишь временный эффект?
Его появления я и ждала, и боялась. Он ведь обещал Эммету убить меня. Впрочем, он обещал это каждую ночь, и я все еще жива. Гораздо сильнее пугало, что «Эммет и ребята» уговорят Эдварда бежать и займутся мной сами. Я напрягала слух, пытаясь вычленить из больничного гомона присутствие Эдварда, но он, видно, спал? В гробу, не иначе, усмехнулась я, представляя это. Представляя, черт возьми, рядом теперь себя…
Может и не стоило дожидаться, когда убийца придет за мной. Я чувствовала в мышцах небывалый и могучий прилив энергии, в разуме – ясность. Могла незаметно покинуть больницу, избежав казни. Но где спрятаться, не имея одежды и документов? Я не могла рассчитывать даже на собственную мать. Просьбу забрать меня домой она восприняла негативно, пригрозив рассказать о моей идее побега лечащему врачу. А если бы я поделилась с ней настоящей причиной, она привела бы ко мне психиатра.
Разные мысли посетили меня за долгий день, неуклонно стремящийся к закату. Обретя шанс, я отказывалась его терять. Я уже побывала на пороге смерти. И не желала туда возвращаться. О жизни вампиров и их законах ничего не знала, но в память врезались слова Эммета о том, что женщин не обращают больше ста лет. Поэтому, как только я услышала тихое приближение Эдварда к моей палате, атаковала его вопросами даже прежде, чем он успел войти:
– Привет, почему женщин нельзя обращать?
Он в шоке покачал головой, закатывая глаза: уже привык, что я его
– Опять нетерпелива, Изабелла? – мрачно констатировал он, плотно прикрывая за собой дверь и прислушиваясь, нет ли свидетелей. Уверена, Эммет находился где-то неподалеку, бдительно следя за исполнением долга. От этого бросало в дрожь. Но желание сохранить жизнь разгоралось лишь сильнее от необходимости прервать ее.
– Я знаю, что превращаюсь в вампира, сегодня солнце чуть не сожгло меня! – выпалила я, испуганно наблюдая за тем, как Эдвард внимательно и медлительно осматривается, что-то ища в палате.
– Ты бы стала необузданным вампиром, Изабелла, - спокойно проговорил он, трогая пальцами электрическую проводку, слегка выпирающую из стены возле двери.
Мне не понравилось слово «бы» в этом предложении.
– Я могу остаться человеком, - пробормотала я робко. – Я чувствую себя так хорошо. Хотела сдать сегодня анализы, чтобы посмотреть, что в них…
– Ты сильно огорчишься, если узнаешь, что они покажут: ты полностью здорова?
Это навело меня на кое-какие новенькие размышления.
– Если кровь вампира исцеляет болезни, - пыталась я заговорить зубы убийце, чтоб оттянуть конец, - то почему вы не лечите больных, а убиваете? Уверена, многие охотно и даже с радостью отдадут свою кровь в обмен на выздоровление. Это можно было бы сделать торговой маркой: панацея в уплату за столько-то литров…
– Если бы все было так просто, Изабелла, то мы бы, конечно, обдумали этот вариант, - покачал вампир головой.
Крадучись он приблизился, аккуратно отодвинул шторку, так что мне стала видна опустевшая койка миссис Коуп. Длинные пальцы чуть касались покрывала, привлекая мое внимание: сероватые, как старый папирус, с удлиненными остроконечными ногтями, непохожими на человеческие. Я проследила фигуру до плеча: в свете вечерней лампы лицо вампира казалось неестественно бледным, бесцветным, страшным, как у трупа. Тонкие губы были сжаты до белизны. А когда Эдвард бегло посмотрел на меня, я вздрогнула всем телом, увидев алые глаза.
– Ты выглядишь по-другому, - прошептала я, со страху натягивая одеяло на подбородок.
– Это потому, что ты выпила мою кровь, - заметил он, трогая провода, ведущие к аппарату искусственного сердца миссис Коуп, и меня бросило в адский жар, когда он провел пальцами вдоль, проверяя прочность резины. – Мы вынуждены носить привлекательную и внушающую доверие «маску», чтобы люди не боялись нас. Но твои способности усилились благодаря моей крови, и ты видишь теперь вещи такими, какие они есть.
Он прямо взглянул на меня, чтобы я оценила его метаморфозу. Он все равно был красивым мужчиной, но кровавого цвета глаза наводили страх, а темные круги на нижних веках придавали лицу болезненный вид.
– Мне нравились твои малахиты, - пробормотала я с сожалением. – Ты сам выдумал их?
Короткая улыбка тронула его губы, чуть снизив напряжение.
– Человеком у меня были зеленые глаза.
Я робко улыбнулась в ответ, но Эдвард шагнул к моей постели, рассматривая опустошенную капельницу, у которой болтался длинный прозрачный шнур. Улыбка с моего лица стерлась, кровь отхлынула прочь. Резким движением вампир оторвал шнур, я завороженно наблюдала, как он спокойно накрутил один конец на правую ладонь, второй на левую, оставив небольшой кусочек посередине.