Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время
Шрифт:
Разложенные на столе в ряд, они смотрелись важно, даже грозно. Она села за стол — старый, обшарпанный, с чернильными канавками, а с одного края кто-то еще выдавил ручкой инициалы — Х. Д. П., и без особой надежды открыла «Происхождение видов». Внушительная книга, хотя на одной странице, которую она пролистнула, живо рассказывалось о зебрах. А дальше опять все слишком сложно. Она сердито посмотрела на книгу и поскребла каблуками сандалет о перекладину стула; в это время в саду снова залаяла собачонка. Нет, подумала она, эта книга никуда не годится, ничего не понимаю. Она еще немного полистала, и вдруг книга открылась в конце — там на чистой последней странице кто-то
С неодобрением — ведь ей всегда внушали, что в книгах марать нельзя, — Мария разглядывала почерк: старомодный, решила она, только раньше так выводили — аккуратно и с наклоном, хотя немного неуверенный, наверное, ровесник писал.
Она обнаружила ошибки в правописании. «Виды, собранные на утесе», прочитала она; затем шел список латинских названий — Gryphaear… Phylloceras… (здесь уж, конечно, она не могла судить, правильно написано или нет), и возле каждого названия — тщательный карандашный рисунок окаменелости. Пару раз кончик пера цеплялся за неровности бумаги, и ручка разбрызгивала мельчайшие чернильные точечки; в одном месте их превратили в маленькую фигурку, одетую в платье ниже колен, фартук с оборками и черные ботиночки, застегнутые на множество пуговок. Длинные, стянутые лентой волосы зачесаны назад. Хороший рисунок. Я бы так не смогла, подумала Мария. И, пробежав глазами страницу, она увидела другой рисунок — вроде что-то знакомое.
Так это же моя, обрадовалась Мария, та самая, я еще не знала, как она называется. Она положила свою окаменелость рядом с рисунком — аккуратные перьевые штрихи отчетливо повторяли ее призрачную форму и узор. «Stomechinus bigranularis, — утверждала подпись, — вымершая форма морского ежа. Найдена под западным утесом 3 августа 1865 года».
А сейчас как раз август, другой август… Она сидела с открытой книгой на столе, смотрела в окно и думала о той, о девочке (я почему-то уверена, это была девочка), которая держала в руках ту же книгу почти сто лет назад, нет, даже больше, и, наверное, глядела в то же окно на ту же косматую лужайку и волнующиеся деревья. Потому что она здесь жила, мне кажется, раз книга здесь, и окаменелости в ящичке, наверное, тоже ее. Так она думала, водя пальцем по гладкому с еле проступающим хребтом осколку серого камня, который вмещал в себя Stomechinus bigranularis, и вдруг снова услышала скрип и подвывание качелей — а может, их вообще нет на свете?
И как всегда не вовремя в ее затаенный мир ворвался мамин голос, зовущий к чаю. Неужели уже чай? — подумала Мария, мы ведь только что обедали, я в этом уверена. Время всегда идет по-разному; иногда день тянется медленно, иногда обыкновенно, а такие дни, как сегодня, пролетают, будто их и вовсе не было… Она сбежала вниз через две ступеньки, перескочила четыре последних и заметила, что дождь кончился. После чая можно снова залезть на дерево.
Спустя полчаса она устроилась на изогнутой ветке, в «кресле». Дерево уже казалось старым другом. Кора была шершавая и теплая, она чувствовала ее спиной через трикотажную футболку, а вокруг свистели и шептались разговорчивые листья. Вскоре к ней присоединилась пара голубей, они уселись поодаль и начали жаловаться друг другу.
Вышло солнце, после дождя наступил яркий сверкающий вечер. Из гостиницы в соседний сад с криком вывалились дети и стали играть в бадминтон через сетку неподалеку от ее дерева. Мария сделалась еще меньше и тише, чем раньше, и внимательно за ними следила. Там было три девочки, чуть младше ее, еще какая-то малышня и мальчик постарше — лет одиннадцати, решила она. Вдруг ее осенило — так ведь это та самая
Боясь шевельнуться, она, наверное, сжалась так сильно, что нога неожиданно соскользнула с ветки, и Мария шаркнула по коре сандалией; голуби с шумом взлетели, тревожно крича, и спикировал на соседнее дерево, а мальчик, повернув голову в сторону Марии, уставился прямо на нее. Они глядели друг на друга сквозь листья.
— Я сразу понял, что ты здесь сидишь, — сказал он. — Просто притворился, что не замечаю тебя, — хотелось рассмотреть египетских горлиц. Зачем ты их спугнула?
— Я не нарочно, — ответила Мария.
Теперь он с интересом разглядывал дерево.
— Четкое дерево, — одобрил он. — А все остальные — так себе. Ты всегда живешь в этом доме?
— Нет, — ответила Мария.
Ей ужасно захотелось поделиться с ним этим деревом, пригласить его посидеть на нем, но только решилась заговорить, как сразу смутилась — вот, всегда так: не может она высказать, что хочет, — вечно лепит невпопад, или ее предложение не принимают, а то и просто не слушают.
— Нет, — повторила она.
— А мы только вчера приехали. Кормежка у них тут дрянная, и дают мало. Зато есть цветной телек, так что все о’кей, — заключил мальчик.
Он повернулся и сунул руки в карманы джинсов, собираясь уходить.
— Откуда ты знаешь, что это были египетские горлицы? — в отчаянии выпалила Мария.
— То есть?
— Ну, в смысле не голуби. Я думала, это обыкновенные голуби.
— Ну конечно, это египетские горлицы, а кто же еще. У лесных голубей полоса на крыле, и воркуют они совсем по-другому.
Он уже побрел прочь.
— До свидания! — крикнула Мария.
Неожиданно ее голос прозвучал так громко, что она покраснела. К счастью, ее скрывали листья.
— Пока, — ответил мальчик и небрежно добавил: — Еще увидимся.
Вдруг он с гиканьем бросился по траве к своим, и Мария услышала, как они кричат:
— Мартин… Давай же, Мартин!
Немного погодя она соскользнула с дерева и вернулась в дом. Там стояла тишина. В кухне тихонько гудел холодильник. Тикали часы. И больше ни звука, лишь изредка из гостиной доносился шорох, когда отец переворачивал страницу газеты. Родители быстро обжились в гостиной. Теперь они сидели у пустого камина на одинаковых стульях с выпуклыми спинками и сиденьями и читали. Мария легла на ковер, по которому шел темный рисунок, и тоже взялась за книгу. Кот декоративно устроился на ручке дивана и смотрел на них.
— Весело же вы проводите отпуск, — заметил он, запуская когти в обивку. — Чем полезным сегодня занималась? Что узнала? Куда ходила? С кем интересным встречалась?
— Я разговаривала с хорошим мальчиком, — ответила Мария и добавила: — Кажется, он мой ровесник.
— Так-так, осваиваемся потихоньку? — отозвался кот. — Надеюсь, он пригласил тебя поиграть с ними?
Мария не ответила.
— Молчишь? — съехидничал кот.
— Мария, — одернула ее миссис Фостер, поднимая глаза, — перестань бормотать. И сгони с дивана этого кота. Он портит обивку своими когтями.