Призрак в зеркале
Шрифт:
— Так ты и не смотрел в мою сторону, — шутливо упрекнул «придворный папарацци её Величества Королевы Автоспорта», — предпочёл быть лакомством для молоденьких акул пера. Никуда не торопишься?
— Наоборот. Спать захочется не скоро, а как по-другому убить остаток дня — не приходит в голову. Поможешь?
— А то! Наёмный убийца времени всегда к твоим услугам. Сам, небось, видел Штайнвальд только из кокпита?
— Чем я, по-твоему, сейчас занимался?
— Всё равно не то. Есть неплохое местечко, где можно спокойно перетереть и осмотреться. Ноги ещё
— Сегодня, считай, пока и не начинали, — (исключая утреннюю пробежку, во время которой не слишком перенапрягался), — Будет полезно немного ими подвигать.
— Тогда вперёд!
Питлэйн и боксы команд находились с внешней стороны — необычная компоновка, но удобная с точки зрения логистики. А внутри кольца вдоль стартовой прямой и скоростного участка перед ней крутой рельеф образовывал естественные трибуны. Обзор был бы почти идеальным, если б не лепившиеся по склонам вековые деревья. Гоночное полотно отсюда напоминало широкий нерегулярный пунктир, прерываемый стволами и кронами. Мы, очевидно, держали путь к наивысшей точке очерченного трассой островка. Дорожка-лесенка затейливо извивалась вверх по склону, будто вела к древнему мегалиту. Курт заметно выдохся. Да и я давно размял затёкшие от сиденья ягодицы.
То, что снизу выглядело приземистой средневековой башней, вблизи оказалось бетонным новоделом, обклеенным плиткой «под камень». Судя по запахам из окон-бойниц, на первом этаже размещалась кухня.
Мы направились на верхний ярус — круглую площадку, уставленную столиками и стульями под тряпичными зонтиками, хлопающими на ветру, словно разноцветные паруса. Наперерез нам подскочил, видимо, менеджер, с пропорциями охранника.
— Проходите, — изрёк тот, увидев показанный Вангером пропуск. С таким лицом, будто делал великое одолжение, впуская посетителя в пустое кафе. — А вы куда? — ещё менее любезно загородил он проход мне.
— Это со мной, — пояснил Курт. — Хочу в неформальной обстановке взять интервью у сегодняшнего героя.
— Обслуживание только по пропускам, для прессы и VIP-гостей.
— Так без этого господина ни один из VIP-ов сюда носа не сунет! Подумать стыдно, даже лифта нет! Мы, люди натренированные, и то выдохлись, взбираясь до вашей пафосной забегаловки. А ему ещё за рулём потеть. Неужели отправите голодным восвояси завтрашнего хедлайнера? Тогда авторитетно обещаю профессиональную антирекламу.
— Так вы гонщик? — с извиняющейся миной начал соображать менеджер-охранник. — Простите, не признал, — соврал он мне, зачем-то притворившись, что теперь узнаёт. — Милости прошу. Какой столик предпочитаете? По счастью, есть выбор. С видом или как?
— И какие аргументы в пользу «или как»? — поинтересовался Курт.
Тот пожал плечами.
— Вот и у нас нет. Разумеется, с видом.
VIP-ложа представляла собой своеобразную вершину усечённой пирамиды Маслоу, откуда можно безопасно посылать окурки и плевки на нижележащие ярусы. А у её подножия за пешеходной дорожкой параллельно трассе выстроились туалеты. Видимо, чтобы, реализуя низшие потребности, зрители не прерывали наслаждения рёвом моторов.
Первый аргумент против «вида» не заставил долго себя ждать:
— Янки, убирайтесь домой с вашими …ными ракетами! — долетело со стороны кучки неопрятной молодёжи с пацификами и транспарантами. До того мирно валявшейся на газоне, но оживившейся, когда кто-то засёк над зубчатым парапетом наши «присевшие» головы.
— Лето Любви кануло в лету давным-давно, — пробурчал Курт. — Пора бы уж этим хиппи повзрослеть.
— Чтобы служить молчаливым прикрытием «Непотопляемому Авианосцу»?
— Разве навязчивый страх конца света — не приемлемая плата за сытость и вольности? — возразил мне журналист. — Посмотрел бы, как им при коммунистах понравилось!
— Когда бы все ездили на одинаковых машинах? — улыбнулся я, вспомнив, как навострились стращать коммунизмом наших обывателей. — По-моему, фанаты гонок об этом только мечтают.
— Но даже чемпион предпочтёт, чтобы именно у него, а не у соперника, была самая лучшая, — парировал Курт.
— Как говорится, ничто человеческое нам… — изобразил побеждённого я.
— Вот и человек хочет жить в стране, где ему будет сытней и безопаснее. Поровну на всех, к чему призывают леваки, можно поделить только бедствия и нищету.
— Даже таким образом большинству их достанется несколько меньше.
— Думаешь, они это заметят? Зато прочувствуют и не обрадуются другие. Люди никогда не станут равными. И кто-то должен поддерживать какой ни на есть, но сложившийся миропорядок. У нас не вышло, у вас пока получается…
— Хочешь сказать, — чуть не поперхнулся я слюной, — ты жалеешь, что завтра усядусь за руль, вместо того чтобы отправиться в газовую камеру?
— Прости! — закрыл он ладонью глаза. — Глупость сморозил!.. Дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось стыдиться своего прошлого, как нам.
— Проехали, — примирительно похлопал я его по другой руке, лежащей на столе. — Ты, кажется, собирался взять у меня интервью? Весь в твоём распоряжении. Безродный космополит на допросе у чистокровного арийца.
— Это с моим-то носом? — отшутился Курт. — Давай для начала что-нибудь закажем, — скосился он на переминающегося официанта. — Мне стейк средней прожарки с картофельным пюре и виски, — ткнул его похожий на колбасное изделие местной кухни палец строчку в винной карте, куда я и не заглядывал. — Это для начала. А ты что желаешь? К слову, тут готовят неплохой эспрессо.
— Спасибо, но собираюсь поспать ночью, — отказался я. — Пожалуйста, овощную лазанью и… Сок у вас есть?
— Конечно, — кивнул официант. — Все свежевыжатые. Фрукты доставили сегодня прямиком из…
— Какой порекомендуете? — не стал я дослушивать.
— Обычно заказывают грейпфрутовый.
— Пускай будет он.
Официанта мы временно сплавили, и хиппи внизу угомонились. Тишину нарушал лишь шелест ветра да урчание в наших животах, предвкушающих вечер чревоугодия. Хотя мне с моей спортивной диетой больше грозило глотать слюнки, наблюдая за пиршеством товарища.