Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
Сегодня, как в старые добрые советские времена, в городе праздник. Причем праздник настоящий, не просто еще один выходной день, во что превратилось 1-е мая в наши постперестроечные времена.
Дело в том, что в Советской России сохранились в памяти дореволюционные маевки, когда день солидарности всех людей труда проводился подпольно, с риском угодить в кутузку и огрести кучу неприятностей. Майский праздник в 1917 году хотя и был разрешен Временным правительством, но днем солидарности не стал. Фактически первомайские манифестации и демонстрации превратились в смотр сил политических партий. И тогда впервые большевики продемонстрировали всем прочим партиям, что они вполне реальная сила.
А сейчас первомайский праздник должен стать праздником победителей. Все прочие партии, с треском провалившиеся на выборах в Советы, поняли свое место в политической реальности и вели себя, в общем-то, скромно. За исключением, пожалуй, левых эсеров, которые затаились на время, и за которыми внимательно наблюдало ведомство Феликса Эдмундовича.
Ну, не будем о грустном. Сегодня праздник, к тому же в Питере установилась на удивление для начала мая теплая погода. Солнце на безоблачном синем небе припекало не по-весеннему жарко. На деревьях уже лопнули почки и появились молодые листочки. За несколько дней до этого мы в Таврическом дворце в узком кругу обсуждали порядок проведения первомайских торжеств. Главный митинг решено было провести на Марсовом поле. Дворцовую площадь, на которой в нашей истории проводились первомайские парады и демонстрации, после довольно жаркого обмена мнениями решили оставить в покое. Сталин, хмыкнув, бросил:
– Вы, может быть, хотите, чтобы я с царского балкона к людям обратился? Мол, король умер – да здравствует король! Сами подумайте – как мы будем выглядеть в глазах народа! И какой повод для злословия мы дадим нашим противникам… Я предлагаю провести главный митинг на Марсовом поле – там и места поболее, и мысли ненужные ни у кого не появятся. К тому же на Марсовом поле похоронены погибшие в феврале 1917 года.
Кстати, товарищи, надо подумать – что делать с этими могилами. Кем бы не были эти люди, но, как мне кажется, не стоит устраивать кладбище в центре города. Я знаю, что еще год назад при Временном правительстве был проведен конкурс на лучший проект Мемориального комплекса в честь «Героев-борцов за свободу России, павших жертвою в этой борьбе». Победителем конкурса стал архитектор Лев Руднев. Я видел его проект, и он мне понравился. Надо будет обсудить на Совнаркоме и, согласовав с Петросоветом, выделить для строительства Мемориала другое место, где-нибудь на окраине Петрограда. Можно будет разбить там парк, в центре которого и будет Мемориал.
Так вот, главный митинг провести на Марсовом поле. Чтобы там не было столпотворения и не получилась новая Ходынка, неплохо бы провести несколько отдельных митингов на других площадях Петрограда. Пусть там выступят представители Совнаркома, ВЦИК, расскажут о том, как обстоят дела в стране, расскажут о наших планах и о международной обстановке. Вам, товарищ Тамбовцев – особое поручение. Надо установить на улицах и площадях Петрограда агитационные плакаты, где доступно для народа будет размещена информация о наших достижениях. Как, Александр Васильевич, сможете?
Я почесал затылок, прикинул, и ответил Сталину,
– Сможем, Иосиф Виссарионович. Поручим оформление Владимиру Маяковскому. Он уже занимается наглядной агитацией, выпуская плакаты «Окна ИТАР». Рисует, конечно, несколько авангардно, но народу нравится. К тому же каждый рисунок он снабжает стихами.
Ну и мы тоже ему поможем. Отберем для агитационных стендов лучшие фотографии наших корреспондентов. Увеличим их, распечатаем с соответствующими подписями и разместим на газетных тумбах.
И еще. Неплохо было бы оживить митинги выступлениями наших лучших поэтов, которые приняли Советскую власть и активно с нею работают. Выступить перед народом готовы все тот же Маяковский, Есенин и Блок. Мы оборудуем для них трибуны, с которых они могли бы читать свои стихи, и обеспечим микрофонами и звукоусилительной аппаратурой. Кроме того, мы обратились с просьбой поучаствовать в первомайском празднике к актерам петроградских театров. Многие из них согласились. Например, Шаляпин готов спеть несколько арий и народных песен для рабочих Путиловского завода. Тут, главное, «завести» Федора Ивановича. Он азартен, и когда увидит, что народу нравится то, что он исполняет, его будет не остановить.
Все сидевшие в кабинете Сталина заулыбались. Большинство было знакомо с нашим гениальным певцом и режиссером, и хорошо знали его неуемный темперамент и азарт.
– Все это прекрасно, товарищи, – произнес Ленин, поглаживая свою бородку. – А как насчет охраны этого мероприятия? Ведь наши враги постараются сделать все, чтобы испортить трудящимся их праздник. Масса народа, теснота, давка. Достаточно взорвать среди людей гранату или начать стрельбу, как толпа мгновенно превратится в обезумевшее стадо и люди начнут топтать друг друга.
– Вы правы, Владимир Ильич, – Сталин покачал головой, и посмотрел на сидевшего за столом Дзержинского. – Действительно, такая опасность существует. Чтобы ничего подобного не произошло, вам, Феликс Эдмундович, следует заранее провести предупредительные аресты наиболее оголтелых наших противников. Если не будет доказано их участие в антисоветской деятельности, то можно будет их после первомайских праздников отпустить, извинившись. Ну, а если доказательства будут обнаружены… – Сталин развел руками, дескать, кто не спрятался – я не виноват.
И вот сейчас я любуюсь колоннами рабочих под красными флагами, двигающимися через Троицкий мост на Марсово поле. Со стороны Садовой тоже подходили праздничные колонны. Марсово поле потихоньку заполнялось народом. В центре его места захоронения погибших в феврале 1917 года были обнесены щитами и стояли флагштоки с красными флагами. Легкая трибуна для выступающих была сооружена в той части Марсового поля, которая была ближе к зданию казарм Павловского полка.
Когда вся территория «Петербургской Сахары» – так местные острословы называли Марсово поле – была заполнена народом, сводный духовой оркестр Павловского и Преображенского полков исполнил «Интернационал». Гул голосов затих, и на трибуну поднялся Сталин. Он прокашлялся в микрофон и достал несколько листков бумаги, исписанной основными тезисами его выступления.
Сталин не был хорошим оратором, как его покойный оппонент Лев Троцкий, голос вождя был глуховат и немного монотонен. Но он говорил по существу, и люди это ценили. Вот и сейчас Сталин вкратце подвел итоги прошедшего полугодия. Действительно, всего ничего прошло с того памятного дня в октябре, когда большевики взяли власть в России и совершили революцию, отстранив от управления страной Временное правительство. А сколько всего за это время произошло!
Был заключен мир с Германией и Турцией, велись мирные переговоры с Австро-Венгрией. Сепаратисты, пытавшиеся оторвать от России ее окраинные земли и создать там «самостийные державы», были разгромлены, их опереточные правительства разбежались (кому удалось это сделать), и была установлена Советская власть. Худо-бедно города снабжались продовольствием, а крестьянство получало за сданный хлеб в заготконторы талоны, по которым оно покупало в государственных лавках промышленные товары, ситец, орудия труда, керосин и многое другое из того, что нельзя было самим произвести в деревне. Конечно, до полного изобилия было еще далеко, но люди видели, что правительство вникло в их нужды и делает все возможное, чтобы жизнь народа была лучше.