Призрак японского городового
Шрифт:
Д.Г. Оригинальность научных идей и гипотез; скрытое цитирование и намеки на литературные источники – скажем, парафразы из античности.
О.Л. Этот читатель идет за играми интеллекта. Чувства его, как правило, не интересуют – или интересуют в ущербном, урезанном варианте, в гомеопатических дозах. Чувствовать этот читатель не умеет, зато он прекрасно подготовлен для интеллектуальных игр. Проще было бы одних назвать «умниками», а других – «дураками», и это было бы неправдой, как любая простота.
У меня в последние годы был целый ряд споров с очень умными, невероятно образованными собеседниками по
Точно так же я бы пытался объяснить «эмоционалам»: в вашем любимом романе монах Шаолиня ходит с гранатометом в Древнем Риме, и никак не объясняется, откуда у монаха взялся гранатомет, и откуда в Риме взялся шаолиньский монах! Эмоционал не понял бы, к чему я придираюсь. Он получил необходимую порцию чувств, следя за приключениями монаха, расстрелявшего сенаторов на Капитолии. Ему достаточно.
Д.Г. Один и тот же автор может написать две разные книги, в целевом смысле попадающие в разные группы читателей. Поэтому у «эмоционалов», взявших в руки роман любимого писателя, созданный для «интеллектуалов» (и наоборот!) может случиться разрыв шаблона, слом сценария.
О.Л. Между двумя крайностями, конечно, есть большое поле читателей, воспринимающих книгу сразу по двум параметрам. Но со временем, как показала практика, они перетекают либо в одну сторону, либо в другую. Так, глядишь, вместо центра однажды возникнет пустота.
Д.Г. Разумеется, эти категории не абсолютны. Мы говорим о тенденциях. И тенденции отчетливо видны.
О.Л. Итак, читатель фантастики сейчас делится на две категории. Категория первая: люди, умеющие чувствовать (и это прекрасно!), но не умеющие думать. Категория вторая: люди, умеющие думать (и это прекрасно!), но не умеющие чувствовать.
Д.Г. У обеих категорий есть еще одна, общая проблема. Литература воспринимается не на двух, а на трех планах одновременно: это интеллектуальный, эмоциональный и эстетический планы. Так вот, эстетический план – не содержание, а форма, то, насколько прекрасно сделана книга. Не «технически выверено», не «достоверно» (почувствуйте разницу!) – это интеллектуальный план. Речь об эстетике: метафоры, образность, изящество конструкций, мастерство владения литературным языком… Короче, чувство прекрасного, которое плохо алгоритмизируется. Так вот, эстетическое чувство не то чтобы отсутствует совсем, но присутствует в гомеопатических дозах и у «эмоционалов», и у «интеллектуалов». Спросите: есть ли люди, у которых оно присутствует? – да, конечно, есть. Но их немного, их даже меньше, чем «интеллектуалов».
О.Л.
Д.Г. Он нашел себе пищу для ума, а на остальное не обращает внимания.
О.Л. Эстетическая категория становится ненужной, лишней для обеих сторон. «Эмоционал» просто не замечает, что она отсутствует, а интеллектуал замечает, но для него это не является принципиальным.
Д.Г. Интеллектуал походя отмечает этот факт, но если книга его зацепила на интеллектуальном уровне, он мирится с отсутствием эстетики как с неизбежным и даже не слишком большим злом.
О.Л. Обратите внимание: в публичных обсуждениях книг хоть первого, хоть второго ряда крайне редко обсуждается эстетика написания книги. В лучшем случае говорится: язык хороший, гладкий, корявостей нет – я не спотыкался. Иной отмечает: я спотыкался, но зато как прописаны реалии восьмого века в районе Адриатики!
А мы читаем первый же абзац и видим: «Он грязной рукой зажал рот однорукому, перерезал ему горло, а тот из руки выпустил кружку». Три раза подряд «рука», структура предложения такая, что впору удавиться, но и интеллектуалы, и «эмоционалы» этого даже не замечают!
Д.Г. Более того, предложение правится с легкостью в течение тридцати секунд. «Зажал грязной ладонью, перерезал горло… выронил кружку».
О.Л. Резюмируем: «Запад есть запад, восток есть восток», и группам читателей фантастики, ориентированных на разные ценности, вместе сойтись тоже трудновато. Оно, конечно, все меняется, если по Киплингу «сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает», но сильных, умеющих воспринимать художественное произведение сразу по трем фронтам, маловато. Далее: эстетическая категория в данный момент практически потеряна как критерий восприятия. Эстетическую составляющую подменили интеллектуальной – она теперь считается эстетической. Книга прекрасна, если автор описал Древний Рим 652-го года до нашей эры согласно трем энциклопедиям и десяти справочникам. Описал правильно – эстетика, и баста.
Д.Г. С другой стороны: я читал гладко, не спотыкался, я сопереживал героине – все, больше никакой эстетики мне не надо.
О.Л. Мы таким образом еще немножко поборемся за фантастику, и эстетическая категория уйдет как класс, вообще.
Д.Г. Подводя итог, хотелось бы уточнить один момент. Мы отнюдь не поборники принципиального главенства эстетической категории. Все три составляющие, с нашей точки зрения, равно важны. Все три должны присутствовать. Мощная и оригинальная интеллектуальная начинка, эмоциональное сопереживание, эстетическое чутье писателя. В таком случае мы получаем реальный шедевр. Сейчас мы сделали акцент на эстетическом критерии, потому что он, на наш взгляд, в загоне, его надо спасать.