Призрак
Шрифт:
— Нет, — ответил Харри. — Можно, я пройду посмотрю?
Метрдотель помедлил. Изучил его костюм.
— Все в порядке, — сказал Харри, — я вижу ее.
И он промчался мимо метрдотеля, не дожидаясь окончательного вердикта.
Он узнал лицо и позу по фотографиям в Интернете. Она стояла лицом к залу, облокотившись обеими руками о барную стойку. Возможно, она просто ждала человека, с которым договорилась пообедать, но со стороны казалось, что она выступает на сцене. А когда Харри оглядел мужчин, сидящих за столами, он понял, что она, скорее всего, делает и то и другое. Посередине ее грубого, почти
Она была очень высокой, атлетически сложенной женщиной с широкими плечами. Облегающие черные брюки подчеркивали мускулистые бедра. Харри решил, что ее груди либо ненастоящие, приподнятые лифчиком необычайно хитрой конструкции, либо же просто-напросто внушительные. Результаты поиска в Google поведали ему, что она занималась разведением лошадей на ферме в Рюгге, дважды была разведена, последним ее мужем был финансист, разбогатевший три раза и разорившийся четыре, она участвовала в национальном стрелковом чемпионате, была донором, находилась в центре скандала с увольнением политического советника из-за того, что тот «был полной размазней», и что она с большой охотой позирует фотографам на театральных и кинопремьерах. Короче говоря, активная дамочка.
Он вошел в поле ее зрения и проделал полпути к ней, и все это время она не сводила с него взгляда. Как человек, уверенный в том, что смотреть — это его естественное право. Харри подошел к ней, прекрасно сознавая, что в спину ему сейчас смотрит минимум дюжина глаз.
— Вы Исабелла Скёйен, — произнес он.
Похоже, она хотела дать ему короткий ответ, но передумала, наклонила голову и сказала:
— Так всегда бывает с этими дорогущими ресторанами в Осло, правда? Каждый посетитель — известная личность. Так что… — Она тянула звук «о», скользя взглядом вверх и вниз по Харри. — Кто вы?
— Харри Холе.
— Что-то в вас есть знакомое. Вас показывали по телевидению?
— Много лет назад. До этого. — Он указал на шрам на лице.
— Ах да, вы — полицейский, изловивший серийного убийцу, верно?
Теперь перед Харри было две дороги. Он выбрал узкую.
— Бывший полицейский.
— А чем теперь занимаетесь? — спросила она равнодушно, переместив взгляд ему за плечо, на входную дверь. Сжала накрашенные красным губы и пару раз взмахнула ресницами. Предвкушение. Наверное, важный обед.
— Конфекцион и обувь, — ответил Харри.
— Вижу. Классный костюмчик.
— Классные ботиночки. От Рика Оуэнса?
Она взглянула на него, как будто заново знакомясь. Хотела что-то сказать, но уловила движение у него за спиной.
— Мой друг пришел. Может, еще увидимся, Харри.
— Ммм. Я надеялся, что мы сможем немного поговорить сейчас.
Она засмеялась и склонилась к нему:
— Мне нравится твоя прямолинейность, Харри. Но сейчас двенадцать часов дня, я совершенно
Она пошла, постукивая каблуками ботинок.
— Густо Ханссен был твоим любовником?
Харри произнес это тихо, а Исабелла Скёйен отошла уже метра на три. Но тем не менее она остолбенела, как будто подключилась к частоте, которая перекрывала звуки шагов, голосов и пения Дайаны Кролл и входила ей прямо в висок.
Она развернулась.
— Ты позвонила ему четыре раза за один вечер, последний звонок был сделан в два тридцать четыре ночи. — Харри уселся на один из барных стульев.
Исабелла Скёйен вернулась на три метра назад. Она возвышалась над ним. Харри вспомнил сказку про Красную Шапочку и волка. И Красной Шапочкой была не она.
— Чего ты хочешь, малыш Харри? — спросила она.
— Я хочу знать все, что знаешь ты о Густо Ханссене.
Ноздри на топорище раздувались, а великолепная грудь вздымалась. Харри разглядел большие черные поры на ее коже, как пиксели в мультике.
— Поскольку я являюсь одной из немногих в этом городе, кто заботится о здоровье наркоманов, я одна из немногих, кто помнит Густо Ханссена. Мы потеряли его, и это прискорбно. Я звонила ему, потому что его номер был сохранен в моем мобильнике с тех пор, как мы пригласили его на заседание комитета РУНО. Его имя похоже на имя одного моего доброго друга, и случается, я путаю номера. Такое бывает.
— Когда ты видела его в последний раз?
— Послушай, Харри Холе, — тихо прошипела она, сделав ударение на слове «Холе», и приблизила свое лицо к нему. — Если я правильно тебя поняла, ты не полицейский, а парень, торгующий конфекционом и обувью. И я не вижу ни одной причины разговаривать с тобой.
— Все дело в том, — сказал Харри, откидываясь на барную стойку, — что мне ужасно хочется с кем-нибудь поболтать. Если не с тобой, то с журналистом. А они просто обожают скандалы со знаменитостями и все такое прочее.
— Знаменитостями? — повторила она, включив ослепительную улыбку, предназначавшуюся не Харри, а мужчине в деловом костюме, стоявшему рядом с метрдотелем. Мужчина помахал ей в ответ. — Я всего-навсего секретарь члена городского совета, Харри. Одна или две фотографии в газете не превращают тебя в знаменитость. Подумай, как быстро забыли тебя самого.
— Мне кажется, газеты видят в тебе восходящую звезду.
— И ты в это веришь? Возможно, но даже самым жутким таблоидам нужны факты, а у тебя ничего нет. Набранный по ошибке номер…
— Такое случается. А вот чего не случается… — Харри вздохнул. Она права, у него ничего нет. Поэтому ему нечего делать на узкой дороге. — …Так это того, что кровь четвертой группы с отрицательным резус-фактором случайно всплывает в двух местах, связанных с одним и тем же убийством. Такая кровь у одного из двухсот. Поэтому когда в отчете судебных медиков говорится, что под ногтем Густо была кровь этой группы, а в газетах пишут, что у тебя тоже эта группа крови, старый следователь не может не сложить два и два. Все, что мне надо сделать, — это попросить сделать анализ на ДНК, и тогда мы точно узнаем, в кого Густо вонзал когти прямо перед тем, как его убили. Ну как, немного больше, чем просто интересный заголовок в газете, Скёйен?