Призрак
Шрифт:
То, как он смотрит на меня, тревожит меня на другом уровне. Он не просто смотрит. Он видит. Все мои самые темные секреты. Часть меня, которую никто никогда не видел. Но он знает. Мои доспехи для него ничего не значат.
Он не такой, как Арман. Этот человек пугает меня больше, чем Арман. Он слишком хорошо сложен. Слишком спокоен. Его эмоции не отражаются на его лице. И его руки… они огромные. Сильно покрытые татуировками.
Я представляю, как одна из этих рук сжимает мое горло, пережимая трахею. Для этого ему хватит одного движения.
— Не волнуйся. —
В его глазах затаилась печаль. И еще кое-что. Вспышка вины. Это редкое чувство у мужчин, которые наведываются ко мне. Это заставляет звенеть все тревожные мысли в моей голове. Если он не собирается трахать меня, то я не знаю, в чем его вина.
Смущение, должно быть, написано на моем лице, но он не объясняет дальше. Вместо этого он держит в руке пакет и показывает его мне. Болеутоляющие. Он высвобождает их из блистера и знаком приказывает мне открыть рот.
На долю секунды мой взгляд метнулся влево. В направлении моего тайника. Куда я собираюсь положить эти две таблетки, когда он выйдет из комнаты. Чтобы мои семь дней стали реальностью, а не восемь.
Но этот незнакомец внимательно наблюдает за мной. Слишком осторожно.
Мои легкие перестают работать, когда он встает и подходит к другой стороне матраса.
Я плюхаюсь на бок, придавливая его своим весом. Как будто это может его остановить. Этот человек-танк. Он мог бы швырнуть все мое тело в стену одной рукой, если бы захотел. Но я не могу позволить ему победить. Не в этой битве. Единственная битва, которая у меня осталась. Мои руки цепляются за его руки, когда он наклоняется, но он слишком силен. А я слишком слаба. А теперь я всего лишь сторонний наблюдатель того, как мой покой у меня отнимают в ужасающей замедленной съемке.
Он с легкостью находит таблетки. Некоторые из них — это половинки, некоторые еще целые, а от некоторых остался лишь порошок. Шестьдесят дней я хранила эти таблетки. Я так тщательно все планировала. И за пять секунд он раскрыл мою тайну. Он уничтожил все.
— Пожалуйста, — говорю я своим резким голосом. — Оставь их.
Его глаза встречаются с моими, и теперь… теперь они еще холоднее, чем раньше. И смотрят на меня с тревогой.
Его пальцы сжимают мое лицо, а губы приоткрываются. Но слова, которые он хочет сказать, не приходят. Вместо этого он делает глубокий вдох. А потом еще один. Успокаивая себя. Его брови сходятся вместе, а глаза изучают мои. Я шлюха. Рабыня. Недочеловеческий товар, которым Арман будет пользоваться до тех пор, пока не устанет от меня. Для этого человека не будет иметь значения, если я умру.
Он вытряхивает таблетку болеутоляющего, которое держит в руке, мне на язык и достает из кармана фляжку. Он подносит его к моим губам, и жидкость выплескивается мне в рот, сильная и насыщенная. Коньяк. Это не то, что пьет Арман, и я благодарна. Этот человек не сдается. Он заставляет меня выпить то, что еще осталось во фляжке. Я знаю почему. Я знаю, что будет дальше. Но я не хочу принимать
Когда фляжка пустеет, он отодвигает ее и сжимает мою челюсть пальцами, заставляя меня открыть рот. Он заглядывает внутрь и без малейшего изящества хватает мой язык и ищет под ним.
Но таблеток там нет. Он снабдил их таким количеством жидкости, которое заставило меня проглотить таблетку. Когда он опускает меня обратно на матрас, я могу только надеяться, что такое сочетание приведет меня в забытье. Его пальцы скользят по моей щеке. Снова нежно.
Отвратительный звук вырывается из меня, когда он наклоняется и сгребает все, что осталось от моей заначки. То, что принадлежит мне — единственное, что у меня было, — теперь у него в кармане. Угасающий огонек надежды, погасший из-за одной неосторожной ошибки с моей стороны и одного человека, слишком жестокого, чтобы произнести хотя бы слово.
Дверь открывается, но он, кажется, этого не замечает. Только когда мой взгляд перемещается за его спину, он выпрямляется и встает. В дверях стоит еще один человек. Такой же, как этот, только старше. В похожей одежде и множеством татуировок, выглядывающих буквально из-под каждого шва. Он относится к тому типу людей, взглянув на которого хочется перебежать на другую сторону улицы, чтобы только уклониться от встречи. Его глаза без эмоций останавливаются на мне. Он говорит что-то по-русски мужчине передо мной, в то время как они оба, кажется, оценивают меня.
Мой разрушитель надежды отвечает, и это заставляет другого человека смеяться. Тот, что постарше, хлопает его по спине и кивает, прежде чем его лицо принимает более серьезное выражение. Похоже, они пытаются прийти к какому-то соглашению.
Тот, что старше, делает шаг вперед, берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на себя. Он осматривает меня. Почти так же, как делал Арман, когда впервые купил.
— Я думаю, ты прав, Лешенька. Она станет идеальной приманкой. Ударь Армана в самое больное место, да, голубка моя?
Мой подбородок импульсивно дергается в знак согласия. Искушение причинить Арману боль любым способом заставляет меня кивнуть. Я всего лишь собака с костью. Продукт моего окружения. Я хочу причинить боль Арману, даже за свой счет, что, вероятно, и имеет в виду этот человек.
Он отпускает меня с удовлетворенной улыбкой и что-то говорит напоследок своему более молодому спутнику, прежде чем покинуть комнату. А потом голубые глаза снова передо мной, на короткое мгновение. И он опять убирает волосы с моего лица.
— А теперь спи, Солнышко. — Его горячее дыхание щекочет мне ухо, пахнет дубом и ванилью его напитка.
Прежде чем я успеваю понять, что все это значит, он исчезает.
В течение всего вечера время ползет вперед так, как оно всегда делает во время таких событий. Вяло. Я в ожидании своей таблетки. Это единственное, что теперь отделяет день от ночи. В конце концов, дверь открывается, и входят другие рабыни. Мужчины насытились, и теперь им пора заняться делами и оставить нас здесь, в подвале.