Призрак

Заварелли А.

Он ценит меня. И он рискует своей жизнью, путешествуя так далеко со мной. Но даже несмотря на то, что мое положение в организации официально обозначено его советником, я также являюсь его самым ценным активом. Мою работу не выполнит никто другой в иерархии Воров. Моя способность контролировать игорные операции и при этом значительно пополнять кошелек Виктора — это набор навыков, доступных только мне. Есть хакеры, которые гордятся своей работой. Которые публично хвастаются своими достижениями под псевдонимами и насмехаются над властями. Я не похож на них. Я лишь поворачиваю дела на виду у всех, как делал всегда. Как я научился

делать это в юном возрасте.

Мои навыки уникальны. Выработанные за всю жизнь преданности и упорного труда. Это не талант. Это не удача. Именно упорство делает меня лучшим в том, чем я занимаюсь.

По этой причине Виктор относится ко мне с большим уважением. Но мне также хотелось бы верить, что он считает меня другом. И, возможно, по мере развития наших с ним многолетних отношений, даже сыном.

Я не люблю ему лгать. Но когда дело касается Кати, я должен. Виктор не потерпит такого предательства. Если правда когда-нибудь раскроется, он наверняка прикажет убить ее. Она сделает из меня посмешище. А в мире Воров предусмотрено только одно наказание за такое преступление.

Как бы мало я ни заботился об ее судьбе, я все же не могу с чистой совестью приговорить ее к смерти. Виктор в чем-то старомоден, в чем-то современен. Он не следует изначальной традиции Воров оставлять семью ради интересов братства. Для него семья за пределами воровской иерархии так же важна, как и сами братья воры. — Для верного Вора нет ничего лучше счастливого дома, — любит повторять он. Организация очень старая, но она развивалась с течение времени. Теперь это обычная практика — жениться на подходящих кандидатурах в рамках нашей собственной культуры или ради перспективных союзов. Для человека моего ранга Катя — самый очевидный выбор. Та самая кандидатура, на которой настаивали Виктор и ее отец Анатолий. Так что эта уловка продолжается. Ему нужны мои заверения. И я дам их, пока что.

— Она занята планированием рождественской вечеринки.

Виктор машет рукой и отвергает эту идею как абсурдную.

— Это чепуха. Надо бы ей, Лешенька, свадьбу планировать, а не это все. — Анатолий уже несколько раз предлагал мне озвучить дату.

Я набираю в ложку борща и жду. У меня заканчиваются причины, которые бы служили достойными отговорками.

— Что тебя удерживает? — спрашивает он. — В этом году тебе тридцать пять. Не кажется ли тебе, что давно пора обзавестись семьей?

— Да, — соглашаюсь я. — Я очень этого хочу.

— И все же ты колеблешься, — возражает Виктор. — Я начинаю верить, что у тебя есть определенные сомнения.

Подошел официант и убрал наши тарелки, а Виктор наклонился вперед, изучая меня.

— Это как-то связано с твоим отцом?

— Это не имеет к нему никакого отношения, — возражаю я. Мой голос выдает негодование, которое я всегда испытываю при упоминании имени Сергея, но такой человек, как Виктор, не прислушивается ни к чьим предупреждениям.

— Ты никогда не считал себя нормальным, Лешенька. Тебе стоит откинуть эти страхи. Катя будет тебе хорошей женой. Она уже знает о твоем состоянии. И она принимает это. Она будет верна. Без вариантов.

Только она мне не верна. Она лгунья и шлюха. Она из тех, кто ищет высокопоставленного мужа, но предпочитает отведать каждого собрата вора у него за спиной. Но Виктору я этого не говорю. Вместо этого я только киваю.

Он вздыхает и откидывается

на спинку стула, требуя еще выпить. Официант быстро наполняет его рюмку и оставляет нас беседовать.

— А что с этой рабыней? — спрашивает он. — Ты собираешься держать ее в Америке, пока не приедет Арман?

Его слова пробуждают к жизни мысленный образ девушки. Талия. Это тот же самый образ, о котором я думал много раз с тех пор, как встретил ее только вчера вечером. Она пострадала больше, чем я предполагал. Франко был прав. Я изучил каждую деталь ее жизни. По фотографиям. Но встретиться с ней лично… видеть ее в таких условиях… Я не был готов к такому.

Она — кожа да кости. Спутанные светлые волосы и изможденное безжизненное лицо. Эти пустые серые глаза стали болезненным напоминанием о ком-то другом. Еще одном призраке. Том, который частенько преследует меня. И уже сейчас Талия пробуждает воспоминания, к которым у меня нет желания возвращаться. Со вчерашнего вечера я тысячу раз сомневался в своей стратегии. И все же даже сейчас мне не терпится вернуть ее и привезти к себе домой. Чтобы осуществить свои планы, прежде чем я смогу продолжать сомневаться в их жизнеспособности и дальше.

— Да, — говорю я Виктору. — Она останется в моем доме.

— У тебя дома? — спрашивает он.

— Магда позаботится о ней, — объясняю я.

Он больше не оспаривает мое решение, чему я очень рад. Но он замечает мой явный дискомфорт.

— Ты кажешься… сгораешь от нетерпения, — замечает он.

— Да, не терпится вернуться домой, — отвечаю я.

Он кивает: — Ах, да. Что ж, значит, нас двое. Мы дадим Арману неделю, чтобы он пришел. А если нет, то мы будем двигаться вперед. И мы оба сможем вернуться в наши убежища.

— Согласен, — отвечаю я.

Я уже знаю, что Арман не пойдет на сделку. Потому что это его решение отвечает моим планам. И все же, когда Виктор поднимает свою рюмку, чтобы произнести тост, предатель внутри меня поднимает тост в ответ.

Глава 4

Талия

Арман объявляет, что уезжает по делам. Для меня это редкий перерыв, и я должна чувствовать облегчение. Но я никогда ничего не чувствую. Мой мир вернулся в нормальное русло. Белый шум. Полная статика. Онемение окутывает меня, и я пытаюсь забыть, что только что снова начала считать таблетки. Еще слишком много дней, чтобы пополнить мой запас.

У меня есть план. Это единственное, что у меня есть. Единственная мотивация, которая вдыхает в меня жизнь изо дня в день. Я буду тем, кто освободит себя. Это будет мой выбор. Время не имеет значения. Времени в этом месте даже не существует. Как и в моем сердце. Только свет в отдалении. Ангелы ждут меня по ту сторону.

Я воздвигла вокруг себя стену невидимой брони. И она работает почти все время. Нет ни тепла, ни страха, ни удовольствия. Даже в мелочах. Но иногда я все еще испытываю печаль, такую глубокую и сильную, что мне кажется, будто я — бесконечная бездна отчаяния. И тревога. Я тоже испытываю это время от времени. Для таких, как я, есть только одно лекарство. Я давно приняла эту истину. Но это понимание трудно объяснить кому-либо еще. Чувство оцепенения вперемешку с печалью и отчаянием. Это три противоречивые эмоции, и по определению я не должна чувствовать их вместе. Но я чувствую.