Призрак
Шрифт:
Он не любит меня.
— Алексей-мой друг и союзник, — сообщает мне Лаклэн. — И он был добр ко мне. Но ты — лучшая подруга Мак. А Мак — моя жена. Поэтому я говорю тебе сейчас. Это твой шанс выбраться из этой ситуации, если ты этого хочешь. Вероятно, это единственный шанс, который тебе когда-либо выпадет.
Я киваю, потому что знаю, что он прав. Но я не могу перестать плакать. Это выводит Мак из себя. Потому что я никогда раньше не плакала. Но теперь я в полном раздрае.
Как она всегда и говорила. А я всегда
Мне уже все равно. Мне все равно, считает ли она меня слабачкой. Мое сердце разбито. Я разрушена. И мне предстоит принять решение, которое изменит всю мою дальнейшую жизнь. То, которое причинит боль нам обоим, независимо от того, что я решу. Я не хочу, чтобы Алексей думал, что я мертва, но я знаю, что Лаклэн прав. По-другому он меня не отпустит.
Это не то, чего я хотела.
Вообще.
Но такова моя реальность. И мне нужно подумать о том, что лучше для меня. Хоть раз в жизни. И для ребенка. Который заслуживает того, чтобы в его жизни был его отец. Алексей был бы хорошим отцом.
Но если бы он знал, это означало бы пожертвовать собой. Всю оставшуюся жизнь я буду жить с человеком, который меня ненавидит.
— Я не могу выйти из этой ситуации победительницей, — говорю я им обоим. — Независимо от того, что я решу, я не смогу победить.
— Тогда тебе не следовало выходить за него замуж, — отвечает Мак.
Я смотрю на нее, как и Лаклэн. Ее голос холоден. Сердит. Ее слова горькие.
— Тебе следовало прийти сразу ко мне.
— Ты бы не поняла, — говорю я ей. — И ты не можешь все исправить для меня, Мак. Ты не можешь меня вылечить.
— Это все те же старые отговорки, Тал. Полная чушь.
— Мак, — голос Лаклэна источает теплоту и мягкость, когда он говорит с ней. Наполнен искренней любовью. Это душит меня еще больше. — Сейчас не время.
— Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, — отвечает Мак. — Но, Господи, Талия. О чем, черт возьми, ты сейчас думаешь? Конечно, ты не можешь туда вернуться. Посмотри на себя. Ты в полном дерьме. Хоть раз в жизни подумай. Черт возьми, подумай об этом ребенке, дорогу которому ты прокладываешь в этот мир. О том, что для него лучше.
И я не знаю почему, но я смеюсь. Потому что, может быть, это то, что мне нужно. Мой гнев. Может быть, Мак делает мне одолжение, затевая со мной перепалку прямо сейчас.
— Так позволь мне прояснить это, — отвечаю я. — Ты можешь выйти замуж за мафиози, а я — нет? Как именно это работает?
— Мой муж не жестокий мудак, — заявляет она. — Посмотри на себя. Посмотри, что он с тобой сделал. Ты едва можешь держать себя в руках.
— Ты его не знаешь, — огрызаюсь я. — Так почему бы тебе не… хоть раз в жизни… перестань осуждать всех вокруг себя, а? Я была такой задолго до того, как Алексей появился в моей жизни. Если уж на то пошло, он снова собрал меня воедино.
Я не упоминаю, что перед
— Я не осуждаю тебя, я констатирую факт. Ты всегда думала обо мне самое худшее, Тал. Но все, что я когда-либо делала, это пыталась защитить тебя.
— Нет, все, что ты когда-либо делала, это пыталась заставить меня быть такой же, как ты, — кричу я ей. — Думать, как ты. Вести себя как ты. Поступать так, как поступила бы Мак со всей ее высокой моральностью или еще, черт знает, какой чепухой. Ты такая гребаная лицемерка.
Она ошеломленно моргает, но я еще не закончила. Пришло время покончить с этим раз и навсегда.
— Ты гордишься своей преданностью друзьям, но даже не знаешь их.
— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, — огрызается она.
— Ты понятия не имеешь. Ты отказалась меня выслушать. Когда я пыталась рассказать тебе о себе не самые лицеприятные вещи. Ты просто не хотела принимать их как часть меня. Но жизнь устроена не так, Мак. Ты тоже должна принимать и плохое в людях. Таких как Скарлетт. Как я.
— Какое отношение к этому имеет Скарлетт?
— Ты даже не в курсе, чем она занимается! — кричу я. — Когда ее нет дома по вечерам.
— Она продает свое тело, — отвечает она. — Все, блядь, это знают.
— Только она делает не это. — Я смотрю на нее и качаю головой. — Вовсе нет.
Мак ошеломлена, и Лаклэну, кажется, неловко от этого разговора, но он держит рот на замке. Я всегда ценила в нем это качество. Что он позволяет кому-то высказывать свое мнение. И что в кои-то веки кто-то не смотрит на меня так, будто я совсем спятила.
— Она ловкачка, — говорю я Мак. — Она не трахается с мужиками. Она их грабит. Потому что это возвращает ей часть силы, которую она потеряла. Но ты никогда этого не поймешь.
— Я могла бы… — бормочет Мак, но слова повисают в воздухе.
— Нет, ты не могла, — говорю я ей. — Потому что ты не такая, как мы, Мак. Мне очень жаль, но это не так. Ты сильнее. И ты не прошла то, через что нам с ней пришлось пройти. Но ты осуждаешь нас за это. Именно это ты и делаешь.
— Я не осуждаю, — шепчет она.
А потом на ее глаза наворачиваются слезы, и я чувствую себя виноватой за то, что сказала ей все это. Но это нужно было сказать.
— Осуждаешь.
— Ладно, может быть, немного, но только потому, что я хочу лучшего для своих друзей.
— Но ты не можешь стыдить их, Мак. Ты не можешь заставить людей измениться. Справляться со всем так, как это делаешь ты. Люди разные. Все они относятся к вещам по-разному. Тебе нужно это понять.
— Это моя вина, не так ли? — Слезы текут по ее щекам, когда она смотрит на меня. — Я толкнула тебя на это. Ту поездку с Дмитрием. Потому что в последний раз, когда я тебя видела… мы спорили.