Призрак

Заварелли А.

Магда оставляет нас наедине, а я вывожу компьютер из гибернации, выводя экран за экраном на стене. На всех них ее фото. Наши фото.

Я прокручивал это видео ее последнего дня тысячу раз. Спуск по лестнице. То, как она замолчала и заплакала, а Магда утешала ее за боль, которую я причинил.

Я даже не попрощался с ней.

Я позволил своему гневу поглотить меня. Позволил ему поглотить и ее тоже.

Она доверяла мне, просила защищать ее. А я сделал то, чего обещал никогда не делать. Я подвел ее.

Я закрываю

глаза и чувствую руку Николая на своем плече. Я слишком слаб, чтобы прогнать его, даже если бы и должен был это сделать. С тех пор он часто бывал здесь. Проверял, как я.

Но ничего нового сообщить не могу.

Жизнь продолжается. Воровское дело продолжается. Только я не могу продолжать.

Теперь я чувствую онемение, которое чувствовала она. Ее боль. Она преследует меня вместо нее. Мое Солнышко. Солнце ушло из моей жизни, и осталась только тьма.

Я понимаю, что плачу.

Я даже не пытаюсь скрыть это от Николая. Он ничего не говорит. Он просто берет на себя управление, выводя видео на экран. То же самое видео, которая я просмотрел тысячу раз. С того самого дня на сходке.

День, когда все это началось.

— Я попросил Мишу взглянуть на него, — говорит мне Николай.

А затем он подносит курсор к отметке времени на экране и щелкает по ней. Я смотрю, как он замедляет видео, и только тогда вижу его.

И я не могу поверить, что не видел этого раньше.

Что мой гнев так сильно ослепил меня, и я не увидел правды.

— Это временная петля, — отвечает Николай на мои невысказанные мысли. — Кто бы это ни был, он знал, что делает. Они сделали это быстро. Они пришли подготовленными.

— Как долго? — интересуюсь я.

— Максимум тридцать секунд. Ты не мог этого заметить, Лешка. Она была очень хорошо отредактирована.

Мое тело откидывается на спинку стула, когда все мои худшие опасения подтверждаются. Талия не имела никакого отношения к видео. Но кто-то хотел, чтобы это выглядело именно так. Кто-то близкий ко мне. Кто знал, что я ей не поверю. Или что поверю ей.

Кто-то, кто хотел разорвать нас на части.

— Есть еще кое-что, — говорит мне Николай, садясь напротив меня.

— Что случилось?

— Охранник Кати упомянул, что несколько месяцев назад она побывала в магазине охранного оборудования. Он не знал, что она купила, но отметил, что такого рода поездка не в ее характере.

— Тогда нам нужно поговорить с ней. — Я поднимаюсь на ноги, хотя все еще слишком пьян, чтобы спуститься по лестнице.

— Я уже пытался, — Николай качает головой. — Но сегодня утром ее нашли мертвой, Лешка. В петле, свисающей со стропил в потолке.

Я моргаю, обдумывая его слова. Катя мертва. И кто-то пытается замести следы. Талия говорила мне. Она говорила мне, что не думает, что все кончено. И она была права. Я не слушал ее. Я не слушал Николая.

— Она работала не одна, — говорит Николай. — Кто-то тщательно заметает

все следы, чтобы концы ниточки не сошлись. Катя недостаточно умна, чтобы организовать это слайд-шоу, и ее не было в здании в тот день. Я думаю, что это один из Воров.

Я смотрю на него через стол, и имя, которое преследовало меня всю мою жизнь, единственное, что приходит на ум. Николай знает, о чем я думаю, еще до того, как я это озвучиваю. Его лицо следнеет, и я знаю, что он тоже верит в это.

— Сергей.

Глава 50

Алексей

У Воров есть свои собственные шестерки. Наши собственные киллеры.

Но никто из них не преуспел в искусстве человеческих страданий, как Жнец ирландской мафии. Ронан Фицпатрик.

Сейчас он в моем подвале, с Сергеем.

В то время как Виктор, Николай и я наблюдаем в камеры в моем кабинете. Я чувствую беспокойство. Жажду. Это все, что я могу сделать, чтобы оставаться на месте и набраться терпения. Но так будет лучше. Потому что у меня не осталось контроля. Я убью его в первые две минуты, а так не пойдет.

— Ты прикончишь его, — уверяет меня Виктор. — Это твое право, Лешенька. Но должен набраться терпения.

Я ожидал от Николая сопротивления. Но я его не получил. Вместо этого он садится рядом со мной. Наблюдает так же пристально, как и я. Мне интересно, есть ли у него надежда. Надежда, что мы ошибаемся и что наш отец этого не делал. Что он как-нибудь выживет.

Но это не так.

Это очевидно, когда он, наконец, ломается. Ронан заставил его страдать сверх всякой меры. Его разум больше не может противостоять боли.

— Это был я.

Эти три кратких слова сорвались с его губ и подстегнули тьму, которая всегда горела во мне. Из-за него. Из-за него.

Того человека, который отказался признавать меня своим сыном.

Мой собственный отец хладнокровно убил мою жену и еще не рождённого ребенка. Выставил меня перед другими Ворами слабаком. И разрушил мою жизнь.

И Виктор, и Николай ждут, когда я встану. Брошусь вниз, чтобы завершить начатое. Но я снова застыл от боли.

— Возможно, нам стоит сделать это вместе, — предлагает Николай. — Ему было бы еще больнее, если бы я помог.

Его слова достаточно разумны. То, что раньше показалось бы мне горьким, теперь стало просто честной правдой, которую я больше не могу отрицать.

Сергей любил только Николая. Все остальные в его жизни были одноразовыми. Я. Моя мать. Даже его любовницы. Мать Николая исчезла много лет назад, и никто не знает, что с ней случилось.

Видеть того единственного, которого он когда-либо ценил, участвующим в его уничтожении, было бы невыносимо для Сергея. Я верил, что никогда больше не буду доверять Николаю. Что он никогда не сможет загладить свою вину за то, что сделал со мной.