Призраки бизонов. Американские писатели о Дальнем Западе
Шрифт:
— Да это я, Спаркс, — наконец отозвался он. — А вы, господин, кто будете?
— Арт Крофт, — сообщил я ему.
Это, как мне показалось, его озадачило. Сам не зная почему, я вдруг стал перебирать в уме свои поступки с момента, как началась эта история, и в результате пришел в раздражение, испытывая крайнее недовольство собой. Но тут он спросил:
— Ничего, если я поближе к вам придвинусь, вы не возражаете, мистер Крофт?
— Нет, конечно, мне самому как-то сиротливо.
Он приблизился почти вплотную, но я так его и не увидел: кругом было черным-черно.
— Вон вы где, — сказал он и прибавил, как бы извиняясь: — Я не уверен был, что вы с нами, мистер Крофт. Куда мне за вами уследить. А дружка вашего мистера Картера я видел…
— Я больше в стороне держался, — подтвердил я.
— Холод-то какой, а?
Я вспомнил, что на нем только легкая рубаха и штаны. К тому же этот негр был родом из теплых краев и еще не привык к нашим горным холодам.
— У меня с собой плед есть, хочешь, возьми.
— Что вы, мистер Крофт, спасибо вам, — сказал он с какой-то печальной усмешкой. — Мне и так рук едва хватает, чтобы на этой кляче удержаться.
Я еще раньше замечал, что Спаркс никогда не употребляет слово «сэр», обращаясь ко мне. Не то чтобы мне так уж хотелось, чтобы меня сэром величали, и я вовсе не хочу сказать, что Спаркс когда-нибудь со мною недостаточно вежлив был, но меня немного злило, отчего он со мной не так почтителен, как с этим пьянчугой Смитом или с размазней вроде Осгуда. И ведь не хочешь, а набираешься представлений о неграх от людей, с которыми работаешь. Я однажды работал в команде, где было много южан, главным образом из Техаса. Они отворачивались от белого, который водится с неграми, еще быстрее, чем от самих негров. С неграми линия поведения у них была жесткая. Они не разговаривали с ними свысока, как некоторые из нас. Но они не стали бы ни пить, ни есть там, где пил и ел черный, или спать в постели, которой пользовался негр, или бывать в доме, где впускали негров с парадного крыльца. По-моему, они не разговаривали с ними свысока, потому что никогда не относились к негру как к себе подобному. Я понабрался этих косных понятий достаточно для того, чтобы испытывать чувство вины всякий раз, когда такие мысли приходили мне в голову. Так и теперь…
— У меня с собой и виски есть, — сказал я. — Хлебни-ка, может?
— Спасибо, мистер Крофт, пожалуй, лучше не надо.
— Давай выпей. У меня много.
— Я, мистер Крофт, не пью. — Он, видно, испугался, что напоминает даму из общества трезвости, и пояснил: — Во мне и без того черт сидит.
— На таком морозе всю флягу вылакать можно, — сказал я.
— Нет, спасибо.
Я отстал от него, и он, по-видимому, подумал, что я обиделся.
— Хорошо, если бы все это было уже позади, — сказал он.
— Каждый веселится по-своему.
— Человек в свои руки взял господне отмщение. А человек, мистер Крофт, и ошибиться может. — Он сказал это шутливо, но вовсе не ради шутки.
О Боге я думаю, наверное, не больше и не меньше, чем любой мирянин. Мне приходится много времени проводить в одиночестве. Но я видел — и
— Думаешь, Богу есть дело до того, что происходит тут у нас сегодня? — спросил я излишне резко.
Спаркс однако, отозвался вполне миролюбиво:
— Без его воли волос с головы не упадет.
— Раз так, то промаха он в нашем деле не допустит.
— Бог в нас, мистер Крофт, — не сдавался он. — Он свою волю через нас творит.
— Выходит, значит, мы орудия божественного гнева? — высказал я предположение.
— Этого мне совесть не подсказывает, мистер Крофт, — сказал он, чуть помолчав. — А вам?
— Я вообще не уверен, что у меня и совесть-то осталась.
Он попробовал зайти с другого конца:
— Мистер Крофт, если бы вам своими руками пришлось затянуть веревку на шее одного из этих людей, смогли бы вы потом об этом сразу забыть?
— Пожалуй, что нет, — признался я.
— И не мучило бы вас это еще долгое время спустя?
— Если на угонщике, то нет, — соврал я.
Когда Спаркс ничего на это не ответил, у меня возникло чувство, что я опять обманул ожидания хорошего человека, как уже было с Дэвисом.
— Я пока ничего не слышал, — сказал я. — А ты слыхал там что-нибудь?
— Нет, — ответил Спаркс таким тоном, будто его это не касалось. — Мистер Мэйпс слышал и мистер Уайндер…
— По-моему, угонщики никогда не стали бы возвращаться по собственным следам, раз тут только одна дорога.
— Не стали бы, сэр.
В слове «сэр», при всей его учтивости, мне послышалось осуждение.
— Ты больно уж близко это к сердцу принимаешь.
— Мистер Крофт, есть вещи, которые человек, один раз увидев, никогда не забудет…
Ведь не попросишь же человека о таких вещах рассказывать, и я промолчал. Возможно, оттого, что нас окружала темнота, Спаркс решил рассказать и без моей просьбы.
— Я, мистер Крофт, видал, как линчевали моего родного брата, — сказал он сдавленным голосом. — Я совсем еще мальчишкой тогда был, а до сих пор ночью просыпаюсь, когда во сне увижу.
Что мне было на это сказать?
— И отчасти по моей вине, — продолжал вспоминать Спаркс.
— По твоей?
— Я пошел разыскивать Джима там, где он прятался, и навел их.
— Сколько тебе тогда было?
— Точно не знаю. Маленький был, совсем мальчишка, лет шесть-семь, может, восемь…
— Как же тебя тогда винить?
— Я и сам себя этим утешаю, мистер Крофт, только не помогает. О том-то я и говорил…
— Ну, а он сделал то, за что его схватили?
— Не знаю я, никто из нас так никогда и не узнает. Насколько я Джима помню, не было это на него похоже.
— Зря б не линчевали, — сказал я.
Он подумал, прежде чем ответить.
— Они его признаться заставили. Но его и так, и так убили бы, — возразил он себе. — Начни он запираться, нисколько не помогло бы. А то хоть скорее. Жутко вспомнить, не дай Бог, мистер Крофт, еще раз такое увидеть…