Призраки коммунизма
Шрифт:
— Или Тухлоплюйск. А можно — Рвотноблюйск, — затрещал Сява. — А еще…
— Ну, понесло… — оборвал попрошайку Кнут.
— Да ладно, как хотите, но только не «Красно…». Я, как член Партии, категорически возражаю.
— Значит, будет Грязноплюйск, — сказал Кнут.
— А чем Тухлоплюйск хуже? — опять заартачился Сява.
— Хорошо, назовем его Тухлоплюйск, — согласился Кнут и посмотрел на Культю. — Ты не возражаешь?
— Да, ладно, пускай, иначе ведь не отвяжется…
Сява
— Эй, смотрите — чудовище!
По неширокой просёлочной дороге в сторону города двигался автомобиль.
— Железный таракан!
— У нас такие тоже есть. Я видел.
— Есть, но наши все дохлые.
— А тут живой.
— С ума сойти можно. Как тут только люди живут? Ужас!
Беглецы дружно начали звездиться.
— Слава Кузьмичу за нашу жизнь.
— Счастливую.
— Безбедную.
— Безопасную.
— Слава Политбюро!
— Слава Партии!
— Слава Коммунизму!
— Гляди, из гриба люди выходят.
— Одеты бедно.
— Как это они в такой одежде ухитряются спать? Зароешься в мусор, поколешься весь, исцарапаешься…
— И холодно. Ноги и руки-то — голые.
— Да-а-а. Жуткая страна.
— Надо бы к этому грибу подобраться поближе, — предложил Сява. — Может, там есть чего украсть? Только двигаться будем парами. Если одних схватят, другие сразу на помощь.
Кнут согласно кивнул.
Культя с Сявой, пригибаясь к земле, перебежками бросились вперёд. От куста к кусту. От кочки к кочке.
— Замри! — зашипел Сява.
На небольшой круглой поляне отдыхали мужчина, женщина и двое детей.
— Что они едят? — недоумевал Культя. — Они что, с ума все посходили?
— Да просто продукты у них ненастоящие. Какие-то суррогаты.
Один из малышей с яркой жестяной баночкой в руках подбежал к кусту, за которым прятались коммунисты. Поставил баночку на землю, посадил на неё резиновую крысу. Что-то залопотал и побежал назад к родителям. Взял мячик. Вернулся… Баночка с крысой исчезли.
Культя и Сява неслись во весь опор. Залегли. Попрошайка с остервенением вонзил зубы в игрушку.
— Мне оставь, — затрясся Культя.
С огромным трудом Сява оторвал от крысы кусочек.
— Не жуётся что-то, — прошамкал он.
— Дай, дай! — критик вырвал игрушку из рук товарища. — Помаленьку надо, помаленьку. А ты отхватил кусище, вот и не жуётся.
— Вяленая какая-то, — посетовал попрошайка. — И совсем не вкусная. Пресная, сухая.
— Ясное дело — сухая. Сочных капиталисты сами жрут.
— Чем это вы тут лакомитесь? — Кнут и Вася поспешили на чавкающие звуки. Но от крысы остался один лишь хвост. С сожалением Сява уступил угощение опоздавшей к пиршеству парочке.
— А это у вас что? — Кнут уставился на баночку.
— Вода, кажется. Слышишь, плещется?
— Как же они её туда налили? — Культя повертел баночку в руках.
Сява с видом знатока отобрал жестянку, прищурив глаз, осмотрел её, заметил колечко, потянул…
— Ух, ты! — воскликнули все. По очереди понюхали.
— Чудно пахнет…
— Здесь все чудно пахнет…
Попрошайка глотнул. Газ шибанул ему в нос. Из глаз брызнули слёзы. Сява выронил банку и начал бешено сплёвывать.
Культя поднял жестянку, кончиком языка попробовал жидкость.
— Жжётся, — отдёрнулся он. Помочил палец, осмотрел его внимательно и сделал компетентное заключение. — Тухлая вода, ржавая. От такой заболеть можно.
— Надо же, чем капиталисты свой народ поят, — покачал головой Сява. — И ведь пьют, привыкли. Приспособились. Притерпелись.
— Нет, нам к такому никогда не привыкнуть, — сказал Культя. — В нашей родной Коммунизии никто такого не ест и не пьёт.
— Точно.
— Ага.
— Факт.
Друзья с патриотическим восторгом посмотрели друг на друга. Гордость за свою страну переполнила их сердца.
— Может, споём? — предложил сентиментальный Культя.
— Споём, друг, но позже, — сказал Сява. — А сейчас обсудим со всей серьёзностью сложившуюся ситуацию. Продуктов, пригодных к употреблению, мы пока не обнаружили. Ввиду этих чрезвычайных обстоятельств нам следовало бы посовещаться…
— Открываем Партсобрание, — сухим голосом произнёс Культя. — Слово для доклада предоставляется Коммунисту попрошайке Сяве.
— Товарищи! Мы попали в тяжёлое положение. С партийной прямотой скажу вам — в хреновое. В дерьмовое. В паску…
— Короче!
— Буду краток. Здесь все живут по волчьим законам. Капиталисты кушают тыквочки, картошки, опарышей и, надо полагать, крыс, а простой народ питается чёрт знает каким дерьмом. Барахлом. Гадостью. Дрянью…
— Короче!
— Короче не могу. Меня душит ненависть к угнетателям. Простите меня, товарищи. — Сява проглотил комок, подступивший к горлу.
— Всё равно не трепись, — буркнул Кнут. — Времени у нас на трёп нет.
Попрошайка гневно сверкнул глазами.
— И в этот ответственный момент мы все, как один, должны сплотиться вокруг любимой Партии, гордо держать Знамя Кузьмича и доказать проклятым буржуинам, что горячее сердце Коммуниста… — Сява закатил глаза. — Стучит, как пламенный мотор!
— Что такое Знамя? — спросила Вася.
— Не знаю! Но так говорят все Секретари. Это хорошее слово.
— А что такое мотор?