Призраки не лгут
Шрифт:
Натан рассмеялся и пожал плечами:
— Прости, но я в этом сильно сомневаюсь.
Вернулась Матильда; она принесла чай и пончики с вареньем и села за стол. Натан разлил чай по трем чашкам.
— Тебе кажется, что ни одна девочка не способна на такое? — спросил Йона.
— Никогда с подобным не сталкивался, — улыбнулся Натан.
— Не все девочки такие уж лапочки, — заметила Матильда.
Натан ткнул пальцем в фотографию:
— Про нее известно, что она подвержена вспышкам ярости?
— Нет. Совсем наоборот.
— Тогда
— Мы уверены, что вчера она похитила ребенка.
— Но она не избила его до смерти?
— Насколько нам известно, нет. — Комиссар взял пончик.
Натан откинулся на спинку стула и прищурился, глядя в небо.
— Если девочка не производит впечатления буйной психопатки, если ее не привлекали к уголовной ответственности, если она не бывала объектом подобного расследования раньше, то я полагаю, что это не она. — Натан жестко взглянул комиссару в глаза.
— А если все-таки она? — настаивал Йона.
Натан покачал головой, подул на чай и сказал:
— Не сходится. Я как раз перечитывал одну работу Дэвида Кентера… Тебе известно, что он, составляя профиль, концентрировался на том, какую роль преступник отводит жертве. Я и сам о таком думал… Убийца использует жертву как партнера в своей пьесе.
— Да… можно и так сформулировать, — согласился Йона.
— И тогда, если рассуждать по Кентеру, закрытое руками лицо означает, что убийца хотел отнять лицо у жертвы, окончательно превратить ее в объект… Люди, принадлежащие к этой группе, часто склонны к чрезмерной жестокости…
— А если они просто играли в прятки? — перебил Йона.
— Это как? — Натан взглянул в серые глаза комиссара.
— Жертва считала до ста, а убийца прятался.
Натан улыбнулся — ему понравилась эта мысль:
— Тогда есть смысл искать…
— Да, но где?
— Могу только посоветовать обернуться и посмотреть назад, — сказал Поллок. — В прошлом, как в зеркале, отражается будущее…
Глава 48
Государственная уголовная полиция — централизованная оперативная служба, отвечающая за борьбу с тяжкими преступлениями и в Швеции, и на международном уровне.
Шеф Государственной уголовной полиции Карлос Элиассон стоял у невысокого окна на восьмом этаже; из окна открывался вид на крутые склоны Крунубергспаркена.
Элиассон не знал, что в эти минуты Йона Линна идет по дорожке через парк, а до этого ненадолго заходил на старое еврейское кладбище.
Карлос снова сел за стол и потому не видел, как лохматый комиссар пересекает Польхемсгатан и неторопливо направляется к стеклянным дверям Главного полицейского управления.
Йона прошел мимо плаката о роли полицейских в изменившемся мире. Бенни Рубин горбился за своим компьютером, из кабинета Магдалены Рунандер слышались обрывки разговора о сотрудничестве с Интерполом.
Йона вернулся в Стокгольм, поскольку его вызвали на встречу со следователями, ведущими служебное расследование; встречу назначили на вторую половину
Трудно совместить образ Викки Беннет — и эти убийства.
Даже если у полиции нет доступа к заключениям психиатров, ничто не свидетельствует о том, что Викки Беннет опасна. Ее нет ни в одной полицейской базе, а люди, знающие ее лично, отзываются о ней как о девочке застенчивой и милой.
Но технически все улики указывают на нее.
И на то, что малыша похитила она.
Может быть, он уже лежит где-нибудь в канаве с размозженной головой.
Но если он еще жив, надо поторопиться.
Может, он сидит вместе с Викки в машине в каком-нибудь темном гараже, может, она как раз в эту минуту кричит на него и в ней поднимаются гнев и ярость.
Натан Поллок дал свой обычный совет — обернись и посмотри назад, ищи там.
Он сказал это просто, как нечто само собой разумеющееся. В прошлом, как в зеркале, всегда отражается будущее.
За свои пятнадцать лет Викки Беннет успела много где пожить. От своей бездомной мамаши она уезжала в разные места: в приемную семью, на станцию «скорой помощи» или в интернат.
Где-то она находится и сейчас.
Ответ мог ждать в любой из семей, где Викки случалось жить, он мог таиться в беседе с ее бывшим опекуном или воспитателем, сопровождающим или приемными родителями.
Должны быть люди, на которых она полагается, которым доверяет.
Йона собрался было сходить к Анье, спросить, нашлись ли какие-нибудь имена и адреса, но Анья уже сама стояла в дверях. Могучее тело втиснуто в узкую черную юбку и ангорскую кофточку. Хитро уложенные светлые волосы, кроваво-красная помада.
— Прежде чем я отвечу, скажу, что больше пятнадцати тысяч детей ежегодно попадают в разные детские учреждения, — начала Анья. — Это называется «реформа, которая позволит человеку выбирать», она произошла, когда политики допустили в эту систему частных предпринимателей. Так что теперь хозяевами интернатов и других подобных учреждений являются почти повсеместно владельцы солидных капиталов. Это все равно что продавать детей на аукционе: кто попросит меньше всего денег на их содержание, тот и получает право опеки… Экономят на персонале, на преподавателях, на терапии и стоматологии, лишь бы заработать…
— Знаю, — перебил Йона. — Но Викки Беннет…
— Я подумала — может, у меня получится связаться с последним уполномоченным по размещению детей.
— А ты можешь?
Анья снисходительно улыбнулась и склонила голову набок:
— Я уже сделала это, Йона Линна…
— Ты просто нереальная, — серьезно сказал Йона.
— Для тебя я сделаю все, что угодно.
— Я этого не заслужил, — улыбнулся комиссар.
— Да, тут ты прав. — И Анья вышла из кабинета.
Комиссар еще немного посидел за столом, потом поднялся, вышел в коридор, постучался и открыл дверь в кабинет помощницы.