Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул
Шрифт:
— Из того же, что и вы свою.
Маркиз направился к группе местных жителей, уже заметно раскачивающихся на табуретах. Сзади он больше не походил на Дон Кихота. Шагал уверенно. Отозвав в сторону одного из крестьян, он уселся с ним в самом отдаленном уголке, рядом с дверью, и стал о чем-то шептаться. Кто-то вошел в кабачок. В открытую дверь ворвался поток света. Только теперь Мун узнал дона Брито — земледельца, на дом которого свалился реактивный мотор. Что общего между ним и маркизом?
Мун уже расплатился, но не торопился уходить. Ритчи, уронив голову на стойку, похрапывал. Даже в спящем состоянии он старался сохранить внешнюю благопристойность. Муну с трудом удалось растолкать его.
— Что такое? Как я сюда попал? — Ритчи не сразу узнал Муна. — Ах это вы, мистер Мун! Чем могу служить?
— Спросите хозяина, что ему известно о человеке, с которым разговаривает маркиз.
Полученная информация удовлетворила ожидания Муна. Ходили упорные слухи, что дон Брито — незаконнорожденный сын старого маркиза. В таком случае он приходится маркизу сводным братом.
Увидев, что оба встали, Мун тоже решил уходить. Маркиз Кастельмаре, направившийся было к двери, неожиданно повернулся и заступил Муну дорогу.
— Вы говорили, я высосал свою гипотезу из пальца… Так вот! Примерно неделю тому назад сеньорита Гвендолин брала у меня именно эту книжку.
— «Яд для избранных гостей»? Вы считаете, что она воспользовалась ею как руководством? — Мун откровенно издевался.
— К этой книжке есть приложение — точная копия флакончика с синильной кислотой, которой героиня отравила своих родственников. В нем была невинная миндальная эссенция.
— Ну и что?
— Эти реквизиты я для пущей важности держу в потайном шкафчике, в библиотеке. Когда Гвендолин брала книжку, я оставил ее одну. А на следующий день заметил, что флакончик исчез.
— Но ведь в нем была миндальная эссенция.
— Да! Но я, будучи детективом-любителем, спрашивал себя: «Почему она в таком случае украла флакон?» У меня есть ответ: «Потому что не знала истинного содержимого». Не забывайте, что синильная кислота и миндальная эссенция имеют одинаковый запах!
Центральная площадь, столь оживленная утром, была совершенно пуста. Время полуденной традиционной испанской сиесты. Судя по цыпленку, которого полагалось есть только вечером, она беспрекословно соблюдалась местными жителями. Что касается иностранцев, то они не признавали традиций. Отсюда Муну был виден далекий склон горы, на котором по-прежнему копошились солдаты.
Добравшись до гостиницы, Мун обошел ее кругом. Нижний этаж вообще не имел окон. Начиная со второго отель «Голливуд» представлял собой сплошное стекло с гирляндами балконов, нависшими прямо над морем. Чуть в стороне стоял большой одноэтажный гараж машин на двадцать.
В холле гостиницы не было никого, кроме портье. Он как раз кончал скромную трапезу, состоявшую из полбутылки самого дешевого вина и приправленного соевым маслом гороха с луком.
Заметив, что Мун принюхивается, дон Бенитес сказал извиняющимся тоном:
— Раньше жарили на оливковом. Теперь нам это не по карману. Продаем за границу, а сами покупаем американское, соевое. Слава богу, что они вино не додумались делать из сои… Ах, простите, сеньор! Не хотел вас обидеть. Есть очень славные американцы. Вот Шриверы, например. Всегда давали мне на чай. Я, конечно, отказывался, неудобно, что они подумают о нас, испанцах.
— В этом нет ничего оскорбительного, у нас все берут.
— У вас — может быть. Но мы очень бедный, очень честный и очень гордый народ. Такой мальчишка, как Педро, конечно, может себе позволить. Собственно говоря, это его единственный заработок. Но если я буду брать, меня перестанут уважать. У вас все иначе. Вот, например, сеньорита Гвендолин частенько кричала на свою мать. В приличной испанской семье такое невозможно.
— Из-за чего она кричала?
— Да так, по всяким пустякам. Очень капризная барышня. Больше всего из-за того, что сеньора не давала столько денег, сколько та требовала на свои причуды. Представьте себе, как-то она хотела купить через подставных лиц эту гостиницу!
— Зачем?
— Чтобы выкинуть сеньору Роджерс со всеми чемоданами и Рамиро в придачу на улицу. Она ее ненавидела. Однажды специально пробралась ночью в комнату мексиканца. Через балкон.
— Я слышал об этом случае.
— Сеньор Рамиро утверждает, что она просто хотела его напугать. Сеньора Роджерс подозревает любовную интрижку. Но я-то знаю правду. Она сделала это, чтобы вызвать ревность и насолить ей.
— А как Эвелин Роджерс относилась к ней?
— Платила тем же. Иногда мне казалось, что они сейчас вцепятся друг другу в волосы… Вот вернется сеньорита Гвендолин, и вы сами увидите, что это за чертенок.
— Вернется? — Мун нахмурил брови.
— Я в этом не сомневаюсь. Она и раньше пропадала подолгу. Кстати, не уверен, что сеньорита Гвендолин действительно поехала в Малагу. Она кому-то говорила, что поедет совсем в другое место.
— В какое?
— Педро точно не помнит.
— Тот самый Педро, что принес мой чемодан?
— Да. Рассказывал, будто подслушал какой-то разговор. Иногда он, правда, привирает. Не со злым умыслом, просто так, для важности.
— Все равно! — Муна начало лихорадить. — Мне надо немедленно поговорить с ним. Вы случайно не знаете, где можно его найти?
— Вы говорите о Педро? — почему-то изумился дон Бенитес. — Так он ведь в вашем номере! Все это время никуда не тронулся.
Так оно действительно и было. Открыв дверь тринадцатого номера, Мун увидел стоящий посреди комнаты чемодан. На нем сидел Педро и спал.
Но не это заставило Муна как вкопанного остановиться. В комнате ощущался слабый, но все же достаточно явный запах миндаля. Запах, свойственный и синильной кислоте, и безобидной миндальной эссенции. Педро мигом проснулся.
— Что с вами, сеньор? — Вскочивший с протянутой рукой мальчуган растерянно посмотрел на позеленевшее лицо гостя. — Если вам нездоровится, я могу сбегать за доктором Энкарно.
Педро проворно метнулся к двери. Очевидно, уже в уме подсчитал, сколько чаевых получит за эту услугу.