Призраки пропавшего рейса
Шрифт:
— Это Пурууэха. Я услышал, как ты кричишь.
Джегер расслабился.
Он не удивился тому, что его крики разбудили индейца. Пурууэха повесил свой гамак неподалеку от Джегера. И Джегера такое соседство только порадовало, потому что он доверял воину амагуака больше, чем кому бы то ни было.
Пурууэха присел на корточки рядом с ним.
— Утраченные воспоминания — они там, Коти’ар, — тихо произнес он. — Ты всего лишь должен позволить себе отпереть эту дверь и выпустить их…
Джегер смотрел в темноту.
— У каждого возвращающегося с войны солдата и отца, не сумевшего защитить свою семью, есть свои кошмары.
— В тебе очень много тьмы, — сообщил ему Пурууэха. — Много боли.
И снова между ними повисло молчание.
— У тебя есть свет? — спросил Пурууэха.
Джегер включил налобный фонарь, держа его внутри гамака, так что он отбрасывал лишь слабое зеленоватое свечение. Пурууэха протянул ему чашку, до краев наполненную какой-то жидкостью.
— Выпей это. Это лекарство джунглей. Оно тебе поможет.
Джегер поблагодарил индейца и взял у него чашку.
— Прости, что я тебя разбудил, мой друг. Давай отдыхать, завтра нас ждет тяжелый день.
С этим он осушил чашку до дна. Но спокойствие, которого ожидал Джегер, так и не наступило.
Вместо этого его голову прострелила боль. Как будто кто-то с силой ударил его ногой в глаз. Мгновение спустя его восприятие начало меняться. Он ощутил, как чьи-то руки укладывают его в гамак и Пурууэха тихим голосом бормочет что-то успокаивающее на диалекте амагуака.
Внезапно его закрытые веки как будто взорвались калейдоскопом красок, которые постепенно побледнели, превратившись в ярко-желтый брезент.
Окружающее приобретало все более отчетливые очертания. Джегер лежал на спине в палатке в двух соединенных вместе спальных мешках. Ему было тепло и уютно, а рядом спали его жена и ребенок. Но что-то его разбудило, вырвав из глубокого сна и погрузив в холодную реальность валлийской зимы.
Его налобный фонарь освещал желтый брезент над головой, а он пытался осознать, что его беспокоит и откуда приближается опасность. Внезапно длинное лезвие кинжала вонзилось в тонкую стену палатки. Джегер отреагировал мгновенно, пытаясь вырваться из оков спального мешка, но тут в отверстие, оставленное кинжалом, проник наконечник шланга и послышалось тихое шипение.
Густой газ наполнил палатку, отбросив Джегера назад и парализовав его конечности. Он увидел чьи-то руки и темные, защищенные респираторами лица над ними. Несколько мгновений спустя его жену и ребенка вытащили из тепла в темноту.
Они не могли даже крикнуть, потому что газ парализовал их так же, как и Джегера. Он был беспомощен и совершенно не способен защитить ни себя, ни, что страшнее всего, своих жену и сына.
Затем он услышал рев мощного двигателя, чьи-то громкие голоса, хлопанье дверями автомобиля, а также характерный звук — кого-то тащили к автомобилю. Ценой нечеловеческих усилий он подполз к отверстию в стене палатки и высунул голову наружу.
Ему удалось увидеть совсем немного, но этого было достаточно. В свете фар, отражающихся от присыпанной снегом земли, он увидел, как два тела — одно худенькое мальчишеское, а другое гибкое женское — забрасывают в багажник внедорожника.
В следующее мгновение над Джегером выросла темная фигура. Человек с силой схватил его за волосы, заставив поднять голову, и он увидел горящие ненавистью глаза за стеклом противогаза. Затянутый в перчатку кулак вылетел из темноты и нанес один за другим три мощных удара в лицо Джегера. Кровь из сломанного носа забрызгала снег.
— Смотри получше, — свирепо прошипел голос, приглушенный маской, и человек повернул его лицо в сторону внедорожника. Несмотря на то что Джегер едва слышал его, он отчетливо уловил смысл прозвучавших слов, а голос показался ему пугающе знакомым. — Запечатлей этот момент в своем мозгу. Твои жена и ребенок теперь наши.
Противогаз склонился еще ниже, почти касаясь окровавленного лица Джегера.
— И запомни на всю жизнь: ты не смог защитить жену и ребенка. Wir sind die Zukunft!
Глаза за маской были широко раскрыты, и Джегера пронзило ощущение, что и лицо за этой жуткой маской ему тоже знакомо. Он знал его, но в то же время не узнавал, потому что ему никак не удавалось вспомнить имя, ассоциирующееся у него с этими искаженными ненавистью чертами. Спустя несколько мгновений ужасная сцена, а вместе с ней и неописуемо жуткие воспоминания растаяли, но не ранее, чем один образ неизгладимо врезался в сознание Джегера…
Когда он наконец пришел в себя, то обнаружил, что по-прежнему находится в своем гамаке. Джегер чувствовал себя совершенно обессиленным. Его не особенно удивил самый яркий образ, оставшийся в сознании после столкновения с врагами, похитившими его семью. В глубине души он ожидал этого и одновременно боялся. Его приводила в ужас сама мысль о том, что именно это обнаружится во мраке засыпанного снегом валлийского горного склона.
На рукояти кинжала, взрезавшего стену палатки, был выгравирован темный и хорошо знакомый ему символ: Reichsadler.
Глава 57
Пурууэха до самого утра не отходил от гамака Джегера. Он один понимал, что с ним происходит. Напиток, который он предложил Джегеру, был приправлен найакуаной, ключом к отпиранию мощных воспоминаний, запертых в глубине его сознания. Он понимал, насколько это потрясет белого человека.
На рассвете они ни словом не обмолвились о том, что произошло накануне. Каким-то образом это не нуждалось в словах. Но все утро Джегер был мрачен и держался отчужденно, погрузившись в терзавшие его воспоминания.
Он, как и прежде, переставлял ноги, идя по мокрой тропе сквозь истекающие дождем джунгли, но его сознание находилось в совершенно иной реальности — во взрезанной палатке, на ледяном горном склоне Южного Уэльса.
Его группа не могла не обратить внимания на смену его настроения, хотя мало кто был способен понять причину подобной перемены. Они уже почти подошли к самолету, вплотную приблизившись к разгадке его тайны, и, казалось, это должно было взбодрить Джегера, зарядив его новой энергией. Они ожидали, что он будет подбадривать и поторапливать группу, но вместо этого он отгородился от всех, запершись в своем темном и одиноком прошлом.