Призраки прошлого
Шрифт:
– А в чем проклятие-то заключалось?
– я с любопытством открыл папку.
– Он говорил что-то о ранней смерти мужчин в их роду.
В папке лежали газетные вырезки, пожелтевшие фотографии, письма, выписки. Мне стало неудобно вот так копаться в чужих тайнах. Хотел уже закрыть папку, но на глаза попалась старая фотография с заломленными кончиками, покрытая трещинками, пожелтевшая, побуревшая в нескольких местах. На ней стояли в обнимку двое парней.
– Гриша говорил, это его дед и брат деда.
У меня по спине
– А кто именно дед Северцева здесь?
– Вот этот - Павел Николаевич Коломийцев. А это его младший брат Федор. Что с тобой, Олег? Тебе плохо?
– Милана, вот этот мужчина - мой дед, Фёдор Николаевич. Но я никогда не слышал, чтобы у него был старший брат. Дед ничего об этом не рассказывал. Никогда. Если ты не ошиблась...
– Значит, Гриша твой троюродный брат?
– подняв брови, произнесла Милана.
– Поэтому ты так похож на него.
– Нет-нет, так не бывает. Приехать в занюханный городок и найти тело своего убитого брата, пусть троюродного. Это невозможно. Как в бразильских сериалах. Глупость полная. Ты что носишь эту папку с собой?
– Я давно хотела тебе отдать. Ты так интересовался смертью Гриши. Я решила, ты сможешь отыскать убийцу, - пояснила она.
Я вздрогнул от грохота. Резко обернувшись, заметил, как в потолке открылся люк, выпрыгнул здоровенный мужик в синем комбинезоне с обрезком водопроводной трубы в руке. Он развернулся к нам и его небритая сине-багровая рожа исказилась в гримасе безумия. Я резво вскочил, схватил деревянный стул и приложил ублюдка по башке. Хрясь! Стул разлетелся на куски, а мужик присел, буркнув: «Твою мать!». Но мгновенно поднялся и, матерно выругавшись, размахнулся волосатым кулаком. Я еле успел отскочить. Схватив другой стул, шмякнул противника по спине. Тот охнул и свалился на пол. Я обернулся к Милане и крикнул:
– Быстро уходи!
Мужик присел на полу, изумлённо разглядывая меня.
– Ты что очертенел?
– спросил он вполне внятным человеческим языком.
– Я тебя трогал?
Милана рассыпалась в звонком, серебристом смехе. Нас окружили посетители бара, с интересом рассматривая побоище.
– Олег, это же Боря, наш осветитель. За что ты его так?
– сказала Милана, отсмеявшись.
– Боря, извини, пожалуйста, Олег нервничает перед съёмкой.
Тем временем осветитель Боря поднялся во весь свой двухметровый рост и погрозил мне кулаком:
– Идиот хренов. Попадись мне ещё!
Подняв разводной ключ, который я принял за обрезок трубы, он поплёлся к выходу, бормоча матерные ругательства. У меня запылали от стыда щеки, как бывало в детстве, когда попадался на какой-то проказе. Милана села рядом, приобняла:
– Не переживай, Олежек. Ну что ты. Пойдём, я тебя полечу.
Я не обратил внимания в пылу борьбы, что громиле Боре удалось все-таки расквасить мне нос.
– Не надо, так пройдёт, - проворчал я, размазывая кровь.
– Нет-нет, пойдём. Нос распухнет,
Я поплёлся за ней. Она распахнула дверь и я оказался в уютной комнатке с большим трёхстворчатым зеркалом, кожаным диваном у стены, высоким гардеробом и маленьким холодильником. Мягко уложив меня на спину, она достала из морозилки кубики льда и, завернув в полотенце, приложила к моему носу. Перед глазами я увидел выпуклые прелести, и, напрочь забыв про разбитый нос, схватил Милану в охапку, стал лихорадочно расстёгивать её блузку.
– Олег, ну ты что?!
– она смущённо, но мягко попыталась высвободиться.
– Нас же могут увидеть!
Когда я с неохотой отпустил её, она вскочила. Быстро заперла дверь на два оборота ключа и вернулась ко мне, на ходу сбрасывая одежду. Оставшись в маленьких шёлковых трусиках, которые я с огромным удовольствием стащил с неё. Я разделся, и мы слились в любовном порыве. Я жадно тискал её грудь, затвердевшие соски, покрывал поцелуями её плечи, наслаждаясь каждым прикосновением.
Милана выгнулась, глухо простонала, когда я овладел ею. Начала двигаться в такт моим движениям, распаляя меня все сильнее.
Я не успел вернуться на грешную землю, как Милана высвободилась из моих объятий и убежала, бросив полотенце: «Убери всё, пожалуйста». Через пару минут я услышал журчанье воды, будто ей не терпелось смыть мои ласки. Это меня покоробило. Она вернулась, вытираясь на ходу, быстро натянула трусики, бриджи, кружевную блузку и села у трюмо. Я обнял её, ощутив дурманящий запах её влажного тела, впился в шею.
– Олежек, мне надо приготовиться.
– Я люблю тебя, - сказал я.
Она печально улыбнулась своему отражению.
– Это совершенно необязательно говорить.
– Милана, ну скажи, сколько раз в месяц ты занимаешься с ним сексом? Один? Или один раз в три месяца? Сколько ему? Шестьдесят три? Шестьдесят пять?
– Олег, мне тоже не двадцать пять. Успокойся, дорогой.
Я услышал осторожный стук в дверь, за которым последовал деликатный голос Лили:
– Милана Алексеевна, вас ждут на площадке.
Я плюхнулся на диван, взял папку и сделал вид, что с интересом просматриваю материалы. Милана присела рядом, обняла:
– Олег, уверена, ты быстро успокоишься, потеряешь интерес ко мне.
– Да, я понимаю, - хмуро буркнул я.
– Конечно.
Милана встала, открыла дверь и осторожно выглянула в коридор. Потом села обратно и начала наводить марафет. В открытую дверь заглянул Лифшиц.
– Милана Алексеевна, вам уже передали? Сейчас будем снимать сцену в театре. Олег, это вас тоже касается, - добавил он уже грубее.
Милана кивнула, и Лифшиц исчез. Я почему-то представил, что Милана и Северцев занимались здесь любовью. Тут же в гримёрной, потом Милана открывала дверь, и все считали, что они лишь мило беседовали. Правда, верил ли в это Верхоланцев?