Призраки прошлого
Шрифт:
– Куда ты, чёрт!
– заорал Лифшиц.
– Камера не готова!
Но я не слышал, ринулся в воду, словно за призом в миллион баксов. И тут краем глаза заметил тёмную массу, стремительно приближавшуюся к Милане, которая разбросав руки и ноги, беззаботно лежала на спине, закрыв глаза.
– Милана, осторожно!
– закричал я, с силой махнув рукой, показывая направление.
Она вздрогнула, судорожно оглянулась и в ту же секунду ушла под борт катера, выкрашенного ядовитой синей краской. Я замер, с ужасом наблюдая, как рассекая волны, тёмная махина пронеслась над Миланой, обдав меня фонтаном брызг.
Через мгновение я опомнился, заработал руками и ногами с удвоенной силой, оказался на том самом месте, где только что была Милана, нырнул, пытаясь в прозрачной воде разглядеть её. И лишь у самого дна увидел распластавшееся тело.
Подхватил, вытащил наверх, обхватив рукой за плечи, поплыл к берегу. Там уже столпился народ, слышались матерные ругательства, крики. Я быстро пощупал Милане пульс, и, не обращая внимания на присутствующих, начал делать искусственное дыхание. Она закашлялась, присела. На виске алела глубокая царапина, руки, ноги были иссечены в кровь. Только сейчас я осознал, что она была на волоске от гибели. Я огляделся, и увидел бледного, как полотно Верхоланцева, он упал рядом на колени, и, прижимая Милану к себе, забормотал:
– Как ты, дорогая? Все в порядке. Ну как же ты там оказалась?
Я тяжело встал, огляделся и увидел у берега катер. Рядом стоял Мельгунов, его сердечный дружок и охранники. Маячила лысая макушка Розенштейна. Они вели себя так, будто ничего не произошло! Эти безмозглые уроды едва не угробили нас! Я сжал кулаки и ринулся к ним. Но тут кто-то с силой схватил меня за руку.
– Олег, не надо, - услышал я горячий шёпот Лифшица.
– Ты сам-то не пострадал? Врач не нужен?
– Я в порядке, - я вырвал руку, в груди кипела ярость, душили бессильные слезы.
На подкашивающихся ногах я доплёлся до ближайшего трейлера и опустился на ступеньки. Кто-то набросил на плечи плед. И я услышал такой родной голос мамы Гали:
– Олежек, пойдём, я тебя угощу.
Я уселся на кушетке, и только сейчас ощутил, как мелкой дрожью тряслись руки и ноги. Перед глазами стояло иссиня-бледное лицо Миланы с кровавой отметиной на виске. От этого я должен был спасти Милану или нет? Или испытания впереди?
– Выпей, Олежек, - мама Галя протянула маленький стаканчик с янтарной жидкостью.
Я сделал глоток, закашлялся. Гримёр села рядом, обняла.
– Ну как ты? Пришёл в себя?
– Она могла погибнуть. На моих глазах, - глухо сказал я, опустив голову.
– Ты её очень любишь?
Я лишь вздохнул.
– Забудь о ней, сынок. Все равно она от мужа не уйдёт. Никогда, - проговорила она грустно, погладив меня по голове.
– Что так? Очень любит? Или потому что он - режиссёр знаменитый?
– Потому что ты для неё лишь одно из её маленьких приключений. Съёмки закончатся, и она тебя из головы выкинет.
– Это мы посмотрим, - сердито бросил я.
– И со мной Верхоланцеву не так легко будет справиться, как с Северцевым.
– Ты что, Олег, думаешь, Дмитрий Сергеевич виноват в смерти Гриши?
– удивилась мама Галя.
– Глупости это. Они дружили с Гришей, рыбачили вместе. Уж кто-кто, а Дмитрий Сергеевич не мог.
– Разве Верхоланцев не ревновал к Северцеву?
– Он сквозь пальцы на это смотрел. Для него главное - работа. А Милана об этом никогда не забывала.
– Ну, кто-то же убил Северцева?! Кто?
– Олежек, почему это тебя так волнует?
– Галя, я действительно родственник Северцева. Наши деды были родными братьями. Правда, мой дед никогда не рассказывал об этом, поэтому я ничего не знал. Но теперь я должен выяснить, кто убил моего брата. Должен!
– Я давно об этом догадывалась, больно ты похож на Гришу, не только внешне, но и повадками, жестами, голосом. Хорошо, я тебе расскажу, что знаю, - добавила она доверительно.
– У Гриши были натянутые отношения с продюсером. Он ведь не только главную роль отдал Игорю. Давид Григорьевич заправляет всеми деньгами, а Гриша в последнее время очень в деньгах нуждался.
– Он много проигрывал?
– Да. Знаешь, скажу тебе по секрету, Олежек. Только ты не смейся, - она смущённо улыбнулась.
– Грише являлся призрак. Его очень пугало это, он сутками пропадал в казино, пытался расслабиться, отвлечься. Много денег просаживал.
– И попал в зависимость к Розенштейну?
– Да. В страшную кабалу. Гриша жаловался мне, что не рассчитается до конца жизни теперь.
– Тогда Розенштейну было не выгодно убивать Северцева, - задумчиво сказал я.
– Пока долг не отдал бы.
– Гриша выполнял для Давида Григорьевича какую-то работу. Не могу сказать, что именно. Но это было очень неприятно для него. Возвращался по утрам злой и раздражённый. Один раз я услышала разговор Гриши и Давида Григорьевича. Гриша кричал, что больше не будет что-то делать. А Розенштейн ответил: «Гриша, повязан ты серьёзно. Пойдёшь к ментам - сильно пожалеешь». Мой совет, Олежек, держись подальше от Розенштейна. Утомила я тебя. Отдыхай, - добавила она, поцеловав меня в лоб.
Я прилёг на кушетку, задумался над словами мамы Гали. Какую хорошо оплачиваемую работу Северцев мог выполнять для Розенштейна? Наркотики, проституция? Я почему-то вспомнил разговор Верхоланцева с продюсером, когда Розенштейн говорил о том, что я должен участвовать в чем-то. И именно поэтому согласился платить мне ставку в пятьсот баксов.
– Ну что, как наш герой себя чувствует?
– услышал я зычный голос Лифшица и приоткрыл глаза.
– Отдохнул? Давай собирайся, надо одну сцену снять.
Второй режиссёр стоял в дверях и рассматривал меня. Я сел на кушетку и пронзил его таким гневным взглядом, что мог бы сжечь дотла.
– Что глядишь? Ты профессионал или нет? Некогда раны ковырять. Одевайся, и поедем.
– Как Милана?
– спросил я.
– Все в порядке, - ответил спокойно Лифшиц.
– Пара царапин. Ничего страшного. Одевайся, машина ждёт, - добавил он и выскочил из трейлера.