Призраки(Рассказы)
Шрифт:
Он рассмеялся — этот горький смех я описывал так часто!
— У меня необычная родинка на затылке, мочку левого уха мне отстрелили, на правом боку все еще сохранился след от зубов Помпи, когда он защищал свою госпожу Элис на безлюдном болоте. Я потерял мизинец на правой руке, у меня три жировые шишки, похожие на груши, — это не считая обыкновенных родимых пятен.
Теперь сомнений не осталось. Это был мой Злодей! Я знал его кровожадную натуру и дрожал в ожидании ужасной схватки: опыт говорил мне, что она не замедлит последовать.
— Но почему вы пришли сюда? — повторил я.
— Я устал, — сказал злодей упрямо. — Надоело, что меня всюду травят. Непорядочное это дело. Сначала меня звали Джабез Джамрак, потом Черный Билл-контрабандист, потом Карльюис Карлейтон, потом Браконьер, потом Взломщик, потом Хапуга-управляющий, а теперь я Бежавший Каторжник!
Это была правда. Несчастный побывал — на страницах моих всемирно известных романов — во всех этих обличиях.
— Но дело не в том, что я брожу на улице ночами в любую погоду — как правило, в грозу. Не в том, что я часто пьян, всегда в долгах, а уж о потерянной репутации я и вовсе молчу. Не в том, что я убил кучу матерей и довел разными горестями до могилы столько же седовласых старых отцов. Не в том, что я г’рю совсем уж странно и проглатываю столько звуков и выдаю столько проклятий, что обычному человеку и не снилось. Не в том. Нет! — вскричал он, окончательно свирепея. — Все потому, что в конце третьего тома, если я все еще жив к этому времени, меня всегда бросают на произвол судьбы — без надежды на помилование или перспективы покаяния.
Я содрогнулся.
— Выпейте бренди, — предложил я и подвинул к нему графин. Он взял его и осушил полстакана алкоголя одним глотком. Так я и думал. Зверь — под моим руководством — всегда вкушал этот напиток подобным образом…
— Это что, правильно? Это справедливо, начальник?.. Ваш потешный слуга сматывается под ручку с горничной. Ваш злодей-аристократ потчует ядом племянницу, подстреливает свою тетку из духового ружья, но с ним все в порядке… его никогда не заковывают в цепи, не тащат в Ньюгейт, не морят голодом в заброшенном штреке на рудниках… Но к чему слова? Мы здесь одни? Ни звука — только шелест ветра в широких печных трубах окруженной рвом усадьбы, не слышно шагов — только полночная мышь неслышно крадется за поживой… Ха-ха!
Вот именно — ха-ха!
Я догадывался, что так и будет. Мой писательский опыт подсказал. Едва озлобленный головорез хотел схватить меня… на сцене появилось новое действующее лицо.
Я сразу узнал этого человека — по завитым волосам, старомодным ботфортам, массивной цепочке от часов и платку в правом кармане охотничьего сюртука.
Это был сэр Обри де Брианкур.
— Помогите! — взмолился я.
Презрительный взгляд мог бы устрашить и более храброго человека, но я знал, какими чарами подчинить гордеца.
— Тс-с! — прошипел я зловещим шепотом. — Надменный отпрыск благородного дома! Есть на свете и еще один наследник вашего титула. Откажете мне в помощи — и тогда ваше имя и все владения перейдут юному Фэрфилду. Эти любимчики Фортуны не подвластны мне, но помните: продолжение следует — и вы появитесь в нем!
Угроза эта заставила побледнеть даже того, чьи предки проливали кровь при Босворте [51] , и баронет указал белой рукою на дверь.
51
Битва при Босворте 22 августа 1485 года — сражение армий Ричарда III и Генриха VII.
— Забирай мой кабриолет, собака! — сказал он с учтивостью настоящего британского аристократа.
Стоит ли говорить, что я тут же вскочил в кабриолет — и вскоре мы мчались как ветер в сторону Лощины Праведника.
Позади, совсем близко, слышалось эхо от цокота копыт. Непрестанно сверкали молнии, так что негр-кучер побелел от страха.
И вдруг из кустов выскочил человек в красной рубахе и схватил кобылу под уздцы.
— Кто вы? — вскричал я.
— Со мной вы поступили хуже всего, — был ответ. — Я типичный Золотоискатель. Я тот, кого вы со своими собратьями по перу заставляете есть банкноты вместо бутербродов. Я позолотил свою лошадь и пил шампанское — а я его терпеть не могу — из ведер на конюшне… Я постоянно нахожу гигантские самородки, и меня столь же регулярно грабят — мне что, так и провести всю жизнь? Никогда не бриться? По воле тирана-писаки спать в сапогах?
— Успокойтесь, друг мой, — произнес я. — Все не так плохо. Я знаю бедолаг, с которыми писатели обошлись и похуже.
В этот миг порыв ветра донес до меня демонические завывания преследователей.
— Все может быть! — прорычал книжный золотоискатель. — Но отомщу я вам. Идемте!
Кабриолет исчез в отдалении — при таких обстоятельствах кабриолеты всегда поступают подобным образом, — и похититель повел меня прочь.
Он остановился возле обычной таверны (как хорошо я знал ее!), три раза постучал (три громких удара в дверь — это традиция), и нас впустили в просторную комнату. Я в изумлении увидел, что все персонажи, которых я считал порождением своей богатой фантазии, собрались здесь.
— Негодяй! — возопила прекрасная Мэделин. — Почему вы не выдали меня замуж за герцога? Сами знаете, вы просто передумали в последний момент.
— Монстр! — заявила милая Вайолет. — Вы заставили меня провести три ужасных дня на Красной Ферме, хотя один росчерк пера освободил бы меня.
— Христианский пес! — прорычал Мордехай-иудей. — Я появился на свет со склонностью к благотворительности и с чистой совестью давал бы скромные ссуды тем, кто облачен в нищенские рубища, но твоя гнусная душонка обратила меня на преступную стезю, лишь бы угодить вкусам кровожадной публики.
— А я, — заметил Генри Мортимер с той самой циничной кривой улыбочкой на гордых губах, которую я столь часто живописал, — я разве хотел сбросить старшего брата в колодец, чтобы унаследовать его титул и состояние? Нет! Я трепетно, безумно любил его, как вы соизволили написать в первых главах.
— Смерть ему! — прошипела леди Миллисент, отравительница. — Я не ведала смертоносной силы стрихнина, пока он не объяснил мне…
— Это по его вине я умирала от чахотки на протяжении сорока страниц! — выкрикнула Корал де Беллисле, дочь плантатора.
— Это он изуродовал мое восхитительное тело, подстроив совершенно ненужный несчастный случай на железной дороге! — всхлипнула очаровательная Джеральдин.
— Покончить с ним!
— Смилуйтесь! — взмолился я, вглядываясь с ужасом в знакомые лица.
— Смилуйтесь? — возмутилась Потерянная наследница Изабель Бьюмануар. — После того, как вы два часа размышляли, кто произведет меня на свет — моя святая матушка или жена браконьера! Милость — к вам? О, нет, нет, нет!