Призраки Северной столицы. Легенды и мифы питерского Зазеркалья
Шрифт:
Кроме так называемых долгов чести, огромных денег требовали и расходы по дому. И немудрено. До сих пор поражает количество пушкинской прислуги: две няни, кормилица, лакей, четыре горничных, три служителя, повар, прачка, полотер. Всего семью Пушкиных, состоящую из него самого, жены, четырех детей и двух сестер Натальи Николаевны, обслуживали двадцать человек. Для Пушкина это было непосильное бремя. В одном из писем Нащокину он признавался: «Женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро». Согласие Пушкина поселить у себя сестер Натальи Николаевны во многом определялось финансовыми трудностями. Екатерина и Александра обязывались частично оплачивать
Не приносили денег и литературные труды, хотя Пушкину приходилось бороться буквально за каждую копейку. Однажды цензоры не пропустили несколько стихов его поэмы «Анджело». Пушкин взбесился: «Смирдин платит мне за каждый стих по червонцу, и я теряю несколько десятков рублей». И потребовал, чтобы вместо исключенных стихов стояли точки, чтобы Смирдин заплатил и за них.
К концу жизни долги Пушкина составили 92 500 рублей по частным счетам и 43 333 рубля долга казне. Найденные в его доме наличные насчитывали всего 75 рублей.
В этой связи интересна история так называемой «Медной бабушки», как вслед за А. С. Пушкиным стали называть бронзовую статую Екатерины II, которая досталась поэту в качестве приданого за Наталью Николаевну от ее родителей. История появления статуи не вполне ясна. По одной версии, ее заказал в Берлине скульптору Мейеру Григорий Александрович Потемкин, по другой — прадед жены Пушкина, Николай Афанасьевич Гончаров. Так или иначе, в 1782 году статуя была отлита, а в 1786-м окончательно отделана. Но Потемкин, если, конечно, заказчиком был он, долго не рассчитывался с автором, а затем и умер, не успев окончательно решить судьбу статуи. Через какое-то время о статуе узнал Афанасий Николаевич и решил приобрести ее с тем, чтобы установить на Полотняном заводе, в память о посещении его императрицей во время одного из ее путешествий по России.
Статую приобрели, но к тому времени положение Гончаровых пошатнулось и стало не до установки монументов. О статуе надолго забыли. А когда состоялась помолвка Натальи Николаевны с Пушкиным, о ней вспомнили, стараясь решить таким хитроумным способом финансовые проблемы, связанные с женитьбой и приданым для невесты.
Пушкин долгое время не знал, что делать с этим неожиданным приобретением. Затем решил статую продать правительству. Для этого он привез ее в Петербург и хранил в подвале дома Алымова на Фурштатской улице, где снимал квартиру. Есть свидетельства очевидцев, что некоторое время статуя Екатерины украшала двор дома Алымова и обыватели, проходя по Фурштатской, имели удовольствие ежедневно любоваться ею. Однако сделка, на которую так надеялся поэт, по каким-то причинам не состоялась. Только после смерти Пушкина статую продали на металлургический завод Чарлза Берда для переплавки.
Между тем Чарлз Берд, видимо, понимая художественную и историческую ценность скульптуры, не решился превратить ее в металлические слитки и сохранил статую. В 1845 году, уже после смерти Пушкина, он продал ее в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), где тамошнее дворянство собиралось установить ее на городской площади. Во время революции 1917 года ее снесли, но затем, в 1925 году вновь установили.
Окончательно статуя Екатерины II исчезла во время оккупации немцами Днепропетровска. По некоторым свидетельствам, последний раз ее видели в Праге в 1945 году. Затем следы «Медной бабушки» затерялись. В настоящее время статуя Екатерины II занесена в списки художественных памятников на территории России, утраченных в годы Великой Отечественной войны.
Современный петербургский скульптор Владимир Горевой воссоздал статую Екатерины II. Она находится в его мастерской.
Молва
Но вернемся к последовательности нашего рассказа. Свадьба Александра Сергеевича Пушкина и Натальи Николаевны Гончаровой состоялась в Москве 18 февраля 1831 года. В одном из писем Пушкин сообщал Плетневу: «Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось». В мае Пушкины возвращаются в Петербург и поселяются в Царском Селе, в доме Китаевой. Это были, пожалуй, самые счастливые месяцы их жизни. Медовый месяц молодоженов совпал с правительственными ограничениями въезда в Петербург. В столице свирепствовала эпидемия холеры. Слухи о ней доходили до Царского Села и не могли не тревожить.
Первые признаки холеры на территории России появились в 1829 году. Меры, принимаемые правительством по ограждению страны от эпидемии, оказались недостаточными. Холера стремительно распространялась в глубь страны. В июле 1831 года страшную заразу зарегистрировали в Петербурге. Официальное сообщение об этом появилось только через пять дней. Однако город заполнили слухи. В народе распространялись сплетни, будто причиной холеры стал яд, который скрывающиеся польские агенты подсыпают в муку и воду. Говорили, что царский двор, правительство, знать уже давно покинули столицу, а для более эффективной борьбы с холерой полиции приказали всех, у кого подозревали это страшное заболевание, в специальных каретах отправлять в холерные бараки. Это породило слух, что врачи, находясь в заговоре с полицией, специально отравляют больных, чтобы ограничить распространение эпидемии. Возникли стихийные бунты. Разъяренная толпа останавливала медицинские кареты и освобождала задержанных. Из окон холерной больницы в Таировом переулке на Сенной площади выбросили несколько врачей.
Интересно, что холерная больница располагалась в доме, косвенным образом связанном с биографией Пушкина. Этот дом по адресу Таиров переулок, 4, в свое время приобрел лицейский учитель музыки и пения Вильгельм Петрович Теппер де Фергюссон. Талантливый музыкант Теппер был автором лицейского гимна, сочиненного им на слова Дельвига. Кстати, после смерти Теппера, его дом приобрел крупный домовладелец Гаврила Таиров, имя которого некоторое время сохранилось в названии переулка. До этого переулок назывался Сенным, затем — Телячим, ныне — Бринько.
Но вернемся к событиям лета 1831 года. Разразился так называемый «Холерный бунт». Волнения на Сенной приобрели столь обширный размах, что пришлось прибегнуть к помощи регулярной армии. Руководил действиями войск лично Николай I. Позже появилась легенда о том, как царь без всякой охраны, несмотря на отчаянные мольбы ближайших приближенных, в открытой коляске въехал в разъяренную толпу и «своим громовым голосом» закричал: «На колени!» Согласно легенде, ошеломленный народ «как один человек, опустился на колени» и бунт был усмирен.
В Зимнем дворце приближенные, восхищенно внимая последним сообщениям с Сенной площади, рассказывали захватывающую легенду о том, как император на глазах толпы схватил склянку Меркурия — лекарства, которым тогда лечили холеру, и поднес ее ко рту, намереваясь преподать народу вдохновляющий пример мужества. В это мгновение к нему буквально подскочил лейб-медик Арендт со словами: «Ваше величество, вы лишитесь зубов». Государь грубо оттолкнул медика, сказав при этом: «Ну, так вы сделаете мне челюсть», — и залпом выпил всю склянку, «доказав народу, что его не отравляют».