Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)
Шрифт:
Нет и Алисы, которая была влюблена в Дениса.
Вдруг он подумал о том, что Вера, понимая, что Василий может догадываться, кто убил Дениса, и видя в нем опасного человека, который может на нее донести, способна устранить и его! Вот сейчас он уснет, накрывшись с головой, под одеялом, дверь купе откроется, войдет Вера, во всем черном, с ножом в руках… Или с гантелью? («истерический хохот»).
Василий никак не мог поверить до конца, что едет на похороны брата.
Не мог поверить, что Дениса убила женщина, которую он совсем недавно любил и считал своим близким человеком.
Он не знал, как поведет себя, оказавшись в квартире Дениса. Он никогда не бывал в подобных ситуациях. Когда умерла его мать, Василий будто бы откуда-то знал, что ему следует делать и как себя вести, и все словно бы происходило само собой – гроб, венки, кладбище, кислые щи и сдобный дух в заводской столовой…
Но мать жила вместе с ним, поэтому Василий знал – где, что и как, да и соседи ему
А как ему себя вести, если, к примеру, ушлый следователь уже вышел на след Веры и теперь попытается добиться подтверждения своей версии путем сложных вопросов?
Он должен удивиться и сказать – не понимаю, мол, о ком и о чем вообще идет речь? Вера дома, она работает, и ни в какой Саратов она не собиралась…
Он будет ее защищать.
Он вспомнил, как вернулся домой после того, как обвинил Веру в убийстве брата. Она заперлась в спальне и так и не вышла к нему. Не оправдывалась, не призналась ни в чем, а просто спряталась, как улитка, затаилась. И это было самой страшной деталью, ведь, не будь она виновной, она (Василий достаточно хорошо изучил ее) оправдывалась бы, приводила бы какие-то доказательства своей невиновности всеми известными ей способами, убеждала бы его в том, что она никакого отношения к смерти Дениса не имеет. А так… Молчит. Словно не знает, что сказать.
Но если все так, могла же она убить по неосторожности – и признаться во всем Василию, рассказать ему все, как было. Попросить его помощи, чтобы он поддержал ее, помог с алиби. Кто, как не муж (пусть даже сожитель), сделает это?
Неужели все это произошло с ним? Как все было хорошо, как спокойно, уютно, тихо! Сколько нежности было в их отношениях, какие ласковые слова они друг другу говорили, а как она бывала счастлива с ним, как весело они проводили время, когда Вера выкраивала несколько свободных дней и они улетали в какую-нибудь теплую страну и предавались там самой настоящей, прекрасной лени, плавали в море, нежились на золотом песке… Да им никто не был нужен! Они знали, зачем, ради чего и кого жили.
И вдруг у Василия волосы зашевелились на голове… А если она вообще ни при чем?! Никого не убивала и вообще не ездила в Саратов?! Она могла раздобыть адрес Дениса и даже запланировать поездку, но никуда не поехать. Какие у Василия доказательства того, что она поехала именно в Саратов? Закладка с нацарапанным адресом Дениса в томике Набокова?
Закрыв лицо руками, он замотал головой. Денис умер. Дениса нет…
И он глухо зарыдал.
«Наутро все было позади. Фиеста кончилась…»
«– Здравствуй, моя дорогая Людочка! Все позади. Я похоронила мою девочку, проводила в последний путь и Дениса. Все было как во сне. Очень тяжело. Ты не представляешь, как же я тебе благодарна за то, что ты пригласила меня к себе. Не знаю, когда бы я еще выбралась… Знаешь, очень многое случилось за последнее время. Ну, во-первых, задержали подозреваемого по этому делу, предполагаемого убийцу – того самого парня, любовника Алисы. Его зовут Георгий. Конечно, он ни в чем не сознался. Говорит, что никого он не убивал, даже пытался представить алиби, мол, у него есть любовница, и она подтвердит, что в ночь убийства он был в ее постели, и все такое прочее. Сначала любовница действительно подтвердила его алиби, и все у него, голубчика, пошло как по маслу, его даже не задержали. Но потом в его квартире сделали обыск и нашли деньги – представляешь, одну купюру, забрызганную кровью Алисы, всего лишь одну! Потом обнаружилась и серебряная лампа со следами крови Дениса Евгеньевича. Этот уголовник, эта скотина спрятал лампу в кладовке, в ящике с хламом, вероятно, он просто был уверен, что никто не догадается о его причастности к этому ужасному преступлению. Я рада, что его поймали! Я очень просила Логинова, это наш следователь… Что? Звонил тебе? Когда? Зачем? Да? Надо же… Это когда я была в больнице… ничего себе! Уф, так и до инфаркта недалеко… Да нет, говорю – я попросила следователя, чтобы он устроил мне очную ставку с этим мерзавцем, так мне хотелось вцепиться ему в волосы! Ведь это же он, зная, что я видела его с Алисой, пытался убить меня тогда, ночью, я еще позвонила тебе и попросила вызвать «Скорую»… Представляю,
2010 г.
Следователь ушел, а Василий еще какое-то время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Вот и все. Была семья – и ее нет. Была мама – и ушла. Был Денис, которого Василий любил больше всех на свете, и тоже покинул его. Была и Вера, которую он тоже еще совсем недавно любил и считал близким человеком, Вера, к которой он относился с нежностью и пониманием, но теперь и она отдалилась от него.
…Она позвонила ему ночью, когда он, мучаясь от бессонницы, лежал в кровати брата и представлял себе завтрашние похороны. Комната, казалось, была насквозь пропитана фиолетовыми чернилами, и только в окне плавала желтая, невероятно яркая луна. Изредка ее черным прозрачным рваным кружевом затмевали ночные облака. Квартира, которая при жизни брата казалась Василию самой уютной, чистой и комфортной на свете, теперь представляла собою какое-то общественное помещение, где успели побывать толпы казенных людей, которым позволено было дотрагиваться до мертвого тела брата и его молоденькой любовницы, осматривать их вещи, рыться в шкафах и столах, хвататься руками, затянутыми в тонкие резиновые перчатки, за все предметы в квартире, включая и эту кровать, белье…
Из квартиры исчез запах живого человеческого жилья. Теперь здесь сильно пахло моющими средствами, при помощи которых Василий целый день чистил ковры, отмывал полы, ручки дверей, столы, столовые приборы – все то, чего касались чужие руки. И хотя постельное белье он не стирал, а достал из шкафа, где оно было сложено аккуратными стопками, но и от него, как ему казалось, тоже пахло стиральным порошком.
Василий хотел надеть домашнюю куртку брата, чтобы вдохнуть ее аромат и хотя бы на время перестать чувствовать запах хлорки и другой едкой химии, но не нашел ее, хотя она всегда висела в спальне Дениса, на двери. Это была старая вельветовая коричневая куртка с бархатным воротом и манжетами. Она появилась в их доме, еще когда мать работала домработницей в одном семействе…
Когда раздался звонок, Василий подскочил в кровати. Подумал почему-то, что это звонит брат. Схватил трубку, но вместо родного голоса Дениса услышал всхлипы Веры:
– Вася, пожалуйста, умоляю тебя, не бросай трубку! Да, я была там, у Дениса, хотела с ним поговорить, ты знаешь, о чем… Но когда я туда пришла, он был уже мертв, и эта девушка… У нее во рту были деньги. И вообще, все выглядело слишком уж страшно, чтобы быть реальностью. Но я сразу поняла, что влипла, мне опасно было там оставаться. Ведь кто-то совсем незадолго до моего приезда был в этой квартире и убил их обоих! Размозжил им головы! В квартире пахло кровью… Я выхватила носовой платок и принялась протирать ручку двери, до которой дотронулась, даже следы своих туфель на полу подтерла, а носовой платок выбросила по дороге – в мусорный контейнер. Вася, умоляю тебя, поверь мне, это не я его убила, это же глупо – подозревать меня!!!
– Успокойся, Вера, я знаю, что это не ты. Мне уже все рассказали. К тому же я ведь знаю тебя, ты хоть и упертая, но не до такой же степени, чтобы убивать… – проговорил он усталым голосом. – Вот что, поживи пока без меня, мне надо побыть одному, понимаешь? Мне сейчас очень плохо… мне еще никогда не было так плохо, разве что когда умерла наша мама.
– Вася!!! – крикнула она в трубку, чем вывела его из какого-то одуряющего, похожего на кратковременную потерю сознания, оцепенения. – А мне, ты думаешь, хорошо?! Я не могу без тебя, слышишь?! Я люблю тебя, я привыкла к тебе, что я буду делать без тебя? Прости меня, что я уделяла тебе мало внимания.