Призвание. Как найти то, для чего вы созданы, и жить в своей стихии

Робинсон Кен

Фатальной ошибкой такого образа мыслей является то, что в этом случае серьезно недооцениваются человеческие способности. Мы придаем непомерное значение стандартизированным тестам, сокращаем финансирование «творческих» программ, которые считаем «неважными», а затем удивляемся, почему у наших детей наблюдается недостаток воображения и вдохновения. Так существующая образовательная система искореняет творческие способности наших детей.

Большинству детей никогда в полной мере не удается постичь свои способности и интересы. Те из них, кто «мыслит иначе» – и здесь мы, возможно, говорим о подавляющем большинстве школьников, – могут чувствовать отчуждение вообще от всей культуры и системы образования. Именно поэтому многие

из успешных людей не слишком хорошо учились в школе. Предполагается, что цель системы образования – развить наши природные способности и дать нам возможность найти свое место в мире. Вместо этого она сдерживает развитие индивидуальных талантов и способностей слишком многих студентов и убивает их мотивацию к обучению. Это показалось бы смешным, если бы не было столь грустно и опасно.

Причина выбора таких методов обучения заключается в том, что политики, по всей видимости, считают их единственно правильными как для достижения экономического роста и конкурентоспособности своих стран, так и для того, чтобы учащиеся впоследствии могли найти работу. Однако в действительности в двадцать первом веке получение работы и конкурентоспособность полностью зависят как раз от тех самых качеств, которые школьные системы всячески подавляют, а эта книга приветствует и поддерживает. Компании всего мира утверждают, что им необходимы люди, способные к независимому и творческому мышлению. Однако мнение бизнеса не единственный довод. В первую очередь речь идет о том, чтобы человек мог жить полноценной творческой жизнью, видя цель и смысл как в работе, какой бы она ни была, так и вне ее рамок.

Идея возвращения к основам не ошибочна сама по себе. Я тоже верю в необходимость вернуть наших детей к основам. Но для этого придется пройти весь путь назад, пересмотреть взгляды на природу человеческих способностей и базовые цели образования.

В нашей истории был период безраздельного господства парового двигателя, мощного, эффективного, имевшего небывалую доселе производительность. Со временем, однако, он перестал удовлетворять растущие потребности людей, и на смену ему пришел двигатель внутреннего сгорания. Во многих отношениях существующая система образования подобна паровому двигателю – и в ней довольно быстро заканчивается пар.

Эта проблема косности мышления сопутствует нам и по окончании обучения. С устаревшими оценочными стереотипами, присущими образованию, мы вновь сталкиваемся в государственных учреждениях и частных организациях, и этот цикл повторяется снова и снова. Все в корпоративном мире знают, как легко человеку присваивается ярлык на раннем этапе карьеры. Когда это происходит, становится крайне сложно в полной мере проявить свои другие – возможно, более глубокие – таланты. Если в корпоративном мире вас отнесли к «финансовому типу», вам будет непросто поучаствовать в «творческой» части бизнеса. Решить эту проблему можно, демонстрируя иное мышление и поведение и в своей работе, и в повседневной жизни. Это очень важно прежде всего для самого человека.

Темп изменений

Дети, которые пошли в школу в этом году, начнут выходить на пенсию в далеких 2060-х годах. Никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, каким будет мир через десять лет, не говоря уже о шестидесятых годах двадцать первого века. В оценке и прогностике изменений ученые выделяют два важнейших фактора – технологический и демографический.

Технологии – особенно цифровые – развиваются темпами, непостижимыми для большинства людей. Это тоже вносит свой вклад в процесс, определяемый некоторыми экспертами как крупнейший в истории конфликт поколений со времен эпохи рок-н-ролла. Мы – люди, которым сегодня за тридцать, – родились до начала цифровой революции. Мы научились использовать все эти цифровые диковинки – ноутбуки, фотоаппараты, карманные персональные компьютеры, Интернет –

уже будучи взрослыми, и это стало чем-то сродни изучению иностранного языка. Большинство из нас неплохо в этом разбирается, а некоторых можно даже назвать экспертами. Мы отправляем электронные письма, работаем в PowerPoint, бродим по Интернету и чувствуем, что находимся в курсе самых передовых технологий. Однако по сравнению с большинством людей моложе тридцати мы лишь неумелые новички. Они родились в эпоху цифровой революции. Для них язык цифровых технологий – родной.

Когда мой сын, Джеймс, будучи школьником, выполнял домашнее задание, у него на мониторе всегда было открыто пять или шесть окон, Instant Messenger постоянно вспыхивал, мобильный телефон все время звонил, а сам он невозмутимо загружал очередной музыкальный файл и смотрел телевизор через плечо. Я не знаю, делал ли он при этом домашнюю работу вообще, однако, видя, как он управлял целой технологической империей, я не слишком беспокоился.

А сегодняшние малыши, которые растут в окружении еще более сложных технических средств, уже разбираются в них лучше, чем ровесники моего сына. И эта революция еще не окончена. На самом деле она едва началась.

Некоторые предполагают, что в ближайшем будущем возможности компьютеров станут равны способностям человеческого мозга. Каково это будет, когда вы станете давать своему компьютеру команду, а он будет спрашивать у вас, уверены ли вы в своем решении? В не столь отдаленном будущем мы, возможно, увидим слияние информационных систем с человеческим сознанием. Если вы уже задумывались о том громадном влиянии, которое в последние двадцать лет сравнительно простые цифровые технологии оказали на нашу работу, повседневную жизнь и мировую экономику, – можете представить себе, какие изменения ждут нас в дальнейшем. Не беспокойтесь, что не можете их предвидеть – этого не может никто.

Добавьте к этому влияние роста населения. За последние тридцать лет население мира удвоилось с трех до шести миллиардов. К середине века оно может приблизиться к девяти миллиардам. Это огромное количество людей будет использовать технологии, которым еще предстоит быть изобретенными. Использовать их будут такими способами, которых мы пока не можем себе представить. А применять их станут для выполнения работ, которых, возможно, пока не существует даже в наших фантазиях.

Уже сегодня воздействие этих культурных и технологических факторов вызывает глубокие изменения в мировой экономике и делает нашу повседневную жизнь все более сложной и разнообразной. Мы живем в эпоху беспрецедентных глобальных изменений. Мы можем выявить определенные тренды будущего развития, однако точные прогнозы практически невозможны.

В 1970-х годах для меня знаковым явлением стала книга Элвина Тоффлера «Шок будущего», в которой автор рассуждает о революционном воздействии социальных и технологических изменений. Одним из неожиданных и приятных преимуществ нашей жизни в Лос-Анджелесе стало то, что мы с моей женой Терри подружились с Элвином и его женой Хайди. Однажды во время совместного ужина мы спросили, разделяют ли они наши взгляды на то, что перемены, которые сегодня потрясают мир, не имеют исторических прецедентов. Элвин и Хайди были солидарны с нами в том, что ни один период истории не может сравниться по масштабам, скорости, сложности перемен и вызовов с сегодняшним днем.

Разве мог кто-нибудь с точностью предсказать в конце 1990-х годов, каким будет политический климат в мире через десять лет, какое огромное значение будет иметь Интернет, какой степени достигнет глобализация торговли и какими совершенно новыми способами наши дети будут общаться друг с другом? Некоторые из нас могли предвидеть разве что один-два пункта из вышеперечисленного – и то в общих чертах. Немногие способны к подобному предвидению. Однако эти перемены в корне изменили наш образ жизни.