Про деда Игната
Шрифт:
Сразу понять не может,- дорога будто изменилась.
Столбы другие пошли, а потом и вовсе исчезли. Поле изменилось,- только пшеница колосилась, глядь, рожь пошла. Ничего Игнат не понимает, а думать не хочется, только ветер свистит в ушах. Смотрит он на руки - и морщин не видит,- руки крепкие, плечи сильные. По сторонам посмотрел - в поле картошка цветет сиреневыми цветами, и вспомнил дед Игнат картошку эту.
Мимо нее он лет пятьдесят назад ходил. Как во сне все: светлое, светлое и прозрачное.
– Куда это я заехал на своем велосипеде?
– думает он, а не страшно. Как бывало в молодости: летишь на необъезженном коне, знаешь, что не сбросит, в руках сила и сноровка. Бьется и рвется сильное тело-горячее и непокорное, как сама жизнь. А вот она и лужайка. Та, где не раз Игнат сидел, на реку смотрел и думал. О чем думал тогда?
А ноги вдруг перестали доставать до педалей. Одной толкнет, другой дотянуться не может, снова толкнет - теперь эта в воздухе висит. Слез Игнат с велосипеда,ноги гудят, все тело ноет, а приятно.
Вот и дерево то. Снова на нем гнездо. И снова птица кружит вокруг птенцов. Хочет прут сорвать, как прежде, взмахнуть, гикнуть от того, что воздуха в легких много, и помчаться, сбивая головки цветов но знает, что все равно не в силах он нарушить тишины. Спустился к реке, к тому месту, где рыбаки пристают, снял рубашку, хотел в воду опустить,- но жаль нарушить течение реки. Рыба в ней вдруг вильнет серебристым хвостом и исчезнет в глубине, а может это просто солнце блеснуло?!
И снова, как тогда, туча набежала. Грохнул гром.
Игнат опять поднял лицо к небу, разгадать пытается, что там творится. Его капли по лицу бьют, крупные, как йншни, как осенние, изобильные плоды неба, ни руками их не удержать, ни в рубашке, выскальзывают, как живые. И снова все вокруг будто спрашивает Игната: "Понял ли? Нe упустил? Не упустил Игнат ничего, только тишинa наступает все теснее. Один он здесь, А на дороге велосипед лежит. Не узнал его даже Игнат сначала - старенький такой, нелепый, куда ему в скорости с Игнатом равняться? Бросить его здесь, оставить и уйти дальше по дороге. Но стоит Игнат, не двигается, чувствует, что ветер в другую сторону дует: туда, откуда он пришел, где люди. Не может Игнат и лиц-то их вспомнить, как во сне. Но помнит, что много их там, а здесь он один. Тишина, как никогда, светло и непонятно, где сон: там или здесь?
Подошел Игнат к велосипеду. Взял его левой рукой, поставил и пошел рядом, легко идет мимо дерева, мимо лужайки...
И захотелось снова скорость ощутить, дорога под горку. Сел он на велосипед, как птица рванулась под ним его неуклюжая на вид машина,- легче жизни летит-,- дороги не чувствует под собой Игнат... Вот картофельное поле мелькнуло, стога показались, а потом рожь под ветром, как речная волна прошла и потише вроде велосипед пошел, слышно, как колеса поскрипывают или это снова его старые кости заскрипели? Быть не может, ведь только что и не чувствовал он их?!
Столбы все тише мелькают, провода загудели, как старые жилы. Околица впереди показалась. Слез Игнат, присел на травку, глаза закрыл. Сидит, пусто в нем и легко, только чувствует он до сих пор на лице капли дождя, как спелые вишни - осенний урожай неба...
Тут в деревне собака залаяла, услышал он, как куры кудахчут, колодец скрипит. Ивановна громко позвала сына с улицы.
Поднялся Игнат. Огородами подвел велосипед к дому. А там его Макар дожидается, спор продолжить - раз уж табачок забыл.- Ульяна ворчит: "Только что ведь здесь был и куда делся, не знаю".
Стали они Игнату что-то говорить и замолчали враз.
Понять не могут, что с ним случилось. Дед Игнат и сам не может понять. Смотрит на Ульяну, смотрит на Макара, Тот кисет в руках держит, жалко оставлять табак подаренный. "Кашу иди есть",- зовет Ульяна.
Поставил дед Игнат велосипед у крыльца. Поднялся на ступеньку, обернулся т: Макару и говорит;
– Ты за околицу выведи его, никто не увидит. Да по дороге и прокатись...
– Это я-то?
– начал Макар...
Но дед Игнат уже в дверях скрылся, пошел кашу есть, чтобы Ульяна не ругалась.
Видел он из окна, как пофыркал-пофыркал Макар, потом велосипед за руль тихонечко взял, за огороды... и исчез,- знает, что не зря Игнат предложил. Любопытства у Макара больше, чем у всех его внуков вместе взятых. Ульяна в углу сидит, язвит, но Игнат и не слышит. Ждет, когда Макар вернется. Сколько времени прошло - не знает, смеркалось вроде, скрипнула калитка. Макар вернулся. Тихий такой. Хотел Игнат съязвить, что, мол, съездил, куда телят гонят?",- да удержался, знает, каково ему сейчас.
Поставил Макар велосипед у крыльца, глянул на Игната - махнул рукой и пошел к себе.
Ликует дед Игнат. Ходит по избе, марш какой-то напевает.
– Будет мыкаться-то, чего места себе не найдешь?
– ревниво ворчит Ульяна. Знает - снова дед Игнат, чтото изобрел, а спрашивать - гордится. Вот и сердится, вот и кипит. Посмотрел дед. Игнат на Ульяну, подскочил боком к ней, глянул озорно, искоса:
– А что, Ульяна, прокачу я тебя тоже!
– Чего, чего?
– грозно так Ульяна спрашивает. А сама прикидывает, что это он нового там накрутил. Игнат вернулся, будто сам не свой. Макар со двора ушел, не попрощавшись.
Совсем рассердилась Ульяна, когда Игнат стал уговаривать ее сесть на велосипед. Ругается, а не уходит.
Тоже узнать хочется. Наконец села. Не устояла. Села и замолчала. Тоже почувствовала, что неспроста все.
Вот уже и деревня позади, собак не слышно, только провода гудят. А потом и столбов не осталось, луна дорогу освещает. И меняется все, меняется на глазах.
Все тише вокруг. Ульяна плечи выпрямила, косынка у нее на плечах трепещет, рвет ее ветер, а коса толстая, едва шевелится. Чувствует Игнат, как ее волосы пахнут полынью - сладко и горько. Ульяна на руки свои взглянула загорелые. Чувствует Игнат, что хочется ей оглянуться, на него посмотреть, и боится. Остановил он велосипед. Слез, Ульяне помог. Молча взглянула она на него, румянец вспыхнул так жарко и ярко,- и при луне видно.