Шрифт:
Пётр Столповский
ПРО КЕШУ , РЯДОВОГО КНЯЗЯ
Повесть
1.
– Подтянись!
Пестрая, не по-военному растянутая колонна новобранцев неспешно пылит по неукатанной гравийной дороге, повторяя все ее изгибы. Дорога эта проложена через тайгу к военному городку авиаторов. В ту же сторону, лениво расталкивая редкие облака, плывет солнце.
Время от времени кто-либо из парней задирает голову и оглядывает небо – нет ли среди растрепанных облаков серебристых крестиков с белоснежными линиями на хвостах. Коль поблизости расположен аэродром, то почему бы по здешним небесам не летать самолетам? Однако самолеты в этот полуденный час почему-то не спешат графить небо. Есть подозрение, что пилотам не сообщили заблаговременно о прибытии в гарнизон новобранцев. Иначе бы они всенепременно встретили пополнение образцово-показательными полетами с элементами высшего пилотажа.
– Подтянись!– вышагивая сбоку колонны, командует сержант.
Очень серьезный человек этот сержант, правил, как видно, исключительно строгих. Парни убедились в этом за длинную дорогу до части. Лишних слов сержант не терпит, на стриженое пополнение поглядывает, как учитель английского языка на своих заталашных учеников. Наверно, втайне сержант убежден, что природа наделила его способностью видеть человека насквозь. Вот и сверлит стриженых взглядом – практикуется.
По какому-то глупому недоразумению носит он не офицерские, а всего лишь сержантские погоны. Похоже, эта ошибка не выходит из головы сержанта, точит ему мозг. Но что, в самом деле, за беда! Ведь он завидно молод, не уйдут от него офицерские погоны. И напрасно сержант хмурится так, словно хочет казаться старше своих юных лет. Ведь молодость, если разобраться, тоже недостаток вполне исправимый.
– Подтянись!– уж в который раз повторяет сержант, ревниво наблюдая, как новобранцы выполняют его команду.
Нельзя сказать, что команды вовсе не достигают цели. Кое-кто всерьез пытается подтянуться, наступая при этом на чужие пятки, как при выходе из кинотеатра. Но вон того невысокого новобранца, который плетется в самом хвосте колонны, команды, как видно, совсем не трогают. Вроде у него уши заложило.
Во избежание всяких там недоразумений следует сразу предупредить, что от первой страницы и до последней речь пойдет не столько об авиации и даже не столько о строгом сержанте Шевцове, сколько о нем, Кеше – новобранце 70-х годов. Поэтому Кешу необходимо знать в лицо, и теперь в самый раз описать его честно, без прикрас, то есть такого, каков он есть.
Одет Кеша не то чтобы вызывающе по нынешним неразборчивым модам, но чересчур уж пестро. Бархатную кепку с нелогично большим козырьком он по нелогичной же привычке надвинул на самые глаза. Поэтому шагает с высоко поднятой головой – иначе кроме шлепающих впереди башмаков ничего не видать. На плече у парня болтается что-то вроде увеличенной в размерах дамской сумочки на широком ремне. Конечно же, она обклеена «мэйд ин закордонными» переводными картинками. Кеша обожает картинки и в душе жалеет, что они не лепятся на штаны или, к примеру, на куртку. Вот было бы здорово – кореша усохнут от зависти!
Штанами в наш фасонистый век не удивишь, всяких повидали. Но Кеша и тут на высоте. Сержант, небось, голову ломает: не с мылом ли Кеша натягивает на себя стильные «дудочки». Предупредим сразу: без мыла. Только абажурную бахрому он напрасно пришил к штанинам – сержанту очень не нравятся дешевые подделки под индейцев. Добавим для ясности, что Кеша худощав, но не жилист, что нос у него с мелкой горбинкой, но отнюдь не орлиный и что большие деревья – его страсть. Чем выше дерево, тем оно для него как бы авторитетнее. Перед секвойей он наверняка снял бы с головы свой великолепный бархатный блин. Секрет тут прост: Кеша родился и вырос в лесном краю. Поэтому, пока не кончится тайга, он будет шагать с высоко поднятой головой. Вид живописных таежных великанов делает его сравнительно смирным, и сержант должен бы этому радоваться.
Если заглянуть Кеше под грандиозный козырек, то не нужно будет объяснять, что он лихо простился с беззаботной гражданской житухой. На это ушли все ассигнования, отпущенные щедрой папиной рукой. Самому Кеше кажется, что он несет на своих плечах не голову, а огромную болячку, которая чутко реагирует не то что на каждый шаг, но даже на каждый окрик горластого сержанта. Ведь Кеша только делает вид, что не слышит команд. На самом же деле сколько уж раз смертельно стрельнул взглядом в прямую, натренированную сержантскую спину!
– Подтянись! Киселев!
Поясним: Киселев – это он же, Кеша . «Тьфу ты, еш-клешь!– чертыхается он про себя.– Попугай! Чего, спрашивается, глотку драть? И так видно, что ты солдафон».
Сейчас сержант Шевцов кажется Кеше невыносимо вредным человеком. Настолько вредным, что подумать тошно: как это им, Кешей , будет командовать этот гвоздь, и неужели он, Кеша , должен ему беспрекословно подчиняться? Мыслима ли такая пытка для свободолюбивой натуры нашего героя?
Впрочем, не спешите думать о нем плохо. Кеша вовсе не отрицает необходимость подчинения вообще, а в армии – в частности. Служить, оно, конечно, заманчиво, особенно, если ему дадут самолет в личное распоряжение. Но позволять покрикивать на себя всяким тут ефрейторам – это, простите, выше Кешиных сил и возможностей. Куда бы еще ни шло генералам подчиняться или, на худой конец, майорам, которые седые и у которых ордена от плеча до плеча. Вот это подчинение!
2.
Подумать только: прошло всего несколько дней со времени призыва, а Кеша уже в другой части света глотает пыль на этой щебеночной дороге! Дом остался в такой невообразимой дали, что мысли, кажется, и те летят к нему не меньше светового года. Кеша , конечно, не слюнтяй и не какой-нибудь маменькин сынок, но под впечатлением таких жутких расстояний ему становится жалко себя до слез. Это она, ностальгия распроклятая!
И как же много вместили в себя дни, пока он ехал из дома в эту несусветную даль! Дорожные дни представляются Кеше чем-то вроде нейлоновых авосек. Пока в них ничего не лежит, сеточки крохотные, в кулак зажал, и не видно. А начнешь загружать, сеточки растягиваются до неправдоподобных размеров. Эти дни так же раздуты событиями.