Про Кешу, рядового Князя
Шрифт:
Но вот странное дело: от обилия событий в памяти остались какие-то жалкие бесцветные лоскутки, из которых Кеша никак не может составить целое полотно. А может, он и не был участником всех этих событий, а только рассеянно наблюдал за ними через невозможно мутные оконные стекла? Похоже, что так.
Все же знакомство с Кешей начато не совсем правильно. Что это за герой, который свалился на нас, точно с Луны? Следовало бы отсчитать назад хотя бы полмесяца да заглянуть в северный городок Вычедол. Именно его Кеша осчастливил своим рождением.
Вычедол невелик, но прекрасен. Чтобы разместить свои улицы и скверы, ему пришлось потеснить беспредельную тайгу. Но потеснил он ее деликатно – ровно настолько, чтобы лохматые ели по ночам не царапались своими зелеными лапами в окна крайних домов.
Так вот, если мы отсчитаем назад полмесяца, то найдем Кешу в парке над рекой, недавно заложенном, но уже красиво запущенном.
Осторожно!
Ничего особенного, просто из кустов вылетает пустая бутылка. Кажется, не из-под лимонада. Она катится по аллее под ноги престарелой чете, которая, видимо, совершает свой традиционный моцион. А из кустов в это время доносится бессвязное бормотание расстроенной гитары. Кто-то поет, нарочито коверкая слова:
Дикарь дикарке предложенье сделал
И подарил ей хобота кусок...
– Господи, безобразие какое!– останавливается старушка.– А милиции, как всегда, днем с огнем не сыщешь.
– Оставь, Розочка, это хулиганы,– хладнокровно, хоть и с оглядкой на кусты, говорит супруг.– Это нас совершенно не касается. Пойдем, цветочек.
Обойдя бутылку, словно она могла лягнуть, чета удаляется по аллее. В кустах уже бушует хор:
А дикари, как бегемоты, ржали:
Дикарь дикарку по ошибке съел...
Вскоре на аллею выкатывается вторая бутылка не из-под лимонада. В этот раз она останавливается у ног двух ребят вполне спортивного сложения. С ними две девушки.
– Эй, парни, кончайте наглеть!
Гитара спотыкается об эти слова, выбивающиеся из контекста песни, и смолкает.
– Князь, нас выследили,– слышится из кустов развязный голос.– Великолепной семерке угрожают.
– Разберемся, еш-клешь!
Кусты раздвигаются, обнаруживая не совсем свежую физиономию. Это наш герой. Он же Кеша . Он же, как мы слышали, Князь. Вместе с ним еще шестеро веселеньких парней. В четырнадцать не очень доброжелательных глаз они разглядывают наглецов, осмелившихся выследить их «великолепную семерку». В знак пренебрежения к нахалам толстяк из этой семерки продолжает жевать кусок докторской колбасы.
Волоча по кустам стонущую гитару, Кеша , как и подобает приличному герою рассказа, первым выходит на аллею. За ним – остальные.
– Мамзели и прочие фрейлины могут быть свободны,– объявляет Кеша , деловито вешая гитару на сук березы.– Остальным приготовить пасти. Будем рвать.
– Для инструктажа, хе-хе,– уточняет длинный тощий парень, театрально разминая картонные плечи.
– Нехорошо потому что прерывать трапезу,– с притворным сочувствием поясняет толстяк, продолжая чавкать.
– Смелые, однако,– удивляется один из ребят.– Уберите-ка лучше бутылки и топайте спать по добру по здорову!
– Щас потопаем, еш-клешь,– многозначительно обещает Кеша , и «великолепная семерка» начинает наступать правильным развернутым строем.
– На этой аллейке сейчас будет весело,– ухмыляется тот, с картонымми плечами:– Оборжетесь!
Семерку, правда, смущает то обстоятельство, что «жертвы» не улепетывают, а девушки даже не прячутся за спины парней. Это ж не по правилам! Тикать бы им надо, а то, чего доброго, придется на самом деле драться.
«Почему девки-то не визжат?»– недоумевает Кеша .
Но семерка завелась, самой уж не остановиться. Да и поздно. Кеша вытягивает вперед два растопыренных пальца, пытаясь достать до груди одной девушки:
– Утю-тю, белочка...
Непозволительно сильный удар отбрасывает нашего героя в кусты, и на него с плачем падает гитара.
Какая жестокость! Судя по точности удара, Кеша начинает соображать, с кем они связались. Он трясет головой, словно не может очнуться от кошмарного сна, а в ушах многократно повторяется его же «утю-тю». Звуковым фоном для этого «утю-тю» служат сочные удары и короткие вопля. Рядом с Кешей плюхается толстяк. С неожиданной резвостью он проползает на четвереньках пару метров, потом вскакивает на задние конечности и со щенячьим повизгиванием протаранивает кусты. Ветки мешают Кеше как следует разглядеть расправу над семеркой. Видны только мелькающие ноги и расползающиеся приятели. Последним с битвища укатывается огрызок докторской колбасы.
Такая вот неувязка получилась. Недооценила «великолепная семерка» возможности этих наглецов.
– Эй, ты, в кустах!– слышит Кеша и притворно закрывает глаза.– Бутылки один уберешь! Ты уж позаботься.
И тут же испуганный голос девушки:
– Мальчики, он же отключился! Это ты его, Славка!
– Ничего, включится. Я таких зайцев знаю. Краем глаза Кеша наблюдает, как эти проклятые хулиганы с возмутительным спокойствием удаляются по аллее. Научились по мордасам бить и рады. А милиции, как всегда...
Одному Кеша удивляется: почему эти деятели не забрали гитару? Хотя бы ради хохмы. Вот дурачье: физиономию начистили, а гитару не забрали.
3.
Кеше , сколько он себя помнит, всегда хотелось чего-то необычного. Вот только чего, выдумать не мог. Но однажды поднатужился и выдумал. Взбрело ему в голову, что из рода он не какого-нибудь, а княжеского – дед, нарочно, князем был. В семнадцатом эмигрировал в Париж и там скончался от тоски по родине.