Про Кешу, рядового Князя

Столповский Петр Митрофанович

Но вот странное дело: от обилия событий в памяти остались какие-то жалкие бесцветные лоскутки, из которых Кеша никак не может составить целое полотно. А может, он и не был участником всех этих событий, а только рассеянно наблюдал за ними через невозможно мутные оконные стекла? Похоже, что так.

Все же знакомство с Кешей начато не совсем правильно. Что это за герой, который свалился на нас, точно с Луны? Следовало бы отсчитать назад хотя бы полмесяца да заглянуть в северный городок Вычедол. Именно его Кеша осчастливил своим рождением.

Вычедол

невелик, но прекрасен. Чтобы разместить свои улицы и скверы, ему пришлось потеснить беспредельную тайгу. Но потеснил он ее деликатно – ровно настолько, чтобы лохматые ели по ночам не царапались своими зелеными лапами в окна крайних домов.

Так вот, если мы отсчитаем назад полмесяца, то найдем Кешу в парке над рекой, недавно заложенном, но уже красиво запущенном.

Осторожно!

Ничего особенного, просто из кустов вылетает пустая бутылка. Кажется, не из-под лимонада. Она катится по аллее под ноги престарелой чете, которая, видимо, совершает свой традиционный моцион. А из кустов в это время доносится бессвязное бормотание расстроенной гитары. Кто-то поет, нарочито коверкая слова:

Дикарь дикарке предложенье сделал

И подарил ей хобота кусок...

– Господи, безобразие какое!– останавливается старушка.– А милиции, как всегда, днем с огнем не сыщешь.

– Оставь, Розочка, это хулиганы,– хладнокровно, хоть и с оглядкой на кусты, говорит супруг.– Это нас совершенно не касается. Пойдем, цветочек.

Обойдя бутылку, словно она могла лягнуть, чета удаляется по аллее. В кустах уже бушует хор:

А дикари, как бегемоты, ржали:

Дикарь дикарку по ошибке съел...

Вскоре на аллею выкатывается вторая бутылка не из-под лимонада. В этот раз она останавливается у ног двух ребят вполне спортивного сложения. С ними две девушки.

– Эй, парни, кончайте наглеть!

Гитара спотыкается об эти слова, выбивающиеся из контекста песни, и смолкает.

– Князь, нас выследили,– слышится из кустов развязный голос.– Великолепной семерке угрожают.

– Разберемся, еш-клешь!

Кусты раздвигаются, обнаруживая не совсем свежую физиономию. Это наш герой. Он же Кеша . Он же, как мы слышали, Князь. Вместе с ним еще шестеро веселеньких парней. В четырнадцать не очень доброжелательных глаз они разглядывают наглецов, осмелившихся выследить их «великолепную семерку». В знак пренебрежения к нахалам толстяк из этой семерки продолжает жевать кусок докторской колбасы.

Волоча по кустам стонущую гитару, Кеша , как и подобает приличному герою рассказа, первым выходит на аллею. За ним – остальные.

– Мамзели и прочие фрейлины могут быть свободны,– объявляет Кеша , деловито вешая гитару на сук березы.– Остальным приготовить пасти. Будем рвать.

– Для инструктажа,

хе-хе,– уточняет длинный тощий парень, театрально разминая картонные плечи.

– Нехорошо потому что прерывать трапезу,– с притворным сочувствием поясняет толстяк, продолжая чавкать.

– Смелые, однако,– удивляется один из ребят.– Уберите-ка лучше бутылки и топайте спать по добру по здорову!

– Щас потопаем, еш-клешь,– многозначительно обещает Кеша , и «великолепная семерка» начинает наступать правильным развернутым строем.

– На этой аллейке сейчас будет весело,– ухмыляется тот, с картонымми плечами:– Оборжетесь!

Семерку, правда, смущает то обстоятельство, что «жертвы» не улепетывают, а девушки даже не прячутся за спины парней. Это ж не по правилам! Тикать бы им надо, а то, чего доброго, придется на самом деле драться.

«Почему девки-то не визжат?»– недоумевает Кеша .

Но семерка завелась, самой уж не остановиться. Да и поздно. Кеша вытягивает вперед два растопыренных пальца, пытаясь достать до груди одной девушки:

– Утю-тю, белочка...

Непозволительно сильный удар отбрасывает нашего героя в кусты, и на него с плачем падает гитара.

Какая жестокость! Судя по точности удара, Кеша начинает соображать, с кем они связались. Он трясет головой, словно не может очнуться от кошмарного сна, а в ушах многократно повторяется его же «утю-тю». Звуковым фоном для этого «утю-тю» служат сочные удары и короткие вопля. Рядом с Кешей плюхается толстяк. С неожиданной резвостью он проползает на четвереньках пару метров, потом вскакивает на задние конечности и со щенячьим повизгиванием протаранивает кусты. Ветки мешают Кеше как следует разглядеть расправу над семеркой. Видны только мелькающие ноги и расползающиеся приятели. Последним с битвища укатывается огрызок докторской колбасы.

Такая вот неувязка получилась. Недооценила «великолепная семерка» возможности этих наглецов.

– Эй, ты, в кустах!– слышит Кеша и притворно закрывает глаза.– Бутылки один уберешь! Ты уж позаботься.

И тут же испуганный голос девушки:

– Мальчики, он же отключился! Это ты его, Славка!

– Ничего, включится. Я таких зайцев знаю. Краем глаза Кеша наблюдает, как эти проклятые хулиганы с возмутительным спокойствием удаляются по аллее. Научились по мордасам бить и рады. А милиции, как всегда...

Одному Кеша удивляется: почему эти деятели не забрали гитару? Хотя бы ради хохмы. Вот дурачье: физиономию начистили, а гитару не забрали.

3.

Кеше , сколько он себя помнит, всегда хотелось чего-то необычного. Вот только чего, выдумать не мог. Но однажды поднатужился и выдумал. Взбрело ему в голову, что из рода он не какого-нибудь, а княжеского – дед, нарочно, князем был. В семнадцатом эмигрировал в Париж и там скончался от тоски по родине.