Про роботов, президента и апельсины
Шрифт:
– Теперь я точно знаю, что выживу, – сказал писатель. – До завтра!
– Боже мой, никогда бы не подумала, что у вас, Роберт, искусственное сердце! – воскликнула я, абсолютно забыв об интервью. И о том, что разговариваю с нобелевским лауреатом, и, наконец, о том, что я собиралась слушать, а не задавать вопросы.
– Вот я и проверил сюжет! – сказал Роберт. – Извините, я все-таки поводил вас немного за нос. К сожалению, наш герой не пережил ту операцию.
– О, как жаль, – вздохнула я. – Подождите, но вы же сказали, что эта история имеет к вам отношение, я и подумала…
– Да, имеет. Видите ли… Ну, в общем, я и был тем самым студентом.
– Как же так? Я уже успела подумать, что тот мальчишка мог внести существенный вклад в развитие робототехники…
– О да бросьте! Технология создания роботов принадлежит крупным корпорациям. Это так же, как с компьютерами. Вы можете выбрать необходимую вам видеокарту, память, диск нужного размера и корпус вашего любимого цвета. Но организовать конвейерное производство таких компьютеров – это совсем другое дело. Я тогда собрал робота примерно так же, как компьютер – только запчасти были необычные, да задачка немного посложнее!
– В таком случае задам вам один из заранее подготовленных вопросов. Как же получилось, что вы начали писать, Роберт?
– Вот так и получилось. После той операции, когда чудо все-таки не произошло, я сто раз задавал себе один и тот же вопрос: имел ли я право обманывать этого человека? И в самом начале, подсунув ему на экране анимационный образ. И в самые последние минуты его жизни, которые он, не зная того сам, провел с роботом… У меня не было однозначного ответа. Я начал интересоваться проблемами взаимодействия человека и роботов. А чтобы перестать перемалывать в своей голове одно и то же, переключил свое серое вещество на вымышленных героев. Так и был написан мой первый роман.
– И вы держали такую замечательную историю в секрете?
– Согласитесь, ведение блога от имени женщины вряд ли помогло бы имиджу писателя, освещающего философские вопросы нашего времени… Вот я и молчал.
– Понимаю… Ну, если не хотите, я не буду об этом упоминать, – вздохнула я.
– Да чего уж там, пишите. Ничто не может подмочить репутацию нобелевского лауреата!
Он улыбнулся, подмигнул, и глаза его заискрились, как у шаловливого подростка. Поймав эту улыбку, засмеялась сидящая в соседнем кресле Мелоди – серебристым смехом восемнадцатилетней девочки. И на мгновение мне показалось, что в глазах его «электронной сестры» промелькнули такие же озорные огоньки…
Краски любви
Она
Проверив соединение с батареей, тот чертыхнулся. Джулия непроизвольно взглянула вниз – туда, где провода соединялись с блоком питания машины. И увидела его джинсы. Вернее, ноги, одетые в джинсы. И какие ноги! Сильные, крепкие, прямые – произведение искусства, а не ноги. Мурашки возникли вдруг где-то между лопатками и холодком побежали вниз по спине. Передернув плечами, как бы избавляясь от наваждения, Джулия спросила:
– Что, тоже не работает?
– Безобразие, – обернулся он к ней, – а мне тут застревать ни к чему.
Боже, какое лицо! Правильный нос, темные, спускающиеся волнами до самых плеч волосы. Черные жгучие глаза. Чувственные губы… Что-то в нем было… Что-то такое неуловимое, напоминающее какого-то старинного голливудского актера. Она не могла вспомнить его имя, в памяти задержалась только внешность. Нет, пожалуй, незнакомец был даже ярче, красивее того актера. Господи, что это с ней? Так ведь нельзя. Должен же быть у него, как и у каждого человека, какой-нибудь изъян во внешности! Ну же?! Она вдруг почувствовала, как задрожал ее подбородок. Нервная система отказывает? Нет, она не будет сдаваться. Надо искать изъян! С лицом понятно. Дальше. Ровный красивый загар. Плечи – широкие, руки – мускулистые, такие, какие и должны быть у настоящего мужчины. Ноги… Ах, ноги! Ну, не видела она никакого изъяна. Никакого! Разве так бывает?!
– Ну что же, пойду жаловаться, – сказал он.
– Я с вами, – к своему удивлению произнесла Джулия.
А ведь могла остаться и подождать известий у машины!
– Что-то случилось? – невинно спросил из-за прилавка робот-кассир.
– Электричества нет, – ответил незнакомец.
– И у вас тоже? – повернулся робот к Джулии.
– И у меня, – подтвердила она и, почувствовав солидарность, посмотрела на своего случайного знакомого, как бы ища поддержки.
Он кивнул с одобрением. Джулия улыбнулась ему в ответ и, покачнувшись, непроизвольно наклонилась в его сторону. Ее локоть скользнул по его упругой приятно теплой руке.
– Извините, – произнесла она, отстранившись.
– Ничего страшного, – подмигнул он.
Боги! У него были белоснежные ровные – нет, не просто ровные, а голливудские! – зубы… Никакого изъяна, даже самого маленького! Голова у нее закружилась.
– Извиняюсь за неудобство, – произнес электронный кассир, производя какие-то действия на другой стороне прилавка. – Теперь все должно работать.
Инцидент был исчерпан. Они вернулись каждый к своей машине. Прибор уже мигал цифрами: все работало. Батарея начала заряжаться.
– У вас почти грузовик! – сказала она, смерив взглядом его машину.
– Кроме того, почти доисторический, в нем даже автопилота нет, – засмеялся он. – Если честно, пообтрепалась машинка. Вот, на салон, например, посмотрите.
Он кивнул в сторону открытой двери. Драпировка на водительском сиденье истерлась до дыр. Из одной из них выразительно торчал кусок белого поролона.
– Музейный экспонат, – пошутил он. – Хотите прокатиться?
Вот так предложение! Оно ни больше ни меньше как останавливает время. Ничто теперь не имеет значения, только этот миг, это «здесь и сейчас». Забыв обо всем на свете, Джулия ныряет в машину рядом с незнакомцем. Омут его черных глаз затягивает ее в свой водоворот. Она дотрагивается до упругого предплечья и в тот же миг ее ладонь падает на обтянутую джинсами коленку. Тем временем он уже ведет машину. Ведет сам – ведь она у него не беспилотная. Но не далеко, а всего лишь вон в тот дальний угол парковки – туда, куда никто никогда не заглядывает. Молодец! Она довольна его выбором. Как же она истосковалась по мужскому телу! По такому вот сильному, упругому, идеальному телу… Машина дергается и останавливается. «Давай пересядем назад», – выдыхает она. Там, на заднем сиденье, чувствуя себя свободной, как никогда, она подается вперед – и ныряет в поцелуй, как в море с обрыва. Голова кружится невероятно. Это он… Это от него она пьянеет. От желания, от предвкушения, от вкуса самой жизни. Его сильные ладони оказываются под шелковой блузкой Джулии и скользят вверх, пытаясь расстегнуть ее бра. Долго возится. Неуклюжий… Впрочем, как и положено мужчине! Не отрываясь от его губ, она помогает ему в одно мгновение. Вот он, этот миг! Она свободна! Абсолютно свободна! Какое это несказанное, почти забытое блаженство – быть в объятиях мужчины. Восторг! Сознание медленно оставляет ее. Она уже не здесь, она далеко. Летит, несется, отчаливает в страну любви, на планету наивысшего наслаждения…Все это вихрем пронеслось в ее голове за едва уловимые мгновения.
– Так хотите прокатиться? – повторил он.
Взгляд Джулии все еще был прикован к торчащему кусочку поролона.
– Спасибо, но я очень спешу, – вздохнула она.
…Через час она сидела в кабинете врача, а доктор Лайт просматривала бумаги с результатами анализов. В конце концов, она оторвала взгляд от папки и улыбнулась:
– Поздравляю, Джулия! Впервые за эти годы у вас все в норме. Значит, выбранное нами гормональное лечение сработало великолепно.
– Сработало великолепно? – неопределенно повторила Джулия, и перед глазами возникли те как магнитом притягивающие губы незнакомца. – Ах, вот оно что…
– Да вы как будто не рады! – удивилась доктор. – Ведь мы с вами мечтали о таких результатах!
Это была чистая правда. Ее гормональная система дала сбой сразу после развода. Было ли это совпадением, или следствием стресса, который тогда испытала Джулия – никто определенно сказать не мог. Да это и не имело значения. Главное, что сильный пол перестал существовать для нее. Она больше не замечала мужчин. Совсем! Абсолютно! В деловых костюмах или в джинсах, с аккуратными бородками и чисто выбритые, стройные, упитанные, коренастые, высокие, лысые и усатые… Все они теперь появлялись в поле зрения и исчезали из него в фоновом режиме. На работе, на улице, в лифте она проходила мимо, не замечая этого фона. Мужчины были для нее, как роботы – нет, честно, она не видела и не чувствовала разницы. Никто не пробуждал в ней никаких желаний. Эта часть жизни давно перестала существовать в ее локальной системе координат.
А что касается физической помощи, так разве в наше время это проблема? Всю работу по дому у Джулии выполнял робот-помощник. Он стриг газон, пылесосил дом и даже умел печь пироги. А ведь в старину, еще до развития робототехники одинокие мамашки как-то управлялись по хозяйству сами! Джулия не могла себе этого представить.
И вот теперь вдруг, как снег на голову, все вернулось на круги своя! Из серого фона не замедлил отделиться загорелый незнакомец в джинсах, обтягивающих безо всяких сомнений красивые и сильные ноги. Южанин с черными глазами. И с такими притягательными губами. Но это ведь самый обыкновенный самец! А она, хоть и на мгновение, но была готова забыть все на свете…
– Ведь мы с вами мечтали о таких результатах, – повторила доктор.
– Да, мечтали, – вдруг всхлипнула Джулия. – Да только я уже привыкла обходиться без этих проклятых гормонов. Я ведь сделала вполне успешную карьеру. Это стало возможным только потому, что мой мозг не отвлекался на такую ерунду, как поиски партнера по сексу. Мой домашний робот прекрасно управлялся и с работой по дому, и с детьми. Я все могла, на все была способна. Моя жизнь шла просто прекрасно. Вплоть до сегодняшнего дня… И что же теперь? Опять все сначала?! Она закрыла руками лицо и, перестав сдерживаться, зарыдала.
– Да вы что? – развела руками доктор Лайт. – Все у вас получится, и вы все будете успевать. И робота у вас никто не отнимает. Зато ваша жизнь снова окрасится прекрасными красками любви!
– Красками любви?! – все громче рыдала Джулия. – Да она уже окрасилась ими! Я ведь только что, всего час назад готова была броситься на шею случайному встречному! Работа, дети, мое расписание на день, да и этот запланированный к вам визит – все абсолютно вылетело из моей головы.
– Не надо плакать, – утешала ее доктор. – Вы ведь пришли ко мне! Значит, все-таки справились с этим наваждением? Поверьте, все будет хорошо.
– Да это просто случайность, что я спра-а-а-вилась, – голосила Джулия. – Я увидела его на заправочной станции – здесь, рядом, на углу Бэй и Первой улицы. Меня остановила только одна маленькая деталь – кусочек поролона, торчащий из протертого водительского кресла его машины. Не знаю, почему, но только это вернуло меня в реальный мир.
– Вот видите, здравый смысл всегда найдет такую деталь! – попыталась подытожить доктор.
– Не-е-ет, не всегда, – не соглашалась Джулия. – Если б он не открыл машину и не показал мне свое сиденье, я не смогла бы опомниться. Это был изъян, за который зацепилось мое ускользающее сознание. Я ведь судорожно искала в нем какой-нибудь изъян. А если бы этого куска поролона в машине не было?! Может быть, я слишком долго была в обществе роботов? Боже мой, я была готова броситься на шею первому встречному, о котором ничего, ровным счетом ничего не знаю! И только потому что у него такие сочные губы и красивые ноги. И волосы… И глаза… И плечи… Боже мой, что это со мной?
– Ну, если так, – засмеялась доктор, – может быть, вам надо было уступить своим желаниям? Судя по всему, это был волне привлекательный мужчина.
– Вполне! – произнесла Джулия и внезапно как будто очнулась. – Нет, доктор! Мне вашего гормонального лечения больше не надо! Я хочу обратно – в свою прежнюю спокойную жизнь с роботами-помощниками. В жизнь, в которой нет места для незнакомцев на заправочной станции.
– Давайте сделаем так, – не сдавалась доктор. – Продолжайте назначенное лечение в течение двух недель и наблюдайте за своими эмоциями. А вдруг это чрезмерно сильное желание было случайностью? Давайте проведем еще один эксперимент, давайте проверим. А в следующий раз поговорим и решим, что делать.
– Хорошо, – нехотя согласилась пациентка.
– Ну, вот и славно! Сейчас робот-медсестра выпишет вам новый рецепт, – с облегчением выдохнула доктор Лайт и проводила пациентку до двери.
С ума можно сойти, какие странные пациенты попадаются! Ну надо же – верни ее назад, в то время, когда она рыдала в голос о том, что не чувствует себя женщиной… Это еще хорошо, что удалось справиться с этой комедийной сценой!
С этими мыслями доктор Лайт взяла со стола телефон и выбрала опцию «Робототерапия».
– Сорвалось с Джулией, – сообщила она в трубку. – Да нет, андроид получился что надо… И внешность того предложенного вами актера – как его там… ах, да, Антонио Бандераса! – тоже сыграла свою роль. Робот у вас прекрасно получился. Только вы перестарались с изображением реальной жизни: с этой старой машиной. И на какой только свалке вы ее раскопали! Джулию остановил кусок поролона, торчащий из сиденья… Да-да, именно так! Вы перестарались… Нет-нет, мы ни в коем случае не будем на этом останавливаться. Пациентку необходимо вернуть к нормальной жизни, одной гормональной терапии ни в коей мере недостаточно! Она должна заново почувствовать жизнь и все краски любви… Нет-нет, она ничего не заподозрила. В следующий раз андроид может найти ее на той же заправке. Пусть так же отправит сигнал роботу-продавцу, чтобы тот отключил подачу электричества… Да-да, конечно, в следующий раз пусть появится на современном беспилотном грузовичке. Вот еще что я думаю: пусть попросит ее отпраздновать покупку новой машины вместе. И посмотрим, что будет… Да, чуть не забыла. В грузовичке должна быть очень просторная комфортабельная кабина. И никакого поролона!Сто
Мне не снились сны. Я бы даже сказала, что никогда не снились… Если бы не тот единственный, который я помнила очень хорошо. Это был странный сон: в нем я появлялась на свет. Каким-то неведомым образом, как это бывает во сне, я знала, что происходит. Темнота окутывала и кружила-кружила меня в неведомом вихре. Голову сдавливало, как тисками. Казалось, что сейчас она разорвется на миллионы мелких осколков… И тут возникала невероятно яркая вспышка. Взрыв? Нет, это был всего лишь искусственный свет. Ослепленная, я ничего вокруг не различала. Голова, казалось, звенела от света.
– Так сколько записать-то? – слышала я сквозь невозможную белизну.
– Пиши: «Сто», – отвечал мужской голос.
Я была уверена, что это произносил он, мой отец. Он говорил что-то еще, но я то ли не понимала, то ли не могла расслышать. Через мгновение мои глаза привыкали к свету, и его лицо принимало очертания. Во сне я знала, что вижу его впервые в жизни. Он смотрел на меня и улыбался…
Сон был таким реалистичным! Можно было бы подумать, что я действительно помнила, как появилась на свет… Если бы только не было этого диалога. Не могла же я, едва родившись, понимать речь! Да и какое отношение число сто может иметь к моему рождению? Чепуха какая-то! Тем не менее, это число стало моим любимым. Я находила на небе сто звезд, запоминала названия ста динозавров, решала сто задач по занимательной математике.
Может быть, поэтому привлекла когда-то мое внимание книга «Сто вопросов о роботах», которую дал мне почитать отец. Будучи ученым и профессионально занимаясь робототехникой, он мог разговаривать о роботах часами. Благодаря «Ста вопросам» я погрузилась в эту науку еще в школе. Позже, в университете, мои интересы сместились с технических аспектов создания роботов на проблемы, связанные с сосуществованием с ними. Меня занимал вопрос: не создает ли человечество конфликт, внедряя роботов в повседневную жизнь?
Однажды я услышала по телевизору, что в рамках беспрецедентного эксперимента среди нас уже в течение нескольких лет проживают сто неотличимых от человека андроидов. Эта информация подтолкнула меня к серьезному исследованию. Результатом его стала статья «Сто рисков, связанных с использованием роботов». Я отправила работу в университетский научный журнал, и ее сразу же опубликовали.
Это была моя первая публикация, и оказалось совершенно неожиданным, что статья вызвала огромный резонанс. Ее цитировали в научных и популярных изданиях, обсуждали на форумах, и даже упоминали в телевизионных ток-шоу. Все вокруг поздравляли меня с успехом, только отцу возникшая шумиха совсем не нравилась. Я понимала, почему: если в результате проводимых дискуссий правительство решит сократить размеры инвестиций в робототехнику, отец может оказаться без работы. Конечно, нельзя сказать, что это было для меня сюрпризом, или что я не подумала о последствиях прежде, чем отправить статью в журнал. Я подумала. Но истина была дороже!
То, чего больше всего опасался отец, однажды произошло: конгресс запретил создание роботов, неотличимых от человека. Президент объявил, что все экспериментальные андроиды должны быть доставлены в ближайшие отделения полиции в течение суток. Услышав обращение главы государства по телевизору, отец побелел от негодования: в его лаборатории был такой робот. Он как-то проговорился мне об этом. А значит, президент прерывал его исследования. Я не знала, как его утешить и просто молчала. Он тоже, казалось, ничего не хотел со мной обсуждать. Но, допив утренний кофе, скомандовал:
– Одевайся. Мне необходима твоя помощь.
Долго уговаривать меня не пришлось: я только рада была оказаться хоть чем-то полезной. Ясно было, что мы ехали забирать того самого человекоподобного андроида! Но я совершенно не предполагала, где именно он находится.
Мы долго неслись по скоростному шоссе на юг. Отец ничего не объяснял, а я не спрашивала. Не произнесла я ни слова даже тогда, когда увидела указатель: «Последний съезд перед границей США». Туда-то отец и свернул, и вскоре наша машина остановилась перед металлической вертушкой.
– Я бы пересек границу на машине, – сказал он. – Но это будет подозрительно и займет больше времени. Поэтому слушай внимательно и запоминай, что тебе предстоит.
Я ровным счетом ничего не понимала, и возмущение росло во мне, как снежный ком.
– А вдруг я не захочу ничего делать, чтобы выгораживать твоего робота? – взорвалась я.
– Моника, – вздохнул он, – мне очень жаль, но мой робот – это ты.
– Это шутка? – опешила я.
– Нет, дорогая моя девочка, это чистая правда. Извини, у меня не было времени, чтобы подготовить тебя к этому известию.
– А мама?! У меня же была мама!
– Мама… – произнес он. – Да я выдумал ее! У тебя никогда не было матери.
– А фотографии?
– Это одна забытая актриса. Я взял старые черно-белые фотографии, обработал их с помощью современных графических средств и «слепил» из них тот образ, который ты называешь «мама».
– Но я же помню ее! – сказала я.
– Моника, – вздохнул он, – ты ведь сама знаешь, как это делается. Это всего лишь твоя искусственная память.
– Но я живая! – возмутилась я. – Я ем, пью, дышу воздухом!
– Ничего удивительного, девочка, ведь ты – робот нового поколения. Ты – биоробот!
Я молчала…
– Граница в направлении Мексики не охраняется, – продолжил он, – все силы брошены на проверку прибывающих в США. По ту сторону шоссе стоит огромная очередь, а здесь пусто. С этой двери-вертушки начинается нейтральная территория. Ты должна пройти ее насквозь и выйти в такую же дверь с той стороны. Там, в Мексике, ты будешь в безопасности.
– А дальше что? – спросила я.
– С другой стороны границы – город Тихуана, – сказал он.
– Я знаю, – кивнула я. – Пограничный пост между США и Мексикой, самый западный город во всей Латинской Америке. Но что дальше?
Он протянул мне небольшую спортивную сумку:
– Здесь документы и немного наличных денег. На первое время тебе хватит. Найдешь квартиру, устроишься на не привлекающую внимания работу, и будешь ждать. Рано или поздно я тебя найду. И главное: что бы ни происходило, ты мне не звони и не пиши.
Взяв сумку, я вышла из машины, подошла к вертушке и толкнула ее. Затем шагнула внутрь и, оказавшись по другую сторону решетки, оглянулась. Отец стоял у машины. Глаза его подозрительно блестели, но он улыбался. Я повернулась в направлении второй двери и начала считать шаги. Я всегда что-то считаю, когда у меня недостаточно данных для анализа текущей ситуации. Ровно через сто шагов я толкнула вторую вертушку и вышла в другую страну…
…На следующее утро я сидела с чашкой кофе в ресторанчике отеля. На стене висел огромный телевизор. Шла программа новостей.
– В США проходит беспрецедентная акция по уничтожению человекоподобных роботов, – говорил по-испански диктор. – Умышленное невозвращение робота считается уголовным преступлением. Даже если это произошло не по вине людей, а случайно, ответственное лицо обязано уплатить государственной казне полную стоимость андроида. А это, скажу я вам, должны быть просто астрономические суммы! Итак, 99 роботов уже доставлены в разные отделения полиции. Остался только один. Где он? Этот вопрос был задан его создателю, профессору Харрисону.
На экране появился отец. Я смотрела, не отрываясь. Невысокая девушка, привстав на носочки, закрепляла на его голове датчики. Я знала, что это значит. Это детектор лжи. Как же он справится?
– Когда вы в последний раз видели созданного вами биоробота? – спросил грузного вида полицейский.
Диалог дублировали по-испански, но я прекрасно распознавала оригинальный звуковой слой.
– Вчера, – ответил отец.
Девушка повернулась от своего монитора к камере и кивнула. Видимо, кивок означал, что испытуемый говорил правду.
– Как это произошло?
– Она ушла прочь от меня и больше не вернулась.
– Вы знаете, где она находится?
– Нет.
Девушка продолжала кивать.
– Вы пытались ее остановить или догнать?
– Нет. Раньше Моника всегда возвращалась.
– На каком расстоянии вы видели ее в последний раз?
– Я видел, как она сделала сто шагов. Потом я потерял ее из вида.
– Что заставило вас считать ее шаги?
– Привычка. Я всегда подсчитывал ее действия, чтобы вести статистику. Понимаете ли, Моника – это всего лишь эксперимент.
Связь с отделением полиции прервали. На экране снова был телеведущий:
– Наверное, робот не был таким уж высокоинтеллектуальным, если он мог потеряться или бросить своего хозяина. Посмотрим, как будут развиваться события с профессором, ведь стоимость биоробота все-таки должна быть выплачена! Пресс-служба Президента США сообщает: невыплата будет приравниваться к краже государственного имущества. А ведь каждый биоробот стоит целое состояние! Оставайтесь с нами, мы будем рассказывать…
Но дальше я уже не слышала. Я знала, что денег у него нет. Все, абсолютно все, отец вкладывал в исследования… Я должна вернуться. Должна спасти его. Если я этого не сделаю, то к чему было мое исследование, к чему я писала эту злосчастную статью про риски использования роботов? Оставшись в этом безопасном городе, я на своем примере покажу всему миру, что люди действительно не могут, не должны полагаться на искусственный разум.
Да, собственно, какое мне дело до отношений между роботами и людьми! Не это главное. В конце концов, там, на экране, – не кто-нибудь, а мой отец! Я поставила чашку на блюдце, встала из-за стола, вышла в фойе и подошла к портье.
– Не могли бы вы вызвать такси?
– Вам повезло, мэм. Желтое такси как раз стоит у входа, – ответил он.
Отель находился недалеко от границы, и через полчаса я была уже на месте. Я должна ему помочь. Как можно скорее помочь. Я прошла через металлическую вертушку на нейтральную территорию, где меня ожидала длинная очередь. В этом направлении не так-то просто пересечь границу. Придется ждать. Впереди, на щите перед пропускным пунктом, был закреплен огромный телевизионный экран: предполагалось, что телевизор может скрасить ожидание. Может быть, кому-то он и поможет, но не мне. Я-то ждала своей очереди в несуществование, в пустоту.
Что в этом мире останется после меня? Наверное, только моя статья, мои «Сто рисков, связанных с использованием роботов». Смешно! Этой работой я подписала приговор самой себе. Статья… И это все! Это ровным счетом все, что останется после меня. Это все…
Тем временем на экране появился утренний журналист, и я прислушалась.
– Новости о потерявшемся роботе! – объявил он. – Удивительно, но полиции не удастся привлечь профессора Харрисона к ответственности.
Я смотрела на экран, не отрываясь.
– Проверены все финансовые документы, – продолжал он. – Пропавший биоробот обошелся лаборатории совсем недорого. Всего в сто долларов! Оказалось, что профессор вкладывал в проект свои личные средства. Поэтому он без затруднений оплатил выставленный ему счет. Счет в сто долларов!
В это мгновение я вдруг поняла, что тот единственный сон, который я помнила, вовсе не был сном. Биороботы не способны на сновидения. Я действительно, действительно помнила, как появилась на свет!
– Так сколько записать-то? – услышала я тогда, когда не успела еще настроиться на яркое освещение.
– Пиши: «Сто», – ответил мужской голос.
Да, это был голос отца. И теперь я отчетливо вспомнила, как он добавил:
– Сто долларов.
Видимо, в мою память еще не ввели тогда концепцию денег и не загрузили соответствующие словари. Вот я и не распознала, не запомнила слово «долларов». Сто долларов! Такова была моя цена на бумаге. И это было его спасением. Отцу больше не угрожало обвинение в краже государственного имущества. Мне не нужно было стоять в этой очереди на нейтральной территории. Я спасена. Только человек мог предусмотреть подобное, только человек!
Так подумала я и шагнула из очереди прочь. В ту страну, где меня не ищут. Это был шаг назад, в безопасный город Тихуану. Шаг в будущее. Он сказал, чтобы я ждала. И я буду ждать.Гонщица для сисадмина
– Сисадмин умер! – выпалила запыхавшаяся секретарша Мэри.
– Очередная утренняя шутка? – не поддался я.
– Какая шутка, Евгений? Я только что звонила Алексу, и мне на том конце сказали, что он мертв, – ответила она.
Я огляделся. Этаж напоминал потревоженный муравейник. Вроде бы все находились на своих местах, но кто разговаривал с соседом, кто просто оглядывался вокруг – тревога витала в воздухе. Система мгновенных сообщений уже разнесла эту странную новость. Джек, наш вице-президент, откинувшись в кресле, смотрел прямо мне в глаза, всем своим видом показывая, кого именно он собирается сделать козлом отпущения.
Я направился к нему:
– Уверен, что это какое-то недоразумение. Во-первых, Алекс был вчера в полном здравии. Во-вторых, он живет один. Насколько мне известно, никто, кроме него самого, трубку поднять в квартире не мог.
– Меня не интересуют твои домыслы, – остановил он меня. – Тестирование двигателей, а значит, и наше участие в гонке Формулы Эн в Лонг Бич – под угрозой. Кстати, а чьей инициативой была установка новой программы?
– Это я предложил, – обреченно вздохнул я. – Но ведь мы давно говорим о необходимости беспроводного соединения гоночных машин с сервером. Теперь мы сможем снимать показания приборов автоматически. После предварительного забега мы будем знать все о том, как ведут себя машины на этой трассе. Ну и, скажем, сколько бензина понадобится. Ведь залить его больше – означает сделать машину тяжелее и не выиграть, залить меньше – риск не дойти до финиша совсем. Перед нами открываются новые горизонты.
– Ну конечно, а вместо горизонтов теперь даже с паролями какая-то ерунда происходит. Весь отдел контроля качества простаивает. Ты в курсе, когда гонка?
– Ну, а кто же не в курсе-то? – промямлил я.
– Вот и разбирайся, как хочешь. Но если ты или твой сисадмин, живой он или мертвый, сорвете гонку, считай, что ты – безработный, – подытожил Джек.
Я вернулся к своему рабочему столу. Взял телефон и набрал Сашкин номер. Но трубку на том конце никто не поднимал. Набрал мобильный. Тот же результат. Тут под ложечкой у меня засосало. Делать было нечего, и я направился к нему домой.Вчера Сашка был на работе, как обычно. Однако это был особенный рабочий день – День гонщика, который проводится у нас один раз в год.
Компания наша выпускает двигатели для гоночных автомобилей, каждый из которых уникален и предназначен для определенной машины, ну и, соответственно, для ее водителя. Прогресс не стоит на месте и сегодня уже непонятно, чей вклад в победу больше: команды, которая создала двигатель, или того счастливчика, кто сидит за рулем. Я склоняюсь к первому варианту, но лавры победителей достаются гонщикам. Наш скромный персонал всегда остается в тени. Правда, для того чтобы мы хотя бы немного чувствовали свою причастность к этой славе, раз в год руководство зовет гонщиков к нам в офис. Все набиваются в самую большую комнату в здании – в кафетерий. Приглашенных сажают за длинные столы, они отвечают на вопросы из зала, потом снисходительно раздают автографы, ну а напоследок быстренько пробегают по этажам с экскурсией – чтобы они, знаменитости, знали, где и как куется их победа.
Кстати говоря, у Сашки есть любимая звезда – наша гонщица Дениза Петрикс. Вся стенка над рабочим столом сисадмина обвешана ее фотографиями. Дениза здесь и в шлеме за рулем, и на диване с распущенными роскошными темными волосами, и на каблучках, выходящая из раритетной машины 50-х годов, и даже в купальнике на фоне морского прибоя. Над Сашкой подшучивали: говорили, что фанатеть нужно от чемпионов, а у Петрикс самый лучший результат – четвертый и первой ей не быть. «Почему это не быть?» – возражал сисадмин и не сдавался. И вот год назад, когда делегацию проводили по этажу, Сашкин стол попал в поле зрения Денизы. Конечно, такая фото-галерея не была для нее чем-то необычным – поклонников у нее через край. Но она все же остановилась, спросила, чей это рабочий стол и честно написала короткую записку: «Алекс, я восхищена. Удачи в работе. Дениза Петрикс».