Пробить камень
Шрифт:
— Иди уже к нему, — сказал Меркулов. — Ну?
Мальчик остановился, поневоле остановилась и заведующая. Мальчик смотрел на Плетнева очень серьезно, не улыбался, но и не хмурился. Заведующая что-то ему шепнула. Мальчик сказал неуверенно:
— Папа… это ты?
— Васька…
Плетнев сделал несколько шагов вперед. Вася подошел к нему вплотную. Оглядел его критически.
— Папа, а почему ты без формы?
— Я… я в отставке, Васька, — сказал Плетнев слегка подрагивающим голосом.
— Ага, ага. То есть ты больше
Меркулов пихнул Плетнева локтем, и тот наконец очнулся — схватил сына, оторвал его от земли, прижал к себе.
— Васька…
Меркулов посмотрел на часы. У Турецкого как раз сейчас было «приемное время» — пару раз в сутки ему давали телефон, но ненадолго, иначе он забывал обо всем.
— Привет, пес в очках! — сказал Меркулов.
— Не понял.
— Это я шучу. Дела идут на лад. Плетнев будет сотрудничать.
— И это все?
— Пока все.
— Шевелитесь быстрее, — проворчал Турецкий и отключился.
— И тебе жениха хорошего, — сказал Меркулов уже в пустую трубку.
Щеткин
Петр Щеткин сидел в пустом библиотечном зале и сосредоточенно просматривал подшивку старых газет. Периодически он что-то отмечал и записывал себе в блокнот. На столе перед ним стоял термос-кружка с холодным чаем. Щеткин, не глядя, отработанным движением протянул к нему руку, открыл, налил, выпил, закрыл — все так же, не глядя.
По залу развязной походкой прошел человек. Он остановился за спиной у Щеткина и с интересом посмотрел через его плечо.
Щеткин почувствовал себя некомфортно и обернулся. Он увидел мужчину лет тридцати пяти. Взгляд его был каким-то скользким, но в нем читалась жестокость, даже беспощадность. Сразу же становилось ясно: такой человек не может внушить ни доверия к себе, ни симпатии.
— Что пишут? — дружелюбно спросил мужчина. — Инфляция? Голод в Африке? Похитители тел из космоса?
Щеткин посмотрел на него с недоумением. Мужчина показался ему знакомым. Кажется, где-то он его уже видел… Или просто совпадение?
— Извините?
Мужчина отогнул лист газеты.
— Газетка-то старье! Я в восьмой класс пошел, когда ее напечатали… — И он прочитал вслух: — «…И несмотря на так называемую эпоху гласности, до сих пор замалчивается факт участия Советского Союза в гражданской войне в Анголе и столкновениях ее с Южно-Африканской Республикой…» Занимательно. Очень занимательно, Щеткин… Историей увлекаешься?
Мужчина присел рядом со Щеткиным. Щеткин спросил с раздражением:
— Что вам, собственно, нужно? Откуда вы знаете мою фамилию? И почему вы мне тыкаете?!
Мужчина ответил только на один вопрос — сказал весело:
— Мне-то ничего не нужно. А вот тебе явно адвокат понадобится. Я здесь, чтобы сообщить, что
Щеткин невольно поднялся. Мужчина продолжал сидеть. Щеткин чувствовал противный холодок, который прополз между лопаток. Да что же это такое, черт побери?!
— Представься, придурок! — сказал Щеткин, побагровев от злости.
— Капитан Цветков, Министерство внутренних дел, — сказал мужчина. И почему-то непоследовательно перешел на «вы». — Это вы невежливо сказали, гражданин Щеткин, очень невежливо. Зря. — Он встал, вынул из внутреннего кармана «корочку» и… локтем этой же руки резко ударил Щеткина в подбородок.
Щеткин согнулся от боли.
Цветков улыбался все шире, определенно у него было хорошее настроение. Он помахал корочкой перед искривившимся лицом Щеткина:
— Смотри-ка, ты умудрился оказать сопротивление работнику милиции… — Цветков крикнул в сторону двери: — Ребята, забирайте его!
В зале тотчас появились двое дюжих молодцов с короткоствольными автоматами.
Плетнев
Плетнев склонился над компьютером в кабинете Меркулова. Он смотрел то в монитор, где мелькали фотографии с места взрыва, то на спящего в глубоком кресле сына.
Меркулов стоял у окна и попеременно пил кофе и сосал валидол.
Они работали уже пятый час кряду и немного устали.
Плетнев покосился на Васю и сказал:
— Лучше бы нам все-таки домой поехать. А, Константин Дмитрич? — Его отношение к Меркулову претерпело коренное изменение за последние два дня — стало почтительно-уважительным.
— Имей терпение. Там сейчас порядок наводят. Еще пара недель косметического ремонта. Тебе самому разве не стыдно сына в такой свинарник приводить?
Плетнев вздохнул, покивал:
— Свинья я, конечно, это вы верно сказали. Свинья и есть.
— Не говори ерунды, — рассердился Меркулов. — Рассказывай лучше, что к чему.
Плетнев в очередной раз покосился на Васю:
— Константин Дмитриевич, а я вас ведь даже не поблагодарил за сына… Константин Дмитриевич! Вы даже не представляете, что вы за человек…
— Так, хватит! — грубовато оборвал Меркулов. — Давай-ка отойдем от комплиментарности. Лесть не меньше хамства затрудняет восприятие. К делу, я сказал!
Плетнев кивнул с облегчением:
— Это было в восемьдесят седьмом. В самый разгар боев с ЮАР… Мы даже называли город Куиту-Куанавале ангольским Сталинградом. Там сплошная каша была… А советское правительство отрицало даже само наше присутствие в Африке, притом что наши чуть не сотнями в плен попадали… Помню, ребята песню сложили такую дурацкую: «Нас тут быть не могло», что-то в этом роде… — Плетнев помолчал. — Для меня Ангола — это было только начало. Я, правда, на вертолетах не летал, мы в джунглях сидели, на реке Кубанти… — Он усмехнулся. — Мы ее Кубань называли…