Пробить камень
Шрифт:
— Пропустите его, — сказал Турецкий. — Это мой племянник. Заходи, Илья, гостем будешь…
Смущенный молодой человек боком прошел в палату.
— Ну, садись, в ногах правды нет, — Турецкий усмехнулся, — это я теперь авторитетно заявляю.
Молодой человек по имени Илья послушно сел. Он не был племянником Турецкого. Да и знакомы-то они были всего лишь год.
— Поправляетесь, Александр Борисович?
— Делаю вид. Что у тебя в пакете? Надеюсь, коньяк и сигареты?
— Вроде того. — Илья показал содержимое:
Турецкий серьезно кивнул. Ему было приятно это неожиданное посещение. Молодой человек был студентом режиссерского факультета ВГИКа и, так уж распорядилась судьба, был Турецкому кое-чем обязан. Об этом Александр Борисович, впрочем, совсем сейчас не думал. Он внимательно вглядывался в лицо «племянника».
— Ну, Илья, как живешь?
— Хорошо живу, — преувеличенно бодро сказал Илья. — Курсовую работу снимаю.
— Действительно здорово. И выглядишь хорошо. Влюбился, что ли?
— Не получается пока.
— Все наладится, — пообещал Турецкий. — Знаешь, как Фицджеральд говорил? Только работа излечит нас от всех напастей. Вкалывать надо, и все рано или поздно будет тип-топ.
— Это Хемингуэй. А Фицджеральд был бездельником каких поискать.
Меркулов
Меркулов приехал в госпиталь Бурденко во время, когда в принципе никаких визитов быть не может, — в семь часов утра. Но Турецкий сказал, что это срочно, — он позвонил Меркулову домой в 6.02, дав ровно сто двадцать секунд на то, чтобы шеф и друг успел проснуться.
— Что случилось-то?
— Приедешь — расскажу.
— Тебя там приступом берут? Оружие захватить? — пошутил Меркулов.
— Думаю, скоро понадобится, — вполне серьезно ответил Турецкий.
Меркулов принял душ, позавтракал, в машине еще немного подремал и в семь часов был у него в палате.
Вид у Турецкого был мрачноватый и решительный.
— Я вчера с Реддвеем разговаривал, — сказал он. — Питер мне рассказал интересную вещь. В Европе в аэропортах, на вокзалах и в прочих многолюдных местах внедряется израильская методика определения потенциальных террористов.
— А что делают израильтяне? — машинально спросил Меркулов, мечтавший о еще одной чашке кофе.
— Они не отвлекаются вовсе на бросающиеся в глаза признаки: цвет кожи или этнические особенности костюма, а в первую очередь обращают внимание на нюансы поведения и мимики, на жесты, движения губ, бровей и даже носа. Все это фиксируется тщательнейшим образом специальной компьютерной программой, немедленно анализируется и в случае чего выдается сигнал: взять гада! Или не гада. Но проверить. А у нас что? В лучшем случае подойдет сержант-лимитчик из Люберец и потребует предъявить регистрацию.
— Слишком у нас страна большая, — вздохнул Меркулов. —
— Зато мозги маленькие. Нет бы поучиться у соседей, но как же — у советских собственная гордость.
— Саша, — возмутился Меркулов, — чего ты от меня-то хочешь? Я заместитель генерального прокурора, а не… не…
Пока он подбирал подходящее выражение, Турецкий подъехал к окну, взял папку, вынул из нее фотографию Грозова.
— Я вспомнил его, — сказал Турецкий.
— Что? Ты его знаешь?! — Меркулов моментально взбодрился.
— Я — нет. Но в прошлом году у нас было дело о похищении американского режиссера, помнишь?
— Еще бы. Висяк, — сказал Меркулов со значением. — Или у тебя новая версия и это ангольский спецназовец его похищал?
— Не о том речь. Тогда пропала девчонка из ВГИКа. Кира ее звали, очень хорошенькая и совсем молодая. Ее потом выловили из Яузы со сломанной шеей.
— Я помню, — еще раз с неудовольствием подтвердил Меркулов. — Но этим делом мы уже не занимались. Районная прокуратура расследовала. Кажется, тоже висяк оказался? Не нашли убийцу?
— Верно. Но я тогда интересовался следствием. Ее друзья составили фоторобот мужика, с которым она вроде бы встречалась. Таинственная личность и все такое. Так вот, — Турецкий помахал фотографией Грозова, — это он.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Саша, ну сам посуди! Фоторобот недавний, а снимок Грозова — двадцатилетней давности.
— В том-то все и дело. Если бы они по времени совпадали, я бы сомневался. В том-то и фокус, что большая разница во времени и, конечно, он изменился, заматерел, но черты лица, скулы, брови, нос, подбородок — все прежнее. Я этот фоторобот отлично помню.
— Да, может, он просто похож, и все. Это совпадение или тебе померещилось. Чего в жизни не бывает. У нас во дворе дворник на Брежнева знаешь как похож?
— Говорю тебе, ничего мне не померещилось!
Вот прямо сейчас позвони в Бабушкинскую прокуратуру, выуди у них фоторобот из архива и сам убедись. Ребята, которые его надиктовывали, не пустяковые свидетели.
— Что за ребята?
— Актриса и кинооператор, такие во внешности не напутают. Их фоторобот лучше любой фотографии.
Меркулов вынул мобильный телефон.
— Если ты прав, у нас теперь будет его настоящее лицо.
Спохватился, глянул на часы — слишком рано, надо подождать не меньше получаса.
— Значит, — сказал Турецкий, — он еще год назад девчонок натаскивал. Готовился, гад, основательно… Ничего, недолго осталось.
Щеткин
Щеткин с потерянным видом сидел на стуле в помещении для допросов СИЗО. Напротив него был только пустой стол. Щеткин выглядел очень измученным. Дверь в кабинет открылась, и вошел Меркулов. Щеткин немного оживился.