Проблема 92
Шрифт:
Игорь Васильевич сидел, откинувшись на спинку стула, бессильно уронив вниз руки. Голова его свесилась на плечо, волосы упали на глаза.
— Ой, братцы! — вскрикнул Алхазов. — Что это с ним?
Мещеряков мгновенно вырубил электричество.
— Да он в обмороке! — Алхазов схватил Курчатова за руку, лихорадочно нащупывая пульс. — Посмотрите, какой он бледный! Весь белый…
Все повскакивали со своих мест и бросились к Курчатову. Кто-то побежал вызывать «Скорую помощь», кто-то кинулся в аптеку, хотя, наверное, понятия не имел, какие тут нужны лекарства.
Но Курчатов уже пришел в себя. Он раскрыл глаза, удивленно
— Как же это я, друзья, а? — неловко улыбаясь, спросил он и вытер тыльной стороной ладони лоб, который мгновенно покрылся новыми бисеринками холодного пота.
— Видимо, усталость, — предположил Рукавишников.
— А вы хоть завтракали сегодня? — спросил Мещеряков. Он был у Курчатова аспирантом и лучше других знал образ жизни шефа.
— Так… перехватил кое-что, — Курчатов нерешительно встал. — Боюсь, здесь нечто другое… Недооцениваем мы с вами защиту, товарищи, вот что. — Его голос окреп, и бледность сошла с лица. — И я тут больше вас всех виноват, ну да ничего не поделаешь. Придется соорудить защитный экран.
— Сложно, — помрачнел Рукавишников. — Нужны подходящие емкости для воды…
— Ничего такого не надо! — Курчатов уже улыбался во всю ширь как ни в чем не бывало. — Отличный экран может выйти из простой поленницы. А потому все на лесозаготовки! Думаете, я все еще не в себе? Ничего подобного, — он весело потер руки и скинул пиджак. — Первым отправляюсь за дровами. И нечего мечтать о каких-то несбыточных емкостях. Никто вам не поднесет на блюдечке с голубой каемочкой баков с водой. Сырые дрова тоже не хуже, уверяю вас. Та же вода, тот же водород. Ну, кто со мной?
— Спасение утопающих есть дело рук самих утопающих! — пожал плечами Мещеряков и тоже стал расстегивать пиджак. — Давайте скинемся на парочку кубометров?
К концу дня лаборатория напоминала дровяной склад. Под ногами трещала кора. Умопомрачительно пахли скипидаром розоватые сосновые чурбаки.
— Видите, какие они сырые? — не уставал радоваться Курчатов. — Прямо свежезамороженные. Вон даже кора в снегу.
— Оттают и начнут сохнуть, — резонно заметил Рукавишников.
— И ничего страшного! — Курчатов, видимо, успел уже все обдумать. — Будем их ежедневно смачивать. Дрова очень быстро впитывают влагу. Отныне станем управлять циклотроном только из-за поленницы.
— Надо будет поставить вокруг машины ионизационные камеры, — сказал Алхазов. — Если излучения действительно так опасны, их следует контролировать. И еще я предлагаю немедленно отправить Курчатова домой!
— Это еще зачем? — нахмурился Игорь Васильевич.
Но сотрудники в один голос поддержали Алхазова, и, ободренный их поддержкой, он решительно заключил:
— И так мы будем поступать всегда! Вношу предложение — в обязательном порядке удалять товарища Игоря Васильевича Курчатова из лаборатории в целях отдыха. Кто «за»?
Все подняли руки.
— Это самоуправство! — возмутился Курчатов.
— Решение окончательное и обжалованию не подлежит!
ЦЕПЬ
Семинар проходил под нарастающий аккомпанемент грозы. Атмосферное электричество не скупилось на световые эффекты и звуковое сопровождение. Ветер со стороны Финского залива обрушивался неистовыми порывами, и белые, как размочаленные веревки, струи хлестали
В зале собралась уйма народу, и было душновато. Попробовали отворить форточку, но очередной порыв ветра захлестнул в нее ледяную воду. На мгновение запахло дождем и туманом. Форточку захлопнули, но занавески продолжали ходить ходуном. Они то упруго надувались, как паруса, то, опадая бессильно, льнули к окнам, ломая хрупкие листья всевозможных гераней и бегоний.
Горели все лампы под потолком, все бра, но когда за окнами вспыхивала и пропадала бело-фиолетовая ветвящаяся искра, казалось, что ток отключили и наступила тьма.
— Дает природа! — шепнул Русинов сидящему рядом с ним Флерову. — Какая уймища энергии! И все ведь зазря…
— Как знать, — усомнился Флеров, — возможно, есть скрытые механизмы…
На них сердито зашикали. Флеров сконфузился и притих.
Курчатовские семинары по нейтронной физике всегда были интересными, а сегодняшний — в особенности. На повестке дня стоял только один вопрос: «Расщепление ядер урана нейтронами». Обзор проблемы делал сам Курчатов.
Игорь Васильевич говорил, не заглядывая в лежащие перед ним бумаги. Он старался быть предельно кратким и по возможности избегал специальных терминов, которые могли бы быть непонятны присутствующим.
Ведь, кроме общепризнанных «корифеев» Москвы и Ленинграда, таких, как Френкель, Семенов, Франк, Алиханов, Фок, Зельдович и Харитон, на его семинары приходили и студенты младших курсов, молодые инженеры и техники — все, кого только интересовала ядерная физика.
— Как все вы хорошо знаете, — говорил Курчатов, — еще в тысяча девятьсот тридцать четвертом году Энрико Ферми с сотрудниками обнаружил в облученном нейтронами уране нестабильные вещества, испускавшие бета-лучи. Определить эти вещества Ферми не сумел, хотя и высказал предположение, что они принадлежат к трансуранам. Но так ли это? Действительно ли удалось получить новый элемент экарений с атомным номером девяносто три, подобный по своим химическим свойствам рению? Ида Ноддак из Фрейбургского университета в Бреслау, открывшая в свое время рений, выразила сомнение в том, что итальянцы наблюдали в продуктах реакции девяносто третий элемент. Более того, она даже высказала предположение, что уран способен под действием нейтронов распадаться на крупные осколки. И осколки эти, как пишет Ноддак, должны быть «изотопами известных элементов, но не соседями элементов, подвергнутых облучению». Теперь мы видим, насколько она была близка к истине! Тем не менее идею Ноддак никто не подхватил. К тому же немецкие ученые Хан и Штрассман совместно с австрийкой Мейтнер на опыте проверили выводы Ферми и поддержали их. По мнению немцев, в реакции образуется серия новых заурановых элементов.
— Они разработали даже целую теорию! — не выдержал Флеров.
— Правильно, — кивнул ему Курчатов, — построили и теорию.
— Она чересчур сложна и не полностью описывает явление, — заметил Яков Зельдович, молодой, но уже известный своими работами в области цепных процессов сотрудник Семенова.
— Да, на наш взгляд, — улыбнулся Курчатов, — эксперименты Ферми и немцев можно было бы объяснить много проще.
— И точнее, — добавил сдержанный, всегда очень немногословный Харитон.