Проблема выживания
Шрифт:
Но ему еще предстояло сделать одно дело. Пошатываясь, он спустился с каменных ступеней, которые вели в вентиляционную камеру, где и был установлен перископ, и потащился мимо разом притихших людей к единственно оставшейся открытой двери. Тут народа было много, были даже врачи. Они пытались оказать помощь десятку покусанных в кровь солдат, которые все-таки сумели добраться до двери.
Несколько прорвавшихся в помещение крыс были уже убиты, а их раздавленные в кровавую кашицу тела заляпали бетонный пол перед входом неопрятными красными пятнами. Ростик глянул в круглое смотровое окошко, проделанное во внутренней
В углу одну из сестер больницы – крепкую, сильную на вид женщину – кто-то пытался привести в чувство нашатырем и валерьянкой. На нее было неприятно смотреть – таким белым было ее лицо, такими безвольными складками кривились ее губы, так бессильно дергались ее руки. Дрожащим голосом, на грани истерики, она объясняла:
– Я пыталась, ждала их, пока могла… Но они… не успели. Почему они побежали не к двери, а вбок? Я хотела даже поймать одного, втащить…
– Глупости, Таня, – услышал Ростик твердый, знакомый с детства голос, только сейчас в нем не было ни грана тепла и привычной доброты. – Попыталась бы – там сейчас лежало бы и твое тело.
Неужели мама и так может? Для Ростика это было открытием. Но на сестру этот голос произвел почти магическое действие. В ее глазах появился признак сознания, губы у нее сжались в узкую полоску, она встала.
– Прошу простить меня, Таисия Васильевна, я действительно… Больше не повторится.
– Вот и хорошо. Ступай в перевязочную, там кто-то от испуга в вену попасть не может, а мы противостолбнячные подкожно себе позволить не можем…
Сестра, как и все остальные люди в белых халатах, ушла. Раненых увели следом за ними, желающих помочь было достаточно. Ростик постоял рядом с теми, кто выбрался из черной метели своими силами.
– Как там было? – спросил он тощего мальчишку едва ли старше пятнадцати лет.
– Как наводнение, – отозвался парень и, смерив оценивающим взглядом офицерский бушлат Ростика, полученный со склада перед поездкой в Чужой город, отошел к стене.
Делать было нечего, Ростик вернулся к перископу. Желающих сидеть и смотреть на то, что творилось наверху, поначалу было немало. Но потом осталось гораздо меньше. Регулярно у окуляров нес вахту только сам Ростик да еще тот самый пятнадцатилетний, который никому так и не сказал своего имени, отзываясь лишь на кличку Боец.
Прошел этот день, потом еще один, потом дни и ночи стали смазываться, превращаясь в одну общую, очень смутно осознаваемую временную протяженность. От нее в памяти оставались лишь подавленность и беспричинный страх.
Впрочем, страх был не совсем беспричинный. Ростик смотрел на мир, который оказался во власти летающих крыс, с совершенно новым пониманием, с новой, невообразимой ранее точки зрения. Оказалось, крысы способны были грызть практически все, кроме камня, асфальта, стали и упрочненного стекла. Оконное стекло они разбивали, построившись в чуть более плотный, чем обычно, летящий таран. Конечно, передний ряд крыс при этом погибал, расшибившись о прозрачную преграду, но остальные все-таки проникали внутрь и выгрызали в квартирах людей все, что только могли.
Дней через пять Ростик уже знал, что
Еще Ростик каким-то образом понял, что кольцо насекомых, опоясавшее Боловск еще летом, то самое, которое люди не смогли ни преодолеть, ни отодвинуть в степь, крысы попросту смяли. Кузнечики, увлеченные своей победой над городом, погибли практически все.
На седьмой день сидения в подземелье стало ясно, что наиболее легкую для себя пищу в городе крысы уже прикончили. Теперь они взялись за деревья, причем кусты сирени, например, сожрали подчистую, даже закапываясь в мерзлую землю, чтобы разыскать корни. Другие крысы выгрызали известку. От этого иные дома, как заметил Ростик, дали трещины. Стало понятно, почему в Старом городе так легко можно было обвалить часть стен. Это было важным открытием, оно подтверждало, что нападение летающих крыс можно пересидеть, раз в свое время с этим справились Гошоды. И не один раз, наверное.
На девятый день Ростик заметил, что от погибших людей не осталось даже костей. Он сходил к тамбуру, где, как он помнил, лежали два солдата, не успевшие закрыть наружную дверь. Тела исчезли, а внешние двери были заперты. Охранники так ловко с этим справились, что никто ничего не заметил.
Впрочем, почти никто и не хотел ничего замечать. Нужно было ждать – все так и делали.
Глава 30
Внезапно Ростик почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он оторвался от окуляров и попытался глазами, привыкшими к свету яркого, солнечного полдня наверху, различить, что творится вокруг. Как всегда, сначала ему показалось, что тут стоял полный мрак. Лишь кое-где горели керосиновые лампы да совсем далеко на серой бетонной стене играл отблеск пламени, вырывающегося из печи. Потом он сумел различить тень человека, который рассматривал его метров с пяти.
– Эй, – позвал Ростик, потом понял, что почти кричит, и спросил уже тише: – Кто тут?
Зашуршал бетон под мягкими резиновыми подметками, и к Ростику вышла… Он даже не поверил сначала.
– Любаня? Это в самом деле ты?
Тут только до него дошло, что она двигается, стараясь не опираться на правую ногу. А в правой руке отчаянно сжимает костыль. Но ее бледные, потрескавшиеся, словно бы облитые воском губы улыбались. Она ответила сиплым шепотом, от которого у Ростика сжалось сердце:
– Точно тебе говорю – это я.
– Ты жива… Что это значит?
– Я была в полевом госпитале у завода, когда там… Когда насекомые…
Она не договорила. Ростик вскочил с табуретки, поставленной у окуляров, подхватил ее. Освободившееся место тут же занял Боец. Он уже долго ждал своей очереди, подпирая стену.
– Где же ты все это время была?
– В первом убежище, с ранеными, – пояснила Любаня своим погасшим, омертвелым шепотом.
– А мама мне ничего не сказала.
Любаня опять попробовала было улыбнуться.