Проблемы морфологии и словообразования

Арутюнова Нина Давидовна

Сделанный краткий обзор структуры сложных слов этого типа говорит о значительном единообразии их морфологического состава.

Ввиду этого не представляется возможным отнести их к сращению предложений, т. е. к синтаксическому способу словообразования.

Справедливость требует отметить, однако, что говорящими на испанском языке, видимо, все еще ощущается некоторая связь между сложными существительными этого типа и словообразованием путем субстантивации предложений, к которому они генетически восходят. Это заметно по тому, что вновь возникающие существительные не всегда сразу получают флексию множественного числа, если их второй компонент оформлен как единственное число. Приведем пример. В одной из статей, помещенных в газете Justicia, дважды встречается существительное el vendepatria 'предатель'. В одном случае автор призывает destruir la miserable campa~na de los vende—patria (т. е. 'сорвать гнусную кампанию торговцев родиной'). Существительное el vendepatria употреблено во множественном числе, причем второй компонент остается в форме единственного числа (los vende—patria). Несколько выше в этой же статье читаем: Entre yanquis y vende—patrias planean nuevos empr'estitos. ('Американцы и предатели

нашей родины обсуждают вопрос о предоставлении нам новых ссуд.). В приведенном отрывке существительное el vendepa—tria стоит без артикля, который выразил бы категорию множественности. Поэтому автор прибегает к морфологическому способу образования формы множественного числа (vendepatrias), тем более, что этим подчеркивается множественность обозначаемых лиц. Отсутствие флексии в первом из приведенных примеров сближает существительные данного типа со сложными словами, образованными путем субстантивации предложения, в частности повелительного, которые также обычно не сразу начинают принимать окончание – s, ср. el correvedile – los correvedile. Ср. также образование множественного числа у слова m'etome—en—todo: los m'as impertinentes m'etome—en– todo (Caballero 1882, 36).

Приведенные примеры показывают, что в языке еще не выработались вполне твердые нормы в оформлении второго компонента, в результате чего возможны колебания как в единственном (el vende—patria, el vendepatrias), так и во множественном числе (los vendepa—tria, los vendepatrias).

Выше говорилось о структурной дифференциации сложных существительных типа el guardabosque и повелительного предложения. Такая дифференциация намечается и в другом направлении, а именно в отношении выбора слов и их значения. Наблюдения показывают, что словосложение этого типа тяготеет к использованию основ одних и тех же глаголов. Лишь очень немногие глагольные основы входят в состав 1–2 существительных, причем это, как правило, малоупотребительные слова, например, deshonrabuenos 'клевет—ник', mamacallos 'дурень', descuernacabras 'сильный ветер', derramaplaceres или derramasolaces 'тот, кто портит праздник', etc.

Обычно же основа одного и того же глагола образует целые ряды сложных слов. Так, в современном испанском языке насчитывается по 50 слов с глаголами guardar и portar, 35 – с глаголом matar, 30 – с глаголом sacar, 20 – с глаголом tirar, по 10–15 слов с глаголами saltar, quitar, romper, tapar, tragar, tirar. [197]

Попадая в круг словосложения, глагол может становиться продуктивным независимо от степени его распространенности в языке. Кроме того, иногда он получает новые семантические оттенки, отличные от его значения как самостоятельного слова. Следовательно, словообразовательная функция глагола часто расходится с его ролью в словарном составе. Так, например, глагол tornar, распространенный в староиспанском языке, сейчас почти полностью вытеснен глаголом volver. Несмотря на это, в словообразовании такой замены не произошло. В современном языке существует 10 сложных слов, в которых участвует глагол tornar, в то время как в Академическом словаре 1726–1739 гг. (1–е изд.) зарегистрировано всего 4 таких слова: tornagu'ia, tornasol, tornaboda, tornaviaje. Между тем глагол volver, значительно расширивший свою употребительность и свои функции в современном испанском языке, в словосложение почти не проник. Словарь фиксирует только одно слово, включающее глагол volver: el vuelvepiedras – название птички, живущей на скалистых морских берегах (Gran diccionario, 1834).

197

Приведенные цифры основываются на данных Gran Diccionario de la Lengua Espa~nola (Barcelona: Larousse, 2000). В них не учитывается сугубо специальная терминология, которая могла бы удвоить каждую из этих цифр. В частности, Handy technical dictionary in 8 languages (London: DISCE, 1949) с добавлением по: Guerrero A. P. New Technical and Commercial Dictionary (Brooklyn, 1942) дают более 40 сложных слов с глаголом portar, около 15 – с глаголом guardar, более 10 – с глаголом cortar.

Сходное явление можно наблюдать и в отношении глагола portar, который никогда не был особенно широко употребителен в испанском языке. В качестве компонента сложного слова он, видимо, получил распространение под влиянием французского языка, в котором образование сложных слов с porter исключительно продуктивно. Однако роль глагола portar в словарном составе испанского языка не изменилась: он остается по—прежнему малоупотребительным. В словосложении, особенно в технической терминологии, как указывалось выше, напротив, он является одним из самых продуктивных глаголов. Следует подчеркнуть, что значение глагола portar в словообразовании не совпадает с его семантикой как самостоятельной лексической единицы, употребляющейся преимущественно в возвратной форме со значением 'вести себя': portarse como un ni~no 'вести себя как ребенок'. В предложении оказывается невозможным сказать portar las cartas, los mapas и пр. Вместо portar следовало бы употребить глагол llevar. Однако в словосложении участвует именно глагол portar, который удобен тем, что снимает необходимость выбора между глаголами llevar и traer (ср. el portacartas).

Аналогичную картину, т. е. закрепление в словосложении определенных элементов, можно наблюдать и в других языках, в частности, в русском. Сложные существительные типа пароход очень близки к испанским «императивным» именам по своему морфологическому составу и особенно по своему семантическому диапазону. Ср. такие соответствия, как el rapabarbas 'брадобрей', el sacamuelas 'зубодер', el lanzatorpedos 'миномет', el lameplatos 'блюдолиз', el chotacabras 'козодой' и пр. По приведенным примерам можно судить, что основные типы значений этих способов словосложения в русском и испанском языках совпадают. Обращает на себя внимание и сходство морфологического состава слов, образованных из основы глагола и обычно существительного. Все это дает право проводить некоторые параллели между испанскими

существительными типа el guardabosque и русскими типа пароход. Устойчивость глагольного элемента, которая была отмечена для испанских сложных существительных, заметна также и в русском языке. Ср. ряды существительных, оканчивающихся на– ед (муравьед, сеноед, короед, людоед, сердцеед, самоед и пр.), – лов (рыболов, мухолов, зверолов, крысолов и др.), – бой (китобой, зверобой, ветробой, мордобой и пр.), – дер (живодер, зубодер, кожедер, шкуродер и др.); ср. также существительные, оканчивающиеся на– рез, – сос, – нос, – коп, – дел, – мер, – ход, и многие другие. Некоторые основы, встречающиеся в словосложении этого типа, порвали семантические связи с соответствующими глаголами в словарном составе русского языка, приобретя особое значение в качестве элемента сложных слов. Акад. В. В. Виноградов называет подобные глагольные основы словоэлементами; [198] например, – вод в таких словах, как садовод, коневод, хлопковод, скотовод и пр., в которых он употребляется для обозначения специалистов в области сельского хозяйства и сопоставляется по смыслу с глаголом разводить; ср. также словоэлемент– вед, весьма продуктивный в словосложении (языковед, правовед, славяновед, литературовед и пр.), в то время как соответствующий ему глагол ведать в значении 'знать' мало употребляется в современном русском языке.

198

См. [Виноградов 1947: 106].

Таким образом, глагольный элемент приобретает новое качество, особую устойчивость в словообразовании. Эта тенденция и делает возможным формирование словопроизводства на основе словосложения. Русские глагольные элементы– вед и– вод почти уже завершили свое перерождение в аффиксы. В испанском языке, несмотря на продуктивность основ отдельных глаголов, такое превращение нельзя считать окончательным ни для одного из них. Этому, возможно, препятствует их место перед корнем слова.

Следует поставить в связь с этой особенностью первого элемента сложного слова такой факт, как использование в целях словосложения глаголов, не принадлежащих основному словарному фонду испанского языка. Это видно уже из приведенных выше примеров с глаголами portar и tornar, которые, будучи малоупотребительными (во всяком случае последний) в словарном составе языка, сохраняют свою продуктивность в словосложении. Напротив, для образования сложных существительных этого типа не употребляются такие принадлежащие к основному словарному фонду глаголы, как comer 'есть', llevar 'нести', traer 'приносить', ir 'ходить', venir 'приходить', dar 'давать', coger 'брать' и т. д. Вместо них встречаются слова значительно менее распространенные, например, tornar вместо volver; zampar и papar вместо comer; portar вместо llevar, trotar вместо ir и пр. Такой выбор элементов объясняется в отдельных случаях стилистической принадлежностью образуемых слов к разговорной, фамильярной речи (например, papanatas, zampatortas и др.), но даже тогда, когда сложное существительное нейтрально в стилистическом отношении, оно может возникать на базе мало употребительных в языке глаголов.

На разобранном материале можно было проследить, как нормы словообразования, формируясь, постепенно дифференцируют сложное слово от императивного предложения, к которому оно восходит. Это одновременно синтаксическая и лексическая дифференциация, в которой, как представляется, выступает один из законов развития языковой системы. Значение этого закона заключается в том, что при формировании языковых категорий используются как основа определенные категории других аспектов языкового единства. Борьба элементов нового качества с элементами старого качества сводится, таким образом, к борьбе норм разных сторон языка. Так, образование данной модели словосложения протекало в процессе ломки правил синтаксиса и лексики под влиянием норм словообразования. В дальнейшем можно было наблюдать, как в отдельных случаях сформированная уже модель словосложения обнаружила тенденцию к превращению одного из своих компонентов в слово—элемент, а затем в аффикс.

В процессе развития языковой системы все время происходит перекрещивание различных ее аспектов, составляющих вместе опреде—ленное диалектическое единство, но отличающихся каждый своей спецификой. Языковое единство является диалектическим, потому что его элементы постоянно вступают между собою в противоречие, в конечном счете обусловливающее формирование новых языковых категорий. В одних случаях такое противоречие является пружиной, приводящей в движение всю языковую систему в целом. В других случаях оно может не вести к сдвигу в системе языка, как это имеет место при синтаксическом способе словообразования.

Таким образом, с одной стороны, сила языковой традиции, рациональным зерном которой является стремление сохранить на протяжении веков литературное наследие прошлого; с другой стороны, новое понимание некоторых языковых форм, ищущее себе адекватное выражение и в конце концов создающее новые формы, – борьба этих двух тенденций обусловливает в значительной мере противоречивый характер языкового единства.

В целом же сочетание словообразующих основ обычно сохраняет соответствие лексическим нормам соединения соответствующих слов в предложении. Эта зависимость хорошо видна тогда, когда словосочетание находится в тексте в непосредственном взаимодействии со сложным словом. Например, ?Pero qui'en ha dicho que porque haya tenido una desgracia va a ser malo? Como dice el refr'an: porque una vez mat'o una vieja lo llaman mataviеjas (Gallegos 1945, 247) 'Но кто сказал, что если человек раз поступил плохо, он уже стал плохим человеком? Как говорит пословица: если кто—нибудь убил старуху, его всегда будут называть не иначе, как убийцей старух' (букв. 'убей—старуху').