Проблеск истины
Шрифт:
Две газели пустились бежать, изо всех сил работая маленькими копытами. Я поднял винтовку, перенес вес на левую ногу, поймал заднюю газель на мушку и секунду вел, а затем чуть обогнал и с упреждением выстрелил. Отдача толкнула в плечо, донесся сухой удар, и я увидел взметнувшиеся четыре ноги и белый промельк живота. Дослав второй патрон, я пошел к добыче, молясь, чтобы пуля не попала в зад или в голову. Сзади гудел мотор приближающейся машины. Чаро соскочил на ходу и бросился к газели, в руке у него сверкал нож. Добежав, он замер. Я подошел и сказал:
– Халяль.
– Хапана, – ответил он, указав острием ножа на мертвый зрачок.
– Да ладно тебе. Халяль!
– Хапана.
Я никогда не видел, чтобы Чаро плакал, но сейчас он, казалось, едва сдерживал слезы: для старого и очень религиозного человека это был не пустяк.
– Ну, что поделаешь, – сказал я, – Нгуи, займись.
Все молчали, сочувствуя Чаро. Он вернулся в машину, и возле мертвого зверя остались одни неверные. Мтука пожал мне руку и прикусил губу. Он думал о своем отце, которому теперь не достанется мяса газели. Нгуи украдкой посмеивался. Оруженосец Отца с лицом, как у смуглого эльфа, сокрушенно схватился за голову, а затем хлопнул себя по шее. Молоденький носильщик улыбался, как дурачок; ему было приятно находиться в обществе настоящих охотников.
– Куда ты попал? – спросила Мэри.
– Боюсь, что в шею.
Нгуи показал ей пулевое отверстие. Мтука с носильщиком подняли газель и забросили в кузов.
– Колдовство какое-то, – сказала Мэри. – Ты, конечно, выпендривайся, но знай меру.
Мы въехали в лагерь на тихом ходу, чтобы не поднять пыли, и Мэри выбралась из машины.
– Всем спасибо за чудесный день!
Она ушла в палатку, где Мвинди уже наверняка подогрел воду для ванны. Я смотрел ей вслед и разделял ее радость от удачного выстрела, и был уверен, не без помощи «Джинни», что все проблемы как-нибудь решатся, и что лев достаточно крупная мишень, и, в конце концов, что такое четырнадцать дюймов вертикальной ошибки на двадцати пяти ярдах? К черту четырнадцать дюймов!
Машина тихо отъехала к кухне, где обычно разделывали добычу. Кейти вышел навстречу.
– Мемсаиб добыла антилопу гну, – объявил я, выйдя из машины. – Отличный выстрел.
– Мзури.
В свете фар парни приступили к разделке. Нгуи взял лучший из моих ножей и подключился к свежеванию антилопы. Я хлопнул его по плечу и отозвал в темноту. Ему не терпелось продолжать, но он отнесся с пониманием и внимательно слушал.
– Сделай хорошую вырезку со спины, от шеи до попы. – Я показал на нем. – Отдадим в Шамбу.
– Ндио.
– Заверни в желудок, когда вычистите потроха.
– Хорошо.
– Пусть свежего мяса поедят.
– Слушаю.
Мне хотелось дать им больше, но это было бы нечестно по отношению к охотникам; я успокоил совесть тем фактом, что провизия нужна для боевых действий, и приказал Нгуи вдобавок к свежему мясу отправить в Шамбу тушенки.
Затем я ушел от светового потока фар к скромному костру под деревом, где сидели Вдова с маленьким сыном и Дебба. На женщинах были выцветшие, некогда нарядные платья. Мальчишка подбежал ко мне и боднул головой в живот; я поцеловал его в макушку.
– Как поживаешь, Вдова?
Она молча кивнула.
– Джамбо ту, – сказал я Деббе и тоже поцеловал ее в макушку.
Дебба засмеялась. Подняв руку, я погладил ее шею и затылок, наслаждаясь упрямой, упругой теплотой; она дважды боднула меня в сердце, и я ответил еще одним поцелуем. Вдова напряглась и сказала:
– Квенда на Шамба.
Дебба промолчала. Присущий женщинам камба гонор отлетел, она стала мягкой, как воск; я гладил ее шею, едва касаясь тайных мест за ушами, а она украдкой трогала мои шрамы.
– Подождите, Мтука вас подвезет. Возьмите мяса для семьи. Я с вами не поеду. Джамбо ту. – Я старался быть одновременно и нежным, и грубым, и кратким, чтобы не разводить канитель.
– Когда приедете? – спросила Вдова.
– Не знаю. Когда потребуется моя помощь.
– Съездите с нами в Лойтокиток перед днем рождения малютки Иисуса?
– Конечно.
– Квенда на Шамба, – сказала Дебба.
– Мтука вас отвезет.
– Поехали с нами?
– No hay remedio [2] .
2
Случай безнадежен (исп.).
Это была одна из первых заученных ею испанских фраз; ничего печальнее этой фразы я не знал и рассудил, что чем раньше она ее выучит, тем лучше. Она думала, что это цитата из наших молитв. Значения фразы я не объяснил, просто сказал, что это важно знать.
– No hay remedio, – повторила она старательно и гордо.
– У тебя красивые руки, – сказал я по-испански, – особенно мозольки. – Это была наша старая шутка, одна из первых, что мне удалось перевести более-менее адекватно.
– No hay remedio, – ответила она скромно. И скороговоркой добавила: – No hay remedio, no hay remedio, no hay remedio.
– No hay remedio ту, – кивнул я. – Забирайте мясо и уходите.
Проснувшись ночью в палатке, слушая, как гиены спорят над кухонными отходами, и глядя на костер сквозь проем в пологе, я думал о Мэри, которая спала счастливым сном после удачной охоты, и пытался представить, чем занимается гигантский лев. Скорее всего по пути к болоту он будет охотиться. Затем я стал думать о Шамбе и о том, что простого решения нет. Мне было досадно, что я ввязался в эту паутину, но теперь уже no hay remedio, да и с самого начала, пожалуй, другого пути не было. Не я все начал. Оно само началось. Затем я еще немного подумал о нашем льве и о мау-мау из племени камба, которых следовало ждать не раньше завтрашнего вечера. Затем ночные звуки разом стихли, и повисла абсолютная тишина, и я подумал, твою мать, это мау-мау окружают, пока я тут прохлаждаюсь. Сердце ударило в галоп, рука потянулась к «винчестеру», заряженному крупной дробью; я замер с открытым ртом, чтобы лучше слышать. Пару секунд спустя у реки кашлянул леопард: странный звук, словно по басововой струне провели драчовым напильником. Ночь ожила, на разные голоса обсуждая охоту леопарда; я отложил «винчестер» и начал засыпать, думая о жене, и гордясь ею, и очень ее любя, и думая о Деббе, и гордясь ею, и молясь, чтобы у нее все было хорошо.
Глава третья
Встав на рассвете, я пошел в столовую: следовало проверить линию обороны. Мы с Кейти по-армейски тщательно проинспектировали лагерь, причем даже такой педант, как Кейти, не нашел, к чему придраться. Мясо было аккуратно завернуто в марлю и подвешено; его с лихвой хватило бы на три дня. Кое-что уже пошло на шашлыки: ранние пташки толпились у костра, поджаривая завтрак. Мы обсудили план действий в случае нападения мау-мау на лагерь или на одну из четырех шамб.