Пробный шар
Шрифт:
Громогласные облачка-айренцы поперхнулись своими проклятьями, съежились, потускнели. Фиолетовые лепестки водопадника оборвались и улетели прочь мятой тряпкой; впрочем, тряпкой они и были – или чем-то похожим, из чего там айренцы их сделали. Ангар снова наполнился тьмой. Из «ложи» сквозь переборку лился свет, но он терялся на черном шелке, которым был застлан пол ангара и сцена, где инопланетные пленники разыгрывали свои представления.
Смена декораций. Маски, довольный собой, ждал выхода следующей «труппы». Качался на хвосте, поскрипывал когтями, надувал
Откуда-то донесся низкий прерывистый рев. Охранницы насторожились; задранные хвосты перестали дрожать, а кисточки на ушах резко вздернулись. Атташе предпочел не оглядываться – ему хватало и отражений. Горящий взгляд ниттинаты способен остудить самые горячие головы, задавить самые дерзкие помыслы… Лучше уж не смотреть.
Он пошевелился, выгнулся на гостевом ложе. Жесткие крылья высвободились из-под длинного, с тонкой талией, тела и с хрустом развернулись, похожие на пластины блестящего льда. Фасеточные глаза на хищной морде стали зелеными, цвета нетерпеливого любопытства. Осознав собственную оплошность, Шоу одернул себя и вернул глазам оранжевый цвет легкой скуки.
Далекий рев оборвался. Старшая ниттината подала знак: отбой тревоги. Кисточки на ушах охранниц опустились, а хвосты один за другим опять затрепетали от напряжения.
– Что там такое? – осведомился главнокомандующий.
– Смех чужаков, – отозвался военный атташе, наклоном усов-антенн выражая неодобрение.
Маски истолковал это как порицание пленников и согласно покачал передней лапой, словно пригибал побежденных, заставляя их распластаться у своих победоносных когтей.
«Солдафон, – подумал Шоу на языке, который ему нравился больше других, – напыщенный самовлюбленный солдафон, не способный разглядеть даже кончик собственного хвоста».
Священный нектар свидетель, дурное дело затеял главком Лерра-Лер-Лии. По его приказу похватали с чужих планет жителей, объявили: дескать, их родины больше нет; затем пленникам выдали кое-какой реквизит и велели представить свою «уничтоженную» планету так, чтобы Маски пожалел о содеянном. И что дальше? Кто заставит сильней пожалеть, тех на самом деле не тронут? Или, наоборот, против них двинут ударный флот в первую очередь? С главкома станется атаковать и самого сильного, и самого жалкого из противников.
Снова раздался прерывистый, угрожающий рев. Ну, что пленникам не молчится? Встревожили бдительных ниттинатт, да и лерра-лер-лийцев кругом полно. Как-никак, тут ставка главнокомандующего, а не заброшенная база на краю галактики. Лупанет кто-нибудь сдуру, чтобы утихли – чужаки на крыло больше ни в жизнь не поднимутся… Глядя на отражения застывших гвардейских хвостов, Шоу прислушивался. Сквозь хохот пленников различил негромкое, родное жужжание собственной охраны. Парни где-то неподалеку; однако не за дверью «зрительской ложи», где им полагалось бы находиться.
– Отчего они веселятся, хотел бы я знать, – промолвил Маски, подбирая выпяченное брюхо.
«Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – подумал не на шутку обеспокоенный атташе. Обычно мысли на любимом чужом языке его успокаивали – но не сегодня.
За прозрачной переборкой было темно. Декорациям давно пора бы смениться, да и где чужаки-лицедеи? Три группы пленников уже прошли перед взорами Маски и Шоу, осталась последняя.
Обостренный слух вновь уловил жужжание – короткое, злое. С таким звуком кеннец снимает вражеских часовых – и неизбежно этим себя выдает. Атташе мысленно взмолился, чтобы гвардейцы охраны ненадолго оглохли.
Просьба не помогла. Старшая ниттината коротко взвыла: тревога! Охранницы дружно припали к полу, готовые отразить нападение.
В глухой черноте за переборкой мелькнули смутные тени. Почудился блик на знакомом крыле. Отчетливо блеснул ствол боевого излучателя. Рявкнув, ниттинаты взвились с пола и метнулись к Маски, окружили главнокомандующего. Его могучее тело скалой возвышалось над охранницами – не прикроешь. Две ниттинаты запрыгнули главкому на плечи, одна взмыла на голову. Излучатели-малютки – оружие гвардейцев охраны – уставились в разные стороны. Пара стволов смотрела на Шоу.
– Не стрелять! – заорал Шоу на общегалакте, понимая, что ниттинат ничто не остановит, кроме приказа Маски.
– Не стрелять! – гаркнул главком на лерра-лер-лийском, проявив политическую мудрость. Гибель военного атташе, пусть даже случайная, вызовет осложнения в отношениях с галактическими союзниками.
– Не стреля-а-ать!!! – неожиданно взревел ниттинат – разъяренный сержант, намеренный устроить взбучку молодым недотепам, имевшим наглость податься в гвардейцы.
Яростный вой, который в учебке любой ниттинате вбит в уши аж до хвоста, заставил охранниц засомневаться. Излучатели в ход не пошли.
Разгневанный Маски стряхнул с себя охрану; пушистые тела разлетелись по «зрительской ложе», мягко упали и проворно вскочили на лапы.
Сержант-ниттинат завывал – невесть откуда взявшийся, неразличимый в темноте ангара по ту сторону переборки. Отражения гвардейских глаз горели желтым, и казалось, что из черноты глядят такие же горящие глаза – еще более крупные, страшные. Однако это казалось. Сержанта не было, но вой звучал – парализующий волю, подавляющий способность сопротивляться.
«Бедные девочки», – отстраненно подумалось Шоу.
На прозрачной переборке вдруг расцвел крошечный ярко-белый цветок, побежал, оставляя за собой темнеющую линию и быстро тающее облачко дыма. Цветок пробежался по горизонтали, повернул вниз, затем вбок, наверх, снова вниз… Кто-то с ювелирной точностью резал переборку боевым излучателем. Чуть бoльшая мощность – и луч проплавит ее насквозь, пройдется по «зрительской ложе», напластает всех, кто тут есть.
Ниттинаты с визгом бросились к Маски, попытались вытолкать его вон. Как бы не так. Снова стряхнув охранниц, главнокомандующий Лерра-Лер-Лии вскинул передние лапы, вытянул их к переборке. Каждый коготь был готов выплюнуть ответный убийственный луч. Двенадцать когтей. Двенадцать лучей пройдут веером по ангару.