Пробудить бога
Шрифт:
Пещера Серебряного тумана находилась в одной из скал Стылого хребта. Если бы не Сальвана, непрерывно указывавшая Ламусу путь, мы бы никогда не нашли ее.
Чем выше в горы мы поднимались, тем холоднее становилось. Ветер усилился, он поднимал с заснеженных вершин клубы снега и бросал в нас. Спрятав филина под плащ, я обнял Сальвану в попытке ее согреть.
— Ты же меня не укусишь? — доверчиво спросила она.
От этого простого вопроса меня слегка перекосило. Неудивительно: ночью я волк, днем случаются приступы ярости, что дальше–то будет?
Приземлившись на широком уступе перед входом в пещеру, мы устроили совещание. Решено было, что я останусь снаружи, а Леха с Сальваной войдут внутрь и попробуют обратиться к Духу. Диоген, не желая рисковать, отлетел подальше. Сел под чахлый кустик на краю уступа и прикинулся особенностью рельефа.
Закутавшись в плащ, я спрятался под крыло Ламуса. Здесь можно было хоть немного укрыться от пронизывающего ветра. Холценгольф же словно не замечал холода, стоял и гордо смотрел вдаль, туда, где над замком Снежного рыцаря парили его сородичи.
Вдруг тишину гор прорезал истошный крик. На ходу выхватив меч, я рванул в пещеру. Но, едва войдя, замер на пороге.
Внутри все сверкало, словно кто–то включил мощные прожектора. Напротив меня, вжавшись в стену, стояла перепуганная Сальвана. Приоткрытый рот перекосился от страха, глаза округлились. Она ткнула пальцем в сторону и еле выговорила:
— Га… Га… Гару–Фахтум… Новый Гару–Фахтум…
Я обернулся и тут же зажмурился, ослепленный ярким сиянием. А когда глаза слегка привыкли, разглядел в столбе света Лекса. Он буквально парил в воздухе, сложив ноги в позе лотоса и раскинув руки. Голова приподнята, татуировки сверкают, спираль на лбу вращается все быстрее, шаманский диск на шее раскален докрасна. Но самое главное — глаза. Их не было. Вернее, не было зрачков и радужки, только белки.
Пораженный, я застыл на месте, и тут тишину прорезал голос. Сильный, уверенный, низкий, похожий на грохот лавины.
— Как ты посмел явиться сюда?!
Он исходил от Лешки, губы которого совершенно не шевелились. И эхом отдавался у меня в голове, в каждой клеточке мозга, разрывая его на миллион частей. Нестерпимая резь пронзила насквозь, от макушки до пят. Не в силах терпеть, зажмурившись, я повалился на колени. И сквозь пелену боли почувствовал прикосновение чьей–то руки.
Словно в бреду, я приоткрыл глаза и в ослепительном пещерном сиянии увидел Лекса. Он стоял рядом, положив ладони на мой затылок.
Снова раздался убивающий меня голос:
— Кто ты, и что тебе нужно?
Он звучал резко и отрывисто, точно неожиданные раскаты грома.
— Я чувствую на тебе свою благословение…
И через паузу, в течение которой я корчился от боли:
— Ты смог прочесть мои письмена, и я обещал тебе удачу…
Лешкины губы по–прежнему не шевелились, но голос, несомненно, исходил от него. Лекс смотрел куда–то поверх меня невидящими глазами, и я вдруг понял, что он сейчас — не он. В него вселилась некая сущность и…
Мой угасающий разум отключился как раз в тот момент, когда голос–убийца произнес:
— Тебя тяготит сила зверя… Так пусть избавление от нее и станет обещанным мною даром!
По щекам пробежал огонь, я распахнул глаза и попытался сесть.
— Спокойно, спокойно, — произнесла Сальвана совсем по–взрослому, деловито натирая мое лицо колючим, обжигающе холодным снегом.
Я огляделся: лежу на уступе, метрах в пяти от меня вход в пещеру. Рядом возвышается Ламус, на его голове нагло сидит Диоген и кидает в меня целебные сгустки.
От разрушительной боли, испытанной мной совсем недавно, не осталось и следа. Но слабость чувствовалась. Приподнявшись на локте, я спросил:
— Что это было?
— Тебя коснулся Великий Дух. Ты больше не оборотень.
Она говорила серьезно и торжественно, словно давала обет. Татуировки на ее лице светились мягким, ласковым светом.
Сальвана поднялась и протянула мне руку.
— Лети, странник. Тебе пора.
Удивляясь столь разительной перемене, я встал и поинтересовался:
— А как же Лекс? И ты?
— Гару–Фахтум останется здесь. А я буду рядом с ним.
Она повернулась к хольценгольфу.
— Ламус, когда увидишься с папой, скажи ему, что мы вернемся через сорок дней.
Птица молча склонила голову и, дождавшись, когда мы с Диогеном усядемся, взмыла в воздух. Помахать Сальване я почему–то не решился, вместо этого приложил руку к груди и благодарно прикрыл глаза. Вздохнув, она повернулась и через секунду скрылась в темном проеме пещеры.
— Куда? — обернулся ко мне Ламус.
Я распластался на его спине и прокричал:
— К Вуивре, королеве змей.
Холценгольф коротко кивнул и повернул налево.
— А где тиара? — буркнул Диоген.
— Что?
— Венец Кощея с Рассветным и Закатным камнем. Где он?
Я схватился руками за голову — обруча не было. Екарный бабай, где же я его посеял? То ли в пещере, то ли в подземном зале. Вот блин.
Но о возвращении не могло быть и речи, у меня волосы зашевелились на голове, едва я вспомнил вселившегося в Лекса Духа Гор.
С огорченным вздохом я потянулся к браслету и отбил Лехе сообщение. Прочитает, когда придет в себя. Пусть забирает, Кощеева Хитрость включается только раз у одного владельца, и я ее уже использовал. А новому шаману, даже если он Гару–Фахтум, в борьбе с Последователями такая штука явно не помешает. Не говоря уже о прибавке к интеллекту.
Получено достижение: Щедрый друг. Вероятность счастливого события: +0.1%.
Вскоре снег сменился песком, а белые горы — розово–коричневыми скалами. Внизу, на тропах, появились первые змеи. Среди них я заметил странных полуголых женщин с хвостом вместо ног. Русалки, что ли?